Страница 11 из 26
в сторону трубку. Залихватов покачал головой, подбирая слова,
выдержал паузу и начал издалека.
— Вопрос вот в чем. Ты, Загбой Иванович, всю жизнь в тайге.
Об этом все знают. Вот и Мухой об этом говорит, да и все
в округе. Не встречал ли ты нынче в тайге людей? Экспедиция,
понимаешь ли, у нас пропала, двадцать пять человек. Ушли ещё
в конце мая, обещались быть к сентябрю, но до сих пор не вер
нулись. Сейчас, как видишь сам, на дворе декабрь...
Загбой в волнении приоткрыл рот, что-то вспоминая, при
щурил глаза и с живостью спросил:
— Как нет? Сопсем нет? Может, плути, или Кингит шутил?
Никак пета случилась?
— Приходил один раз вестовой. Ещё в июне. Говорил, что всё
хорошо. А потом как ветром унесло. Ни слуху ни духу. Хватились
мы в конце августа, ещё летом. Отправляли на поиски несколько
34
ТАЙНА 0 3 6 Р А к у ч у м
мужиков, охотников. Но те вернулись ни с чем. В горах снег рано
выпал. Перевалы завалило. А теперь вот, видишь сам... — За
лихватов угрюмо кивнул на стену юрты, объясняя, что говорит
об окружающем мире. — Где сейчас искать? — И настороженно,
с искрой надежды посмотрел на следопыта: — Может, ты что-то
знаешь, видел след или что-то от кого-то слышал?
Эвенк внимательно посмотрел на Николая Ивановича, много
значительно покачал головой и тут же поинтересовался:
— Куда слет тянули?
Залихватов не понял вопроса, посмотрел на Мухоя. Тот с жи
востью пояснил:
— Куда пошла экспедиция?
— А-а-а! — заторопился начальник партии. — На восток. На
восток пошли! Через Чайджур, на Коштыму, а потом — к Ку-
чуму.
— Эко как! Талеко, отнако. Голец Кучум — место худой. Там,
тумаю, сам Харги живи. А рядом — голец Часки. Кароший погота
нет. Всегда тождь или снег. Там хозяин Мусонин.
Русские разочарованно переглянулись между собой: «Ну вот,
опять таёжные байки пошли. Ох уж эти охотники, забитые люди,
во всякой колодине зверя видят и боятся. Сейчас опять скажет,
туда-сюда нельзя ходить. Везде свои предрассудки...»
Но Загбой не может читать мысли людей и спокойно про
должает свою речь:
— Там, на перевале, стоит чина: кедр сломанный, а на нём
вырублен Эскери, злой тух, повелитель смерти. Загбой тута не
хоти, знает, что там мёртвая земля. Про это все говорят. Лючи
туда хоти, назад нет. Зверь хоти мимо. Птица лети стороной.
Четыре зимы назад, — охотник махнул головой в сторону Му
хоя, — туда хоти.
Зять пропал, Батыр. Мухой просил искать, я пошёл. Толго,
отнако, ходил. Чум нашли, Батыра с тругом нет. Пропал соп-
сем, слета нет. Я ходи на перевал, видел чину. Талыпе не хотил.
Боялся. Там троп нет. На перевале пусто. И всё, отнако. Мухой
говори, там тракон живи.
— Какой дракон? — перебил Залихватов и уже к хозяину
юрты: — Откуда ты это взял?
35
ВЛАДИМИР ТОПИЛИН
— Так гавари легенда, — побледнел лицом Мухой. — Мне отец
рассказывал. Отцу — тет. Кыргызы тута никогта не хоти. Там
пальшой озеро. В нём живёт зверь невитанный. Кто прихотит,
всех упивает.
— Во как! — одновременно воскликнули русские. — Этого
ещё не хватало. Что это за байка такая?
— Не пайка то, — лопочет Мухой. — Это правда. Мой род там
никогта не пыл. Там турной место. Мошет, и ваши люди... туда
ходи — назад нет.
— Если не байка, то откуда слух идёт?
— Старый лючи гаварят. Легента так гаварит.
— Легенда? Про что?
— Как хан Кучум за солотом хоти.
— Расскажи! — заволновались русские.
— Как то? Хочешь слушай? — оживился Мухой, радуясь
моменту, что ему уделили внимание.
— Да, очень. Как там случилось?
— Карашо! — расцвёл Мухой и, выдерживая многозначитель
ную паузу перед разговором, долго смотрел на костёр, как будто
что-то вспоминая, стараясь не забыть детали, потом наконец-то
начал рассказ.
— Тавно пыло. Осень тавно. Никто не помнит, сколько воты
утекай, как много деревьев выросло и умерло. Плоха тагта кыр
гызы жили. Осень плоха. Злой хан Кучум опложил наши племена
непосильным ясаком, всё запирай: скот, лошатей, красивых
шенщин, пуснину, золото. Непокорных мужей, воинов угонял
в рапство. Приходил хан Кучум из талёких монгольских степей,
через высокие горы отин раз в тва года. И всегта, когта он шёл
через гольцы, под ногами его коня земля гари, тайга патай, а на
месте слетов ничего не расти. До наших дней там, где ступай
Кучум, мёртвые места: в слеты вота набегай, озёра стали. Но нет
в тех озёрах рыпа. Зверь гиплые места стороной опхотит. Птица
за горами летает. В ту пору в отной бетной семье, у простого
кочевника Худырбея ротилась доська Часкильдяна, выросла
красависа, что и сказать незя. Пришёл Кучум за ясак, увител
молотую тевушку, хотел взять в налошницы, увести с сопой. Да
только не хотела этого Часкильдяна, пыл у неё жених, молотой
36
Т А Й Н А 036РЛ К у ч у /U
юноша Хатовей, люпила она его. Но хан Кучум и слышать не
хотел, взял тевушку, посадил её на коня, повёз в степи через горы.
А Хатовея в рапы взял. Всю торогу, пока Кучум вёз Часкильдяну,
укаваривал её выйти за него замуш: сополей под ноги просал,
золото сыпал. Да только тевушка пыла непреклонна. Вот отна-
жды на привале сопсем разтобрел Кучум, решил во что бы то ни
стало допиться сердца девушки. Дарит ей самых черных сополей,
просает солото горстями под ноги. Да только Часкильдяна на
своём стоит, опустила голову, каварит, что люпит только Хатовея.
Разозлился Кучум, приказал слугам привести Хатовея. Сказал
тевуске: «Если ты не тостанешься мне, то путешь ничья. А лю-
пимого твоего превращу в тракона, пусть он моё золото охраняй.
А я путу смотреть, как ты путешь плакать». С тех времен в горах
появилось тва новых гольца. Отин из них — трехглавый Кучум.
Второй, палогий, как сгорбившаяся тевушка, Часки лючи завут.
Из-под гольца два ручья в озеро текут. Лючи говорят, Часки
плачет. Стоят гольцы трук перет труком. А между ними озеро.
А в том озере, говорят, дракон Хатовей живёт, охраняй сакро-
вища хана Кучума. Раз лючи старые молвят, значит, так и пыло.
Потому что там, где Кучум когда-то хоти, лючи солото нахотят.
И сополя чёрные пегают. Так вот.
Замолчали все. Каждый думает о своём. Женщины стоят за
спинами, ждут, когда мужчины наговорятся и дадут знать, когда
подавать еду. Только в костре потрескивают дрова, да в казане
бурлит вода.
Загбой набил трубку, потянулся за огоньком, подкурил. Му
хой шумно хлебнул из кружки. Залихватов что-то прошептал
рыжебородому, тот передал на ухо соседу, черноволосому парню
Михаилу. Асылзак, нервно переживая неопределённость, заёрзал
на месте.
— А что, Загбой Иванович, нельзя ли нам сходить на Кучум?
Поискать след наших товарищей, посмотреть на те места, где
стоит чина? А я потом, когда выйдем из тайги, провожу тебя
в город. — И уже с мольбой в голосе, понизив голос, попросил: —
Пожалуйста! Там наши товарищи! Помоги, Загбой Иванович!
Мы в долгу не останемся.
Эвенк внимательно посмотрел на русских:
37