Страница 24 из 26
78
ТАЙНА 0 3 6 Р А к у ч у м
— Эко! Как то, без провотника? — обиделся следопыт. — Хоти
на Кучум просил Закбой. Закбой казал тарогу, привёл пот голец.
А теперь Закбой не нато?
— Почему не надо? — Николай Иванович мягко положил на
плечо охотника руку. — Ты сам не хочешь.
Залихватов хитро посмотрел на своих спутников, едва улыб
нулся уголками губ. Он знал, что задел больное место следопыта,
отклонил его поход в те места, где он ещё ни разу не был. Для
Загбоя это равносильно позору на баляге1. Затрагивается честь
охотника: и отказаться от похода на голец — всё равно, что от
ступить перед медведем.
Загбой молча склонил голову, затянулся трубочкой. Погру
зившись в собственные мысли, он не обращал внимания на то,
как Костя и Миша убрали посуду, как Асылзак уложил вещи
на маленький лабазок, как Мухой ушел спать в чум, а русские,
заблаговременно с вечера укладывая небольшие котомки, со
бирались в дорогу. Загбой горел страстным желанием побывать
на гольце и сейчас думал о том, как сделать, чтобы сходить на
Кучум и не прогневить духов. В своих намерениях он спрашивал
огонь, кидал в костёр небольшие кусочки жира, смотрел, как
вспыхивает пламя, и о чём-то беззвучно спрашивал, одними
губами произносил только одному ему известные молитвы.
И решение пришло. Может, не так быстро, как он этого хотел, но
оно было, как всегда мудрым. Как это показалось Загбою, раз
решающий ответ, как всегда, дал его друг огонь. В благодарность
за это следопыт бросил в костёр большой кусок медвежьего сала,
с улыбкой проследил, как костёр пожирает лакомую добычу,
и только после этого посмотрел на Залихватова:
— Утром, отнако, путем хоти на голец, — только и сказал,
вскочил на ноги и скрылся под пологом своего чума.
Николай Иванович даже не успел что-то сказать в ответ, так
был поражён его решением. Впрочем, другого он и не ожидал,
потому что верил, что охотник всё равно найдёт повод сходить
в незнакомые места. Единственной загадкой на этот вечер для
него оставалось, что за повод придумал мудрый следопыт. При
1 Баляга — родовой совет (эвенк.).
79
ВЛАДИМИР т о п и л и н
вычный не торопить судьбу и время, Залихватов сухо улыб
нулся своим подчинённым, во всём полагаясь на доброе утро
завтрашнего дня.
Голубой рассвет встретил их в дороге. К этому времени, пет
ляя по оленьим следам, они прошли около километра, при этом
потратив десять минут возле чины, у которой Загбой выпраши
вал благодарения у всемогущих духов. Залихватов и Асылзак
издали молча следили, как знаменитый следопыт, отдавая дань
почести вырубленному в сломленном кедре идолу, что-то не
громко говорит, задабривая себе дорогу, мажет искривлённые
в дикой усмешке губы Эскери жиром, осторожно укладывает
в прогоревшее дупло шкурку соболя и повязывает сухой сучок
красной ленточкой. По тому, как быстро Загбой махнул спутни
кам рукой, Николай Иванович понял, что Эскери разрешил лю
дям подняться на перевал, но только на один день, до вечера.
Несколько позже, когда чина скрылась за их спинами, Ни
колай Иванович не вытерпел, поинтересовался, что такое мог
сказать Загбой своему святому. Следопыт посмотрел назад —
далеко ли до лика, не слышит ли он его слова — и объяснил:
— Просил у Эскери хоти на голец, — в глазах Загбоя сверкнула
искорка хитрости. — Каварил, что олени пошли на вытува, лавикту
кушай. Каварил, что сами хоти не могут, нато гнать назат. За это та-
вал повелителю гор сополя, кормил кусным широм, тарил красную
ленточку. Эскери остался товолен, разрешил хоти на гору, только
на отин тень. Сказал, что ночью бутет метель, нато торопись.
Залихватов недоверчиво смотрит то на Загбоя, то на Асыл-
зака. Молодой кыргыз поглядывает в лицо своего учителя ис
пуганно, верит всем его словам. Он тоже дитя тайги, и его душа
полна страха перед необъяснимыми явлениями природы. Ну
а Загбой искренне верит в своих духов, как будто они ежедневно
играют с ним в карты или ходят на охоту. Он-то прекрасно знает,
что окружающий мир создал Амака, и жизнь эвенков зависит от
доброго отношения и почитания многочисленных духов.
— Я просил Амаку нас защищать. Пог путет помогай нам, но
только так, если мы путем его слушай, — дополнил Загбой.
— И как это, его слушать? — удивился Залихватов. — У него
что, есть голос?
80
ТАЙНА 0 3 6 Р А KV4VM
— Эко! Сколько лет шиви и не знаешь, как кавари с тухами.
Когта нато, — следопыт ткнул себя пальцем в висок, — они ска
жут, кута хоти и что делай.
С этими словами Загбой пошёл вперёд по оленьим набродам,
которые и правда ещё с вечера пошли на перевал в поисках ягеля.
Во время передвижения животные круто петляли из стороны
в сторону, объедая с деревьев горькую бороду, разбивая стога
запасливых шадаков (пищуха, сеноставка). Это доставляло
людям большие неудобства. Залихватов остановился, окликнул
следопыта:
— Загбой! Что петляешь, как лиса? Только время зря теряем.
Веди прямо, вдоль ручья.
Охотник нахмурился, грозно посмотрел на него, приложил
к губам палец, а потом показал вокруг:
— Тихо, люча. Эскери слышит, всё витит. Не нато кавари духу,
что мы итём к нему так. Нато кавари, итём за оленем.
Залихватов нервно покрутил головой, с досадой сплюнул
в снег: ну что поделать с этим эвенком и его предрассудками! По
топтался на месте, круто развернулся и пошёл прямо в гору:
— Ходите, как вам надо, а я пойду так, как короче...
Загбой замахал руками:
— Куда, бое? Не хоти отин, хуто путет!
Но русского не остановить. Чуть приостановился, небрежно
бросил:
— Там, наверху встретимся, подожду вас на краю плато.
И пошёл уверенно, ходко. Только снег подрагивает от проч
ных лыж, да шумное дыхание сотрясает морозный воздух.
Загбой с досадой посмотрел ему вслед, покачал головой:
— Эко, люча. Пашто такой пустой? — приложил руку к го
лове. — Как старый пень перёзы, кора стоит, а внутри труха.
Однако Николай Иванович уже его не слышал. Загбой
и Асылзак посмотрели ему вслед и зашагали по следам своих
оленей.
Чем выше в гору, тем она круче. Ядрёный кедрач сменился вы
сокоствольным пихтачом. Тёмные стволы — как грозные часовые
на подступах к гольцу, такие же суровые, холодные и могучие.
Облепили склон глухой стеной, проходить плохо, а катиться
81
ВЛАДИМИР ТОПИЛИН
вниз еще хуже, того и гляди, разобьёшься на лыжах. Сторона
перевала северная, заветренная. В зимний день солнца не видно.
В таких пустых, промозглых местах не держатся ни мышь, ни
шадак, ни белка. Не слышно звонких трелей таежных пичуг: без
рябины не может жить дрозд, без ельника синица, без кедрача ке
дровка, всем хочется видеть солнышко. Вот и стоит на северном
склоне мёртвый участок тайги: ни следка, ни голоса, как будто
мать-природа наложила мёртвую печать на голец. Даже олени,