Страница 9 из 20
Сказав так, Транкиль вновь, как ни в чем не бывало сложил руки на животе.
— В состоянии самообороны? — недоверчиво произнес Пигот. — Грегорио, по вашему мнению, напал на неизвестного, явившегося к нему в 6 час. утра?
— Такова моя мысль.
— А я полагаю, что человек явился с целью убить.
— Нет, — настойчиво повторил Транкиль, — у него не было этой цели, а его вызвал на драку Грегорио.
Пигот умел быть терпеливым.
— Чертовски умен! — сказал он в сторону.
И, надеясь изловить Транкиля, прибавил:
— Может быть, вы открыли даже какую-либо улику, которая доведет нас до убийцы.
— Почему бы и нет? Пока могу сообщить, что он был в перчатках.
— Отлично! — иронически произнес Пигот.
Ирония инспектора однако, не вывела Транкиля из терпения.
— Мы уже знаем, что на этой палице остался только один отпечаток пальцев. Предлагаю сравнить его с пальцем убитого. Но оставим эту подробность. По-моему, сейчас нужно заняться не столько вопросом, о том, кто убил, сколько вопросом, как именно произошло убийство.
— Попробуйте, — прежним тоном вставил Пигот.
— Что ж, попробую. Я уже сказал, что неизвестный вошел отнюдь не для того, чтобы убить. Прибавлю, что он не был вооружен. В противном случае, как объяснить, что он оказался принужденным прибегнуть к этому странному орудию? И затем, каким оружием, полагаете вы, действовал Грегорио?
— Кулаком, вероятно.
— Нет! Посмотрите, какая масса всевозможного оружия здесь собрана. Среди этой массы палица была непродажной. Это показывает вырезанная на ней фамилия Грегорио. Взгляните теперь на эти царапины на стене за прилавком, в углу. В этом месте Грегорио, очевидно, держал «верную дубинку», на которую полагался при своей честной торговле. Обратите, далее, внимание на положение трупа и на сломанный и на продавленный стул, валявшийся в двух метрах от него. Могли ли, по вашему мнению, участники драки проломить его ногами?
— Нет, его проломили этой палицей. Но это доказывает только, что убийца достиг своей цели не с первого удара.
— Постойте! Видите эту глубокую царапину на паркете, в трех метрах от трупа? Она тоже сделана палицей. Теперь мы можем восстановить сцену.
Нунец и Пигот все внимательнее и внимательнее прислушивались к словам импровизированного сыщика!
— Неизвестный является, — начал Транкиль. — Лавка пуста. Он зовет Грегорио. Тот поднимается из люка. Начинается спор — о чем? Пока не могу сказать. Спор становится все более горячим и превращается в ссору.
Грегорио с дубиной в руке становится у дверей и закрываете собой выход: он скорее нападает, нежели обороняется. Его противник отступает и опрокидывает все эти вещи. Грегорио наносит удар, но его противник увертывается, и палица только проламывает стул. При этом она вырывается из его рук и делает вот эту царапину на паркете. Неизвестный быстро ее хватает и наносит смертельный удар антиквару.
Наступило длительное молчание. Нунец и Пигот старались решить, в какой мере рассказ мог быть правдоподобным и кто же такой этот Транкиль?
— Вы не страдаете недостатком воображения, Транкиль, — едко заметил Пигот.
— Причем тут воображение? — подхватил француз. — В том, что первый удар был нанесен антикваром, не может быть никаких сомнений. Палица была его привычным орудием, да только он и мог достать ее из-за прилавка. Я уверен, что сличение пальцевого отпечатка с его рукой вполне подтвердит мое предположение.
Старик оглядел своих собеседников и продолжал:
— Если бы неизвестный пришел, чтобы убить он устроился бы иначе. Он не дал бы Грегорио времени выйти из-за прилавка. Он мог, например, всадить ему пулю в лоб в то время, когда тот поднимался из люка. Я сказал, что он был в перчатках. И это станет бесспорным, когда выяснится, что пальцевый отпечаток принадлежит Грегорио.
Пигот и Нунец молчали. Старичок говорил так авторитетно, а объяснения его были так логичны! К тому же, их было так легко проверить. Пигот достал из печки немного сажи и покрыл ею пальцы убитого.
Внезапно он встрепенулся. Он почувствовал, что относится к рассуждениям Транкиля так, как будто тот профессиональный сыщик. Между тем, Транкиль был приведен на место преступления для того, чтобы самому быть уличенным.
— Ваше объяснение, — сказал Пигот, — настолько хорошо построено, что лишь немногие профессионалы были бы в состоянии дать что-либо лучшее. Но и очевидец преступления не мог бы лучше рассказать сцену убийства.
Транкиль сделал вид, что не понял намека полицейского.
— Вы льстите мне, инспектор. Но вы не изложили вашей гипотезы. Не сомневаюсь, что она крепче сколочена нежели моя.
— Я не собираюсь излагать вам своей гипотезы, — заявил Пигот, покрасневший, как пион.
Вмешался Нунец:
— Пойдем! Рассуждать мы можем и по пути, а видели мы достаточно.
Они собирались выйти, как вдруг Транкиль, присев на корточки, вынул из кармана складной нож и вставил его в щель около порога. Когда он поднялся на ноги, в руке у него оказался блестящей предмет.
— Вот, что ускользнуло от ваших глаз, господа! — сказал Транкиль.
Он показал при этом новенькую монету в одну пезету.
— Всегда так, — с комичным видом продолжал старичок. — Каждый день что-либо найду, то монетку, то неиспользованную марку, то поддельную жемчужину, но никогда ничего сколько-нибудь ценного.
С этими словами он тщательно завернул монетку в папиросную бумагу и спрятал ее в карман.
Нунец не выдержал.
— Не полагаете ли вы, мосье Транкиль, — сказал он, — что пора покончить с мистификациями. Кто вы такой и почему вы так осведомлены о деле?
Француз улыбнулся.
— Кто я такой? Мосье Транкиль. Я был, как имел честь уже докладывать вам, архивариусом. Но полученное мною наследство позволило мне оставить службу и заняться тем делом, которое я страстно люблю — разрешением сложных положений.
Таких положений, слава Богу, сколько угодно. Бывают они в шахматах, бывают они и в делах вроде того, которое сейчас занимает вас. Но я люблю и крестословицы, и шарады и ребусы...
Я приехал сюда только вчера, чтобы покопаться в одной тайне. Сознаюсь, что меня привлекла не только моя мания, но и симпатия, которую я питаю к своей прелестной соотечественнице синьоре Тейа.
— А, так вот причина вашего приезда! — воскликнул Нунец. — Вас интересует дело «Альдебарана». Но кто дал вам о нем знать? Синьора Лаура?
— Нет, ваш почтенный Бартоломео.
Нунец сделал раздраженный жест.
— Не сердитесь на Бартоломео. Мы познакомились с ним в Париже, три года назад. Помните дело об ожерелье герцогини д-Акоста, которое началось в Испании и кончилось в Париже?
— Еще бы! — воскликнул Нунец. — Два месяца ни о чем другом не говорили ни в Испании, ни во Франции.
— Так вот. Тайну эту удалось раскрыть вашему покорному слуге, к которому обратился присланный вами Бартоломео.
— Припоминаю, — заметил Пигот, который теперь смотрел на Транкиля с восхищением. — И когда ожерелье была найдено, то всех поразило, как это раньше никому не пришло в голову искать его там, где оно оказалось.
— Так всегда бывает, — скромно произнес француз. — Самые темные дела решаются простейшими способами.
— Но никто не узнал о вашем участии...
— Я потребовал, чтобы мое имя не было оглашено. С Бартоломео я встретился совсем случайно. Он рассказал мне о таинственном деле «Альдебарана». Он хотел представить меня вам, но я предпочел дебютировать инкогнито. Вы не сердитесь на меня?
— Конечно нет, — горячо ответил Нунец, протягивая Транкилю руку. — Мы с инспектором направляемся сегодня после полудня на яхту. Не хотите ли присоединиться к нам? Дело настолько запутано, что заслуживает вашего внимания.
— С удовольствием, — ответил француз. — Мне очень хочется побывать в баре.
Они расстались, Нунец и Пигот сочли долгом проверить утверждения Транкиля о своей самоличности. Но сделали они это только для очистки совести. Их убеждение было уже твердо: первоначальная гипотеза об участии Транкиля в обоих преступлениях была явно нелепа.