Страница 30 из 35
Юного психолога-энтузиаста встретили неприветливо. Истратив большую часть денег на жилье и пропитание, Джон собрался было с позором вернуться домой, как удача вновь улыбнулась ему. Он спас от самоубийства девушку, собиравшуюся спрыгнуть с моста в Темзу. Отвлекая ее разговорами, Торн буквально стащил зареванную красавицу на мостовую, после чего провел с ней так называемый «сеанс самоанализа». Молодому мужчине пришлось вместе с девицей разобраться в истоках ее расстройства, побудившего ее к попытке самоубийства, после чего она, распутав клубок самотерзаний, осознала, что проблемы не стоят ее жизни.
Элла – так ее звали – была дочерью местного сквайра, поэтому, рассказав отцу о чуде, произошедшем с ней, она тем самым устроила дальнейшую судьбу начинающего «врачевателя душ». Сквайр Трелони не пожалел денег спасителю дочери, и слава о Джоне Торне, спасшего юную Эллу, загремела на весь Лондон. Его стали приглашать в богатые дома, записываться на приемы, и через пару лет мистер Торн прикупил этот дом и расширил свою практику. И вот уже четверть века он анализирует события и поступки людей, чтобы найти выход из сложившихся проблемных ситуаций. Даже с зятем де Круа он познакомился после такого вот «разбора полетов».
- Вот и все, - улыбнулся Джон. – Главное – не вешать нос. Откровенность решает многие проблемы, если знать, перед кем раскрывать душу.
Мадлен допила кофе и улыбнулась Мистеру Торну в ответ.
- Я рада, что узнала о вас больше, Джон. Теперь, пожалуй, мне стоит на себе прочувствовать ваш хваленый метод. Итак, все началось в Париже…
***
Филипп был абсолютно спокоен, глядя, как слуги торопливо упаковывают вещи Мадлен и выносят их к карете, запряженной парой гнедых. Письмо, полученное накануне, словно прожигало его грудь сквозь нагрудный карман и сорочку. Еще немного понаблюдав за сборами, де Круа развернулся и прошел к себе в кабинет. Закрыв дверь на ключ, мужчина вновь достал письмо, написанное витиеватым женским почерком:
Здравствуй, Филипп.
Если бы ты знал, как тяжело мне сознавать, что человек, с которым я прожила чуть ли не четверть века, все это время жил со мной из-за чувства долга перед другом, и теперь, когда этот друг появился на горизонте, готов отдать меня, словно вещь, взятую взаймы. А я не вещь, Филипп. Я женщина, живой человек, и я хочу быть кому-то нужной. Хочу любви, заботы, ласки – всего того, что я не получала все эти годы, находясь рядом с тобой. Полагаю, свой выбор ты сделал. Что ж, я тоже делаю свой. Я не хочу иметь с тобой ничего общего, исключая, разумеется, Элиану. Я согласна на развод. Учитывая свои связи, ты легко разорвешь узы брака, не прибегая к моей помощи. Да что там говорить – моего присутствия тоже не потребуется. Главное, не забудь передать по адресу документы о разводе. Поздравляю с вновь обретенной свободой.
Мадлен де Ламбер.
Филипп не знал, что его больше взбесило в этом письме: равнодушный текст послания или подпись. Его жена – вернее, бывшая жена – демонстративно подписалась своей девичьей фамилией, тем самым расторгая даже эту формальную связь с опостылевшим супругом. Конечно, де Круа чувствовал по отношению к Мадлен чувство вины, но оно испарилось, словно роса на солнце, после прочтения письма.
- Будет тебе развод, - проговорил Филипп, обращаясь к пустоте. – Можешь смело отдаваться своему любимому Анри. Только вот учти, что время внесло в ваши отношения свои коррективы, и ты еще взвоешь от тоски и безнадеги.
***
А в это самое время Анри паковал чемоданы. Аккуратно сложив послание Мадлен между накрахмаленных рубашек, он снова воскресил в памяти полученное вчера письмо. Его горькие строки он не забудет никогда, а лист, на котором они были написаны, он сохранит как напоминание о своей ошибке и о злой превратности судьбы.
Дорогой мой Анри,
Видит Бог, я тебя любила. Тогда, в Париже. И даже в Лондоне, после побега. Но потом… потом я любила твой образ, неясную дымку, сотканную из моих воспоминаний. Так распорядилась судьба. Что ж, нас разлучила Революция, и в этом тяжело кого-либо винить. Может, тут не виноват и Филипп – он самый лучший друг, который был у тебя, Анри, подумай об этом. Жениться на девушке друга не из желания обладать ею, а из чувства долга, чтобы защитить. Возможно, это некое подобие храбрости.
Конечно, я могла бы оставить мужа и уйти к тебе, но ты уже далеко не тот пылкий юноша, с которым я некогда хотела связать свою судьбу. Ты мое беззаботное, светлое прошлое. Вот и оставайся там, в прошлом. А мне, как и тебе, пора смотреть вперед, пока еще не поздно. Жизнь не стоит тратить на то, чтобы склеить разбитую судьбу. Надо лепить новую, лучшую.
Прощай.
Всегда твоя, Мадлен.
- Ты права, - прошептал Анри. – Ты имеешь полное право быть счастливой. Будь ею…
- Милорд, ваш экипаж готов, - лохматый хозяин гостиницы заглянул в комнату, чтобы известить съезжавшего постояльца.
- Благодарю.
Де Тальмон взял чемодан и, не оглядываясь, спустился вниз. Сев в карету, он наглухо закрыл шторы и приказал кучеру трогать. Щелкнул кнут, и карета в скором времени скрылась за поворотом в белесом лондонском тумане.
***
А Мадлен и впрямь стало легче. Снова прожив все события, произошедшие с ней за двадцать пять лет, она словно заново родилась.
- Вы готовы отпустить их, мадам?
- Да, Джон. Они вольны делать все, что хотят. Впрочем, и я тоже. Хотите чаю?
Мистер Торн довольно кивнул и лукаво подмигнул своей гостье. Похоже, не зря его зовут гением.
========== Марго ==========
Графство Эно, февраль 1818 года.
От разбора накопившихся счетов Оливера отвлек стук в дверь. Мужчина поднялся из-за стола и взглянул на часы: девять утра.
«Рановато для посетителей», - подумал он и направился к двери.
Стук усилился и стал каким-то нервным, учащенным.
- Кто там?
- Оливер, Бога ради, откройте!
- Элиана?!
Изумление Риделя было неподдельным. Судорожно повозившись с замком, он наконец открыл дверь, и в холл буквально ввалилась растрепанная и заплаканная фрау Круспе. Рыдая, она припала к груди ничего не понимающего мужчины, и Оливер машинально погладил ее по голове. Ощутив внимание и заботу, Элиана отстранилась и быстро прошептала:
- Герр Ридель, умоляю вас, езжайте к Рихарду. Якобы с визитом вежливости. Но только не говорите ему, где я. Прошу вас!
- Что произошло? – Оливер мало что понял из просьбы жены лучшего друга. Воззрившись на Элиану, он требовал ответа.
- Пожалуйста, сделайте так, как я прошу. Иначе Рихард будет искать меня, а я не хочу его видеть!
Ридель был озадачен. Что такого могло произойти между этой парой, что Элиана примчалась к нему, требуя укрытия?
- Ладно. Проходите в дом, сделайте себе чаю – одним словом, будьте полноправной хозяйкой. Я живу один, слуг у меня нет, поэтому придется вам обслужить себя саму. А я уж, так и быть, поеду к Круспе. А уж потом… В общем, будьте готовы к серьезному разговору.
- Хорошо, - с готовностью кивнула девушка, вытирая слезы и всхлипывая.
Оливер торопливо оделся и вышел из дома. Оседлав лошадь, он двинулся легким галопом к усадьбе графа, все еще недоумевая о причине конфликта между супругами.
Ридель повернул к дому как раз в тот момент, когда хмурый Рихард сбежал с порога, на ходу натягивая перчатки.
- Эге-гей, Круспе! Куда так торопишься? – Оливер сам удивился, как беззаботно прозвучал его голос.
Граф Геннегау резко остановился и, повернувшись к спешившемуся с лошади другу, изобразил некое подобие улыбки:
- День добрый, Олли. Извини, но мне сейчас не до гостей.
- А в чем дело?
- Мы с Элианой повздорили, и она сбежала из дому. Кстати, ты не встречал ее?
- Нет, - солгал Ридель и подошел к другу, ободряюще похлопав того по плечу. – А что конкретно произошло? Конечно, я не имею права ввязываться в ваши личные дела, но…
- Садись на лошадь, поедем на поиски. А по пути я все тебе расскажу.
Оливер подчинился. Хмурый вид Рихарда красноречиво свидетельствовал о том, что произошло что-то действительно серьезное. Но что? Измена? Предательство? Нет, это невозможно. Он навещал супругов неделю назад, и они буквально светились от счастья.