Страница 94 из 110
– Женоненавистник! – задушевную речь прокурора прервал громкий крик.
– Вон из зала! – прогремел разъярённый Гедеонов, но виновник выходки уже шёл к дверям. На мгновение он обернулся и вышел. Поражённый, я узнал Данилу.
– Данила Фролович! – взвизгнула Симочка, и, подобрав подол платья, засеменила вслед за ним.
С немым вопросом я повернулся к Измайлову; он сидел, поглаживая седую полоску на бороде. И тут я понял, что это его очередная режиссёрская находка, – дамы, сидящие в зале, были впечатлены представлением, и, кажется, от души сочувствовали происходящему.
Штолле откашлялся и невозмутимо продолжил:
– Всё очевидно: госпожа Оленина сделала ряд глупых промахов и выдала себя. Но мы должны помнить, что она заранее готовилась к убийству. Втайне от всех копила пакетики с хлоралгидратом натрия, заранее спланировала отправить письмо, добившее мужа, и придумала отговорку про вышивку, чтобы самой сходить за порошком. Вам остаётся только вынести справедливое решение. Я не призываю вас к жестокости, но за своё злодеяние преступница должна понести наказание. Пять лет каторги вполне удовлетворит обвинение.
Штолле разбил в пух и прах мои доводы, и его последние слова прозвучали, как раскат грома. Это была страшная и зримая угроза.
– Слово предоставляется адвокату обвиняемой, – провозгласил Гедеонов.
Небольшая пауза произошла от того, что Лев Николаевич сделал несколько напутственных замечаний Петру Евсеевичу. Тот кивнул в ответ и вышел для финальной речи. От неё зависело почти всё.
– Ваша честь, уважаемое жюри, дамы и господа! Господин прокурор решил, что единственная наша задача – заставить вас усомниться в словах свидетелей обвинения. Сейчас я докажу вам, что это не так.
К сожалению, мой молодой помощник поторопился с выводами, но и в его словах содержались важные мысли. Во-первых, мотивы для преступления существовали не только у нашей подзащитной. Во-вторых, мотивы – ещё не есть само преступление.
Обвинение высказало свою точку зрения относительно записки, которая убила господина Оленина, хотя так и не доказало, что письмо отправила наша подзащитная. Откровенно говоря, только одна деталь связывает Татьяну Юрьевну с этим письмом – подпись, выполненная печатными буквами.
Давайте представим себе, как всё выглядело на самом деле, и вы поймёте, насколько абсурдна эта версия. Супруга за несколько дней до отравления идёт в артель посыльных и делает заказ. При этом подписывается своей фамилией, но чужим почерком! Глупее ничего не придумаешь. После прибытия посыльного сама забирает письмо, привлекая внимание слуг, и оставляет его в комнате покойного, не зная, будет он его читать или нет. А теперь – главный вопрос: зачем ей проделывать все эти манипуляции, если достаточно лично сказать мужу: «Я от тебя ухожу», увидеть его реакцию и... – Пётр Евсеевич сделал такую томительную паузу, что репортёры принялись требовательно покашливать. –…И скрыть от любопытных ушей страшное признание?
Господин прокурор рассказал нам, как хитроумно готовилась преступница к осуществлению своего плана: копила пакетики, твёрдо зная, что внутри – успокоительное, придумала отговорку про вышивку и заранее просчитала, когда должно прийти письмо. То есть – обдумывала мельчайшие детали преступления. И вместо того, чтобы нанести удар посильнее и наверняка: самой сообщить об уходе и скрыть это – решила послать мужу записку. Абсолютная глупость!
Вы всё ещё верите в неопытность нашей подзащитной?.. Воля ваша, но нет никаких оснований подозревать её в идиотизме или в деревенском простодушии. Вот здесь у меня (Ильский с осторожностью достал наградной бант и, высоко подняв, показал залу) шифр Смольного института. Для непосвящённых объясню, что он выдаётся шести лучшим выпускницам за превосходную успеваемость по всем предметам. Есть ли среди присутствующих дамы, которые имеют подобную награду?
Сидящие в первых рядах зрительницы украдкой посмотрели друг на друга, Елена Аристидовна не пошевельнулась.
– Никого! – подчеркнул Пётр Евсеевич. – Уверяю вас, что у Татьяны Юрьевны хватило бы умственных способностей для того, чтобы не устраивать бессмысленную и опасную суету вокруг посылки письма.
Далее – вышивка. Вот она! – Ильский продемонстрировал рукоделие, изображающее мордочку Китти, которая вызвала у дам одобрительные улыбки. Теперь с уверенностью можно было сказать, что немногочисленная женская часть аудитории невольно симпатизировала обвиняемой. – Наша подзащитная хотела показать госпоже Смородиной милый портрет своей любимицы, но забыла о нём, отвлёкшись на поиски лекарства для мужа. Иногда мы кое-что забываем, – взмахнул рукой адвокат, – особенно, если речь идёт о здоровье близких. Всё дело в том, что вышивка не была искусственно выдуманным предлогом, – она существовала в действительности. Но обвинение предпочло другую версию.
Гедеонов, с интересом слушавший выступление Ильского, спросил: