Страница 39 из 110
Оказалось, что архитектура дома идеально подходит для целей нашего галериста. На первом этаже разместились продуктовая и антикварная лавка с обычными прямоугольными окнами чуть выше мостовой. Между ними виднелся проезд во двор, обрамлённый невысокими полуколоннами. Прямо над аркой располагалось большое полукруглое окно, разделённое пополам высокой рамой, а справа и слева от него виднелись высокие окна, закруглённые сверху. Очевидно, что галерея находилась именно там. Третий этаж был совершенно безликий; скорее всего, верхние квартиры сдавались внаём. Большая вывеска над проездом гласила: «Картинная галерея», причём, красные буквы были выполнены славянской вязью, а стрелочка, протянутая в нужном направлении, подсказывала: «входъ изъ арки». И правда – на двери под аркой нас ожидала табличка «Картинная галерея г-на Гарелина. Работаемъ въ свѣтлое время сутокъ». Оказывается, мы прибыли перед самым закрытием. Толкнув дверь, мы очутились у подножия лестницы, ведущей на второй этаж.
На сумрачной площадке второго этажа на белой двери висела блестящая медная табличка со словами «Галерея» и чуть ниже – «крутите». Крутить надо было витое медное кольцо, торчащее из двери. Верчение кольца вызвало довольно мелодичный перезвон, после чего створка медленно отворилась, и мы увидели склонившегося в глубоком поклоне ливрейного лакея екатерининских времён в расшитом лиловом камзоле восемнадцатого века, белых чулках и угловатых башмаках с блестящими пряжками. Не меняя благоговейной позы, этот человек делал пассы руками, по всей видимости, зазывая вовнутрь открывшейся перед нами залы.
В отличие от праздничного одеяния лакея, гигантское помещение с белыми стенами выглядело бы по-спартански, если б не картины, заполнявшие пространство. Они висели не только на стенах, но и на обшитых белой холстиной стендах, создававших внутри зала незатейливый лабиринт. Между картинами виднелись однорожковые бра, а рядом со стендами на подставках стояли трёхрожковые канделябры, и вся эта армия светильников сияла не тонкими копеечными свечами, а настоящим электрическим светом. Но не буйство света поразило меня в помещении с гигантскими окнами: потолок залы оказался зеркальным, и вся россыпь огней отражалась сверху.
Вероятно выждав, когда улягутся наши восторги, из-за стенда, сияя радушной улыбкой, показался широкоплечий хозяин галереи.
– Лев Николаевич и Михаил Иванович, – звучным басом начал он, демонстрируя недюжинную память на имена. – Рад видеть вас в Пантеоне** живописи, – так скромно я называю свою галерею. – Его тёмно-голубые глаза с чуть припухшими веками смеялись, и весь он, казалось, искрился весельем, словно в его крови бегали пузырьки шампанского. – Если вам по душе старые мастера – есть небольшая картина Вермеера***(3*). Жаль, нет настоящих импрессионистов: привёз на пробу три миниатюры Лотрека(4*), но вам не предлагаю – скандальные сюжеты. Зато… – Тихон Борисович понизил голос, – из наших есть великолепный Прянишников(5*) и крупные полотна моего доброго друга Константина Егоровича Маковского(6*).
Гарелин уже совершенно приблизился к нам, пожал руки и торжественно вопросил, лихо подкручивая соломенный ус:
– Ну как, господа: идём выбирать красоту?..
– К сожалению, – откликнулся Лев Николаевич, – мы зашли к вам по более грустному поводу: наше дело касается Татьяны Юрьевны. Вы же слышали, что у неё произошло?
Гарелин сразу помрачнел:
– Да-да, ужасное несчастье. А что же я могу сделать?..
– Мы пытаемся доказать, что Татьяна Юрьевна непричастна к убийству своего мужа.
– Ах, вот как…
– И у нас есть надежда, что вы, зная Олениных, можете кое-что поведать о них самих и об их совместной жизни.
Тихон Борисович помолчал, обдумывая ответ, и, наконец, отозвался:
– Татьяна Борисовна мне симпатична, как человек, хотя у нас были с ней небольшие разногласия. О семейной жизни Олениных – извините – я ничего не знаю, да и знать не хочу: сплетни – это не моё. Но некоторые подробности публичной жизни этой пары мне известны, и я готов ими поделиться, чтобы помочь Татьяне Юрьевне. Однако меня беспокоит небольшой нюанс: мне очень не хочется выступать в суде. Знаете, в России есть поговорка: «То ли он украл, то ли у него украли». Участие в любом судебном деле может скверно сказаться на моей репутации: богатые клиенты капризны, а я живу за счёт капризных клиентов. Впрочем… Впрочем, мне очень хочется вам помочь: в случае оправдания Олениной я бы хотел видеть её в числе своих друзей.
Измайлов понимающе кивнул:
– Мы сделаем всё, чтобы избавить вас от посещения суда; у нас достаточно свидетелей. («Откуда?» – захотелось крикнуть мне, но я не стал этого делать).
После этих слов Гарелин заметно оживился:
– Давайте присядем, господа: у меня есть чай с баранками и шустовский коньяк(7*). Скромно, но бодрит. Я проведу вас в прекрасное место для обмывания сделок. – С этими словами он щёлкнул пальцами, и большая часть электрических огней погасла. Скорее всего, лакей по знаку нажал выключатель.
В галерее стало заметно темнее, но света, проникающего через большие окна, вполне хватало. Хозяин повёл нас по залу, ловко маневрируя между стендами, я же мельком разглядывал попадавшиеся по дороге полотна. Местечко, куда мы попали, оказалось выгороженным стендами пространством прямо напротив огромного полукруглого окна, которое мы видели с улицы. Все бра и канделябры в этом помещении были зажжены, а чиппендейловские кресла(8*) и стол придавали атмосфере уюта.