Страница 103 из 110
– Да уж. Несколько лет она запрещала нам выходить на улицу без перчаток и с непокрытой головой. Скажешь не то – «Как вы разболтаны!», промолчишь – «Что за провинциальная скромность!», звонко рассмеёшься – «Вы так вульгарны!», расплачешься над романом – «Кисейная барышня». Вечером в спальне: «Что вы там шепчетесь?..» А вы знаете, почему – Горгона? – Её карие глаза взглянули на меня с лукавством.
– Потому что жалит? Богиня выговоров и запретов?.. – попробовал догадаться я.
– Нет, просто потому что – Горюнова, Олимпиада Андреевна Горюнова. Но теперь я не прочь встретиться с ней в другом амплуа.
На Большой Конюшенной мы остановились, наказав бородатому извозчику с бородатой же лошадёнкой ждать нашего возвращения. Мы зашли в крупную лавку под вывеской «Рогъ изобилiя», изображавшей тучного амура, удерживавшего вышеупомянутый рог, из которого сыпались колбасы, плюшки и ананасы с малиной величиною с кулак. К Олениной тут же подбежал молодой приказчик, которого я прозвал Вьюн; он не обращал на меня никакого внимания, настойчиво предлагая моей спутнице только что завезённую стерляжью икру, нежные бельгийские конфекты и мраморную говядину с мозговой косточкой.
– Милейший! – оборвал я его болтовню, – мне нужен один плод манго.
Вьюн с обидой посмотрел на меня, но принёс вполне приличный красный манго с жёлтым бочком и упругим зелёным листком на черенке.
– Есть рамбутан и черимойя, – сообщил он мне с заговорщическим видом. – Крайне сочные!
Я отказался от крайне сочной черимойи, чем весьма огорчил его. Татьяна Юрьевна тем временем купила огромный марципан, выглядевший как сказочное наливное яблоко, и мы покинули лавку. Вслед за этим Оленина попросила извозчика заехать на Невский в книжную лавку Смирдина, где к моему изумлению купила прекрасное издание новейшего романа Елизаветы Вернер* «Роковые огни». Ещё больше она удивила меня, сопроводив дорогую покупку словами: «Это нам пригодится», поскольку я не понимал, какая мне польза от чтения дамских романов. Единственный вывод, который я вынес из походов по лавкам, заключался в том, что Татьяна Юрьевна действительно не задумывается о цене предмета, если он её привлекает.
По дороге в Смольный институт мы смогли обсудить то, что случилось за последнюю неделю.
– Как поживает ваш батюшка? – спросил я.
Она помрачнела:
– К сожалению, плохо, хотя надежда на лучший исход ещё есть. Но давайте поговорим о другом. Ваше блестящее выступление в суде – ваше, Ильского и Льва Николаевича – не только сняло с меня все обвинения, но и доказало, что у меня не было никакого любовника. Поэтому я смогла получить в свои руки большое состояние, – Оленина вздохнула. – Теперь мне не нужно разрешения, чтобы тратить его по своему усмотрению. Вот так.
– Знаете… – нерешительно начал я, – меня беспокоит, что версия с подменой порошков могла быть правдой. Что если Константин Андреевич хотел убить брата и выставить вас виновной? Тогда он так и не получил того, что хотел, и вам угрожает опасность.
– Константин Андреевич? – задумчиво произнесла она. – Мне трудно в такое поверить. А если это и так, вряд ли он осмелится покуситься на мою жизнь… мне так кажется. Было бы приятнее думать, что случившееся – цепь роковых случайностей, и Павел Сергеевич принял смертельное лекарство по ошибке, а записку от злости на меня мог отправить и Смородин. А какие у вас новости?
Не удержавшись от похвальбы, я сказал:
– Пётр Евсеевич пригласил меня помощником в свою адвокатскую контору, а потом есть надежда, что я стану его компаньоном.
– Прекрасно, я так за вас рада! – на её губах расцвела очаровательная улыбка.
– Кстати, – вспомнил я, – вы сказали Измайлову, что знаете, как наказать подлеца Смородина. Это правда?
Она приподняла левую бровь:
– Я уже это сделала.
– Каким же образом?
– О-о! Это страшная тайна, но вам я её открою: недавно я пришла к Смородиным и вызвала его в прихожую. Он вышел с надменным видом и процедил, что не желает видеть меня в своём доме. В ответ я сказала, что прекрасно осведомлена о его похождениях с дамочкой по имени Серафима Фельзен. С каким удовольствием я увидела, как его лицо стало приобретать пепельный оттенок. «Вы ничего не докажете! – заявил он. – Шантажистка!» «Я отомщу вам по-другому, – успокоила я его. – Теперь у меня есть деньги, а у вас – соглядатай, следящий за каждым неверным шагом. Как только вы решите отправиться к Симочке или к любой даме полусвета, в тот же день доказательства будут у Елены Аристидовны. И я найму ей лучших стряпчих, чтобы при разводе вы остались нищим!» – Татьяна Юрьевна с торжеством взглянула на меня, а я поразился силе её мести: Смородин был раздавлен, как гадкое насекомое, и не мог без ущерба для своего будущего изменить бедной супруге.