Страница 95 из 110
– Полагаю, что у вас есть собственное видение событий?
– Безусловно, – поклонился Пётр Евсеевич, – у защиты есть два объяснения случившегося, и оба исходят из того, что ни господин провизор, ни доктор Рейль не имеют прямого или косвенного отношения к трагедии. (В это мгновение многие из публики с удивлением взглянули на выступавшего).
Первая версия – совершенно мирная, несмотря на попытки обвинения уверить всех, что перед нами – несомненное убийство. Покойный любил пить кофе (Публика заметно оживилась). Да-да, я не шучу. Доктор Рейль подтвердит, что кофе ускоряет движение крови в организме и заставляет сердце работать сильнее. Напомню вам, что Павел Сергеевич имел проблемы с сердцем, но не мог отказать себе в чашечке крепкого напитка.
Увы! – сейчас нам уже не узнать, сколько чашек выпил Оленин до ужина, – один или в компании с господином Смородиным. («Это чёрт знает что!» – явственно прошипел Смородин, но сразу же сник под суровым взглядом судьи. Выдворение из зала суда он, несомненно, счёл бы личным унижением). Итак, Павел Сергеевич в несколько возбуждённом состоянии приступает к ужину, а затем получает дозу успокоительного, которое особенно сильно воздействует на него после кофеина. И в результате его сердце не выдерживает…
– Ваша честь, позвольте задать несколько важных вопросов защите? – не выдержал сидящий как на иголках Штолле.
– Прошу вас, – кивнул Гедеонов.
– Господин адвокат. Ведь это всего лишь умственные построения, – прокурор помахал рукой в воздухе, желая продемонстрировать всю легковесность конструкций противника. – Допустим, покойный пил кофе, но успокоительное-то к нему в стакан не с неба свалилось.
– Конечно, не с неба, – Ильский оставался спокоен. – Откуда вы знаете, что именно в тот день у Оленина не оставалось никаких лекарств? Довольно странная привычка – покупать порошки в тот момент, когда они заканчиваются. Люди имеют обыкновение делать какие-то запасы. Представим себе, что существовал ещё один пакетик успокоительного порошка, и лежал он отдельно от только что купленных лекарств. Павел Сергеевич самостоятельно принимает желудочное лекарство после обеда, – и одна доза в пакете исчезает. Оставшаяся доза успокоительного случайно попадает в пакет с желудочным.
– Ну, уж это какие-то фокусы! – рассмеялся Штолле счастливым смехом. – Мы не в цирке, господин адвокат. Поясните суду, как это произошло?..
– Очень просто: в доме есть кошка по имени Китти, которую пускают во все комнаты. Она прыгает на столик и роняет пакетик с успокоительным на пол. Кто мог положить его в пакет с желудочным? – Да кто угодно: Марфа, заглянувшая в комнату и увидевшая беспорядок, Татьяна Юрьевна или сам Оленин – по забывчивости. Пакетик, естественно, оказывается на самом верху горки с порошками и попадает в руки жены, пришедшей за желудочным средством.
– Кошка! Значит, в смерти хозяина виновата кошка! – театрально вскрикнул Штолле. – Ан нет! Не всё так гладко в ваших сочинениях: доктор Рейль под присягой показал, что в стакане была обнаружена повышенная доза лекарства, а у вас – один пакетик, подкинутый кошкой.
– Дело в том, – Пётр Евсеевич нарочно принял вид учителя, растолковывающего азбучные истины ребёнку, – что доктор Рейль исследовал остатки порошка на дне стакана. Если бы он взял на пробу жидкость из ещё не выпитого раствора, результат был бы другой.
– О чём вы? – возмутился обвинитель.
– Порошок не сразу растворяется в воде, а покойный, скорее всего, выпил его немедленно, залпом. Доктор исследовал ту часть, которая не успела раствориться, поэтому и пришёл к выводам о повышенной концентрации лекарства. (Я взглянул на Рейля: его лицо выражало изумление, однако он не собирался возражать открывшемуся обстоятельству).
– Это сплошные допущения, – раздражённо парировал Штолле. – Сначала – лишняя доза успокоительного, потом – безумная кошка, и наконец – волшебные прыжки пакетика.
– Тем не менее, наши допущения – цепь жизненных обстоятельств, которые могли существовать на самом деле. Жизнь состоит из случайностей; разве могли мы предположить, что господин Оленин накануне суда даст интервью газете, утверждая, что наша подзащитная, безусловно, виновна, и тем самым окажет давление на присяжных?
Удар был чувствительным, но прокурор не сдавался:
– Письмо! Вы убеждали нас, что обвиняемая не посылала его. Тогда кто же его отправил? Этот факт вы не спишете на допущения.
– Конечно, вы правы, – озадачил соперника адвокат. – У каждого существуют свои недоброжелатели, и порой некие подлые люди пытаются нас уязвить наговорами на близких. Кое-кто мог прислать записку из шалости, а кто-то мог настолько невзлюбить супругу Павла Сергеевича, что решил опорочить её анонимкой; и этот человек не случайно подписался чужой фамилией. (Я посмотрел на Смородина, однако тот сделал непроницаемое лицо). Письмо вообще не связано со смертью Оленина, – оно сродни кирпичу, который внезапно падает на голову несчастного.