Сиггурат

Хорошо еще, что страховочные ремни успели сработать вовремя, - подумала Эстелла. Вошли в пазы, как влитые... А иначе она бы наверняка вывалилась из громоздкого сиденья-адаптера, даже не успев опомниться: после того, как скорость полета шаттла сделалась невысокой. И, после этой небольшой встряски, она вновь услышала беспечный голос Дэна:

- Кстати, док: геады в шаттле нет... Геада осталась на станции; а здесь, на борту - только одна из ее псевдокопий... Была. Прости, но это было все, что мне удалось выпросить нам в сопровождение. Людей много, а геада - одна, и для поисковых работ она всем бывает нужна.

Геады нет, - с горечью подумала Эстелла. И значит - сейчас, в Риберийских скалах, они остались совершенно одни. А впрочем, обстановка на борту вопреки всему оставалась спокойной. И пока Дэн пытался оправдываться, Становский пристально вглядывался туда, где завывала на одной из шкал геомагнитная роза ветров. Шквальные потоки солнечного ветра преобразовывались в нестройные ультразвуковые импульсы, что переходили в лигатурно-энтропическое потрескивание.

- Солнечные вихри. Вспышка на солнце, от которой атмосфера нас пока не защищает. Вот почему все утро было так ясно, - наконец, сказал Становский.

И из "кэптейна" и "дока" сразу сделался обычным, рядовым пилотом случайной поисковой миссии.

- Буря сожгла нам псевдокопию геады, а без нее вся оснастка почти мертва, - заметил Дэн. - Осталось только ручное управление. Сигнал на метасеть все время пропадает, и со станцией связи нет.

- Схимеон должен выдерживать солнечные гипервсплески. Ничего не понимаю, - сознался Становский.

И пока он это говорил - шаттл, ведомый Дэном, продолжал неумолимо скатываться вниз по глиссаде, почти не маневрируя. Пока, следуя по наугад просчитанной траектории, на внесистемном расходе энергии не совершил последнего пологого захода прямо в ледяную крошку какого-то озерца. И замер на тяжелых шасси, в точности повторявших все неровности посадочного рельефа.

- Ну вот и все, - вздохнул Влад, отстегивая ремни. - Выйдем, осмотрим повреждения снаружи, чтобы определить, какая часть крыльев уцелела, и безопасен ли шаттл. А потом пойдем искать какого-нибудь убежища. Самая пора нам теперь настала немного пройтись. Да, и не забудьте одеться в скамандеры, - напомнил он своим сотоварищам. - Снаружи все еще нет ни настоящего воздуха, ни тепла.

И он был прав. В некоторых марсианских подземельях даже по тем временам уже существовали оттаявшие от ледников лагуны и заводи, и пригодный для людей воздух. Полностью восстановленный из ледника в некоторых изолированных подземных пустотах, и хорошо прогретый. Но вне всего этого, на поверхности, пока нельзя было обойтись без скамандеров, которые, к счастью, были на удивление легким и удобным походным снаряжением. Или, точнее, обычной верхней одеждой всех поисковиков, предназначенной для свободных прогулок по просторам Марса.

Комплекты скамандеров, как это и было предусмотрено в каждом экспедиторском шаттле, обнаружились строго на своих местах: по обратную сторону спинок сидений-адаптеров. Но, как оказалось, кроме них Дэн не взял с собой в путь больше ничего: ни припасов, ни переговорного стрейт-скайбера для связи со станцией, ни оружия - чтобы выстрелами в скалы подать знак в гамма-поле о своем местопребывании. Да и зачем? - все успокаивала себя Эстелла. Их и без того через сутки все равно бы нашли: по отраженному от марсианских лун сигналу лэндконтаминатора. Но необходимо было выйти наружу для того, чтобы убедиться, что поврежденный шаттл больше не полыхал, как раньше, и его турбины остались неповрежденными. И что пребывание в нем до прибытия тральщиков, спасательных кораблей, было безопасным, и другого убежища искать было не нужно.

Ну, а в ином случае - экипажу действительно пришлось бы рассчитывать разве что на милость судьбы. Смеси дыхательного конденсата в их кислородных масках едва ли хватит на несколько часов. И тогда бы им ничего больше не осталось, кроме как рисковать своими жизнями в скалах, или вернуться в энергонестабильный шаттл.

Но об этом последнем их выборе Эстелла старалась пока не думать. И просто сделала то, что сказал Влад. Она натянула на себя, поверх своих полетных одежд, легкий комбенизон скамандера из блестящих светонейтрализующих тканей, с яркими опознавательными полосками своей станции. А затем нырнула в объемистые мягкие ботинки, и покрыла лицо прозрачной маской с небольшими баллонами кислородной смеси.

Чтобы защититься от излучения двигателей и солнечного ветра, она набросила на себя верхний противолучевой плащ, а потом, следуя за Становским и Дэном по небольшому трапу, спустилась наружу.

Становский первым вступил на ледник. Или, точнее, в покрывавший дно распадка соарс: в многослойный ледяной наст, мелко раскрошенный от постоянного выветривания. Но соарс везь смерзся - и под ним, похоже, не было никаких обвалов. Да и потом, если бы плотность соарса не была достаточно велика, то как бы на нем устоял шаттл? А значит, от этого пустынного распадка в Риберийских скалах пока нечего было ожидать подвоха.

- Где-то здесь, недалеко, почти над самым шельфом, есть Риберийская стоянка археологов, - сказал Становский, тщательно протаптывая соарс. И, обернувшись, издали взглянул на Эстеллу; и во взгляде его, как показалось ей тогда, она различила разом тревогу, ожесточенность и сожаление. - Но я не уверен, что смогу нас всех туда вывести. Да и не знаю, хватит ли у нас кислорода на такой путь...

Но она вместо того, чтобы согласиться с ним или опровергнуть все, что он сказал - вдруг произнесла:

- Если даже со станцией связи нет - значит, у них на стоянке после бури тоже могут быть повреждены маяки.

И снова, стоя чуть в отдалении, указала своим сотоварищам на шаттл, который теперь, из-за крушения, было почти не узнать. Всего несколько часов тому, покидая авиадром, он был почти неотличим от цвета вулканических скал. Но следы пламени в соплах-турбинах, дочерна опалившие оба его трехступенчатых крыла, оставили на его нанохромном покрытии устрашающие темные росчерки. А это означало только одно: что все его энергопроводящие системы по какой-то непонятной причине дочиста выгорели изнутри. Хотя и трудно было представить, как такое могло стать возможным.

Неповрежденной оставалась только та его часть, где находились люди. Но лишь потому, наверное, что вверху, над кабиной, обшивку сменял архитраж: сплошная система окошек-гальвапентеров и небольших связующих перекрытий, дававшая превосходный обзор. Во всем же остальном шаттл больше ничем не подтверждал своего единственного предназначения: летать.

- Очаг возгорания - аспериада, - серьезно сказал Становский, также рассматривая шаттл на фоне одинаковых скал. - Все началось где-то в его хвостовых амортизаторах - там, сливаются вместе два донных крыла. А потом сирионское пламя распространилось на двигатели и турбины, что и привело к отключению энергореакторов.

- Влетели мы действительно непонятно куда, - согласился с ним Дэн. - Вот только в скалах нам делать нечего. Рано или поздно нам все равно придется вернуться в шаттл. Как только убедимся, что на холоде пламя полностью угасло. Будем теперь стоять здесь до конца.

"После того, как проведем несколько часов на пронизывающем ветру. Тайком обвиняя друг друга в том, что шаттл потерян", - уловила продолжение его слов Эстелла.

И в поисках выхода она взглянула наверх: на кромки словно бы зарубцевавшихся скал - таких, какими они выглядели в направлении шельфа. И с тоской подумала о том, что будет, когда пропавший щаттл-схимеон, наконец, найдут и с помощью спасательных тральщиков доставят обратно на Митрийскую станцию. На станции сразу установят, кто, не имея жестко отмерянного годами полетного опыта, уговорил Становского выбраться на шельф. И даже хуже того - в Сектор мертвых морей: в район не утихавших неделями низинных пылевых бурь. И тогда все упоминания об эстуариях развеются, как ветхое предание. Вместе с сомнительной метазаписью, сделанной в последние минуты перед крушением. Да и вообще, мало ли среди экзогеологов бытует всяких поверий? На станции ведь все равно решат, что такие поверья, в любом случае, не стоят потерянного шаттла.