Страница 25 из 26
случайно попавшие на этот участок, торопятся быстрее пройти
мимо, идут ровно, прямо в гору, стараясь как можно быстрее
добраться до открытых мест альпийских лугов.
Загбой в напряжении: скоро, очень скоро он увидит открытое
место, где ещё никогда не был. При передвижении не пропускает
ни единого следа, что мог бы заинтересовать его пытливый ум.
Опавшие хвоинки, сломанные веточки, сбитая кора, редкие
следки. Загбой видит всё, ничто не уходит от его острого глаза.
И чем выше он поднимается в гору, тем больше и чаще его за
хватывает удивление. Он замечает, что вопреки правилам глу
бокий снежный покров покрывает всё больше собольих следков.
Если там, внизу, в долине встречались только редкие стёжки
хищников, то здесь, ближе к гольцу, их становилось всё больше
и больше. Загбой знал, что в данное время года большая часть
зверьков спускается с белков вниз, где меньше снега, легче найти
добычу, и, наоборот, весной поднимается в горы. Если бы кто-то
сказал ему об этом, он бы вряд ли поверил. Но не верить своим
глазам невозможно.
Вначале это были парные, единичные стёжки, идущие снизу
вверх, на голец. Потом стали попадаться небольшие тропки. За
ними — переплетения чёток во всевозможных направлениях.
Кто-то из зверьков гонялся за другим, выгоняя чужака со своей
территории. Второй строго ограничивал свой путь в гору. Третий
просто прогуливался, разогревая затекшие мышцы во время от
дыха. Следы были старые, недельной давности, и совсем свежие,
вечерние, ночные и утренние. Загбой понимал, что за хорошую,
бесснежную погоду такое количество следов могли оставить три-
четыре аскыра. Но охотники поднимались в перевал уже больше
двух часов, а следов становилось всё больше и больше.
82
ТАЙНА 0 3 6 Р А KV4YM
Пружинистый Чабой пытался тропить парные чётки, ползал
по глубокому снегу от дерева к дереву, досадно поскуливал, од
нако сделать невозможное не мог. Не время эвенкийской лайке
гонять полосатого хищника. А вот и следы росомахи. Маленький
медвежонок тоже потянул в гору, как будто там для него были
припасены лакомые кусочки. Возможно, так и было, потому
что росомаха всегда возвращается к старым костям когда-то
добытого ею зверя.
И вот наконец-то выход на плато. Первые признаки — просвет
между деревьями, крутая гора становится пологой, а в однооб
разный пихтач врезаются кряжистые, низкорослые и лохматые
подгольцовые кедры.
Сам Кучум возник резко, неожиданно, как грозный хозяин
своей вотчины, строго задающий законный вопрос: «Зачем по
жаловали?» Он проявился хаосом скалистых нагромождений,
снежных надувов, серых пятен выдуваемого ягельника и при
земистых, ползучих кедров. Вот он, рядом, во всём величии,
могуществе и красоте. До него какой-то километр или чуть
больше. Впрочем, расстояние в горах сокращается в несколько
раз. То, что кажется близким — чтобы дотянуться, стоит только
протянуть руку — потом всегда убегает вдаль. Лицевая сторона
гольца, перед которой стоят Загбой и Асылзак, ограничивается
вертикальным, недоступным каньоном, задутым снегом. Его вы
сота шокирует: от подножия до двуглавой вершины около двух
сот метров или даже более. Поражает протяжённость в длину.
От этого весь Кучум кажется грандиозным. Чтобы увидеть пики,
приходится придерживать шапку на голове, иначе она упадёт.
Где-то сзади должен быть ещё один пик. Загбой знает это, потому
что видел Кучум со стороны. Но его заслоняет высота.
Слева от охотников покоится более низкий Часки. Он также
занесён снегом. Со стороны Кучума на плато обрывается пологий
каньон. Задняя сторона гольца пологая. Вершина Часки округ
лая, плоская, как голова медведя, и обращена в сторону своего
могучего собрата. Возможно, миллионы лет назад, во времена
поднятия земной коры, Кучум и Часки были единым целым,
одной огромной горой. Но позже, во время разломов и вулкани
ческих извержений, невидимая, могущественная рука разделила,
83
ВЛАДИМИР ТОПИЛИН
раздвинула каменную плоть, проложив между ними глубокий,
длинный каньон. Ещё позже неукротимое время, огонь, вода
сгладили каменные складки. Ветры нанесли плодородную почву
и превратили разлом в благодатную альпийскую долину.
Вот и сейчас перед глазами Загбоя и Асылзака предстало
ровное, с небольшими увалами к центру поле, низкорослые
кедровые колки, чередующиеся с альпийскими лугами. Ко
нечно, в более благоприятное для жизни время, весной, летом
и даже ранней осенью, пейзаж выглядит более интересно. Но
в это суровое время — глубокий снег, чёрные камни, серый
ягельник в сочетании с промозглым холодом и постоянными,
пронизывающими ветрами — все выглядит более чем уныло,
даже угнетающе.
Тут редко увидишь переходный след соболя. Здесь не стоит
марал или сохатый. Разреженную тайгу облетает глухарь.
И только лишь круторогий бродяга сокжой да стайки белоснеж
ных куропаток в ясные, солнечные дни, под бодрящими лучами
будоражат тишину своим недолгим присутствием. И с этим
вполне мог бы согласиться Загбой, если бы не картина, пред
ставшая перед его глазами.
Всюду, куда бы ни падал взгляд охотника, он видел следы:
бесчисленные чётки соболей, маленькие крапинки ласок, горно
стаев, колонков, отточенные цепочки лисьих пятаков, мохнатые
цепочки росомахи и даже вытянутые рюшки волчьей стаи. Всё
переплелось в единый, общий клубок горного царства. А почему
и для чего на этом плато собрались все хищники тайги, Загбой
не мог дать ясного ответа. Чтобы ответить на вопросы, следопыт
пошёл вперёд, туда, где в глубокой чаше, под зимним покрыва
лом раскинулось большое белоснежное поле. Он не сомневался,
что это горное озеро, образовавшееся давно на месте когда-то
действующего вулкана. Таких под гольцами десятки, сотни,
и в этом нет ничего удивительного. Так говорят русские.
Кажется Загбою, что здесь до сего дня живут герои легенды
Мухоя: вот он, Кучум. Напротив него склонилась Часки. А между
ними, под глубоким, снежным покровом и льдом притаился
скованный юноша Хатовей. Всё вокруг молчит, словно угрожает.
И как не поверить в легенды предков?
84
ТАЙНА 036РА к у ч у м
В голове эвенка проскользнула страшная мысль, которую он
тут же прогнал прочь. Однако чем ближе они подходили к мёрт
вому озеру, тем настойчивее она стучалась в голову: «Вспомни,
Загбой, как было. Это так, и от этого никуда не деться...» Сле
допыт поднял голову, посмотрел в небо: «Всё правильно. Так
и есть...» Прямо над ними, широко раскинув чёрные, лакиро
ванные крылья, выдерживая потоки восходящего воздуха, за
вис огромный ворон. Как тяжкий крест, как печальный часовой
судьбы, смотрел на людей сверху вниз. Вот ворон плавно дрогнул
крыльями, отклонился в сторону, сделал круг, завис над головами
охотников вновь. Загбой остановился. За ним встал Асылзак,
увидел вещую птицу, сорвал из-за плеча винтовку.
I — Ча! Не стреляй, — упредил следопыт и уже тише добавил: —
Это слуги Эскери.
Побелело лицо молодого охотника, тонкие губы посинели,