Страница 1 из 20
Пьер Вери
Завещание Базиля Крукса
ГЛАВА 1.
Таинственный офицер.
На набережной, по которой, в поисках брошенной рыбы, бродили тощие кошки, вдруг опрометью бросился к телеграфному столбу и замер на мгновение человек, видимо, желавший остаться незамеченным. Ладонью он прикрыл сигару.
Сантандер спал. Башенные часы пробили двенадцать. В эту минуту из мрака, в котором чуть виднелись силуэты стоявших на якоре кораблей, бесшумно вынырнула шлюпка. В ней находился только один человек, одетый в форму капитанов дальнего плавания. Он очень искусно работал веслами, концы которых были заворочены в рогожи. Эта осторожность позволила ему пристать в полной тишине.
Ни звука не произвел человек и тогда, когда привязывал лодку к одному из колец, которые в изобилии имеются на всякой набережной, и тогда, когда он сходил на землю, и тогда, когда осторожно двинулся вперед по темному переулку.
Но за ним, прикрываясь столбами и подъездами домов, неотступно следовал и человек с сигарой.
Переулок пересекал «Королевскую улицу» и упирался в самую бедную часть города, в которой помещались всевозможные вертепы. Фонари становились все более редки, а стены все более и более замызганы.
Человек в форме шел быстрыми шагами. Временами он оглядывался через плечо. Дважды человек с сигарой решал, что его присутствие открыто. Но это было не так. Человек в форме уверенным шагом пересек площадь «Черной звезды» и направился в переулок «Млечного пути». Через несколько минут он остановился перед деревянным домом, из которого доносились песни и крики.
В доме вовсе не было окон, но между досками зияли щели. И когда человек с сигарой поровнялся с ним и заглянул внутрь, то убедился, что не ошибся: моряк сидел за столом в самой подозрительной компании и, видимо, ожесточенно с кем-то спорил.
Человек с сигарой поднял голову. Прямо перед ним была вывеска: «У бурой коровы».
Как бы в пояснение, рядом с буквами была грубо намалевана бурая корова.
Человек двинулся назад. Час спустя офицер вновь показался на набережной. Он вскочил в шлюпку и быстро отчалил от берега. Тот, кто захотел бы за ним последовать, узнал бы что он пристал к судну, на корме которого стояло золотыми буквами: «Альдебаран».
ГЛАВА 2.
Неприятное пробуждение.
Несколько часов спустя на «Альдебаране» стал просыпаться матрос Козимо Санчец. Он чувствовал себя отвратительно. У него распухли небо, горло, язык. А, между тем, Козимо был отнюдь не из тех маменькиных сынков, которые пьянеют от чарки вина.
С минуту он лениво болтал спущенными с койки ногами и почесывался.
Вдруг забили часы. Козимо прислушался и подскочил. Было шесть часов. Ему следовало еще два часа тому назад стать на вахту, а он проспал. Санчец быстро натянул на себя брюки и куртку, одним прыжком, поднялся наверх и оказался на палубе.
Перед ним открывался весь Сантандер. Город просыпался. Рыбаки приступали к работе.
— Почему, — спрашивал себя Козимо, — меня не разбудил этот проклятый англичанин?
Проклятый англичанин оказался, однако, добрым товарищем. Он стоял на своем посту!
— Прямо невероятно, до чего это хорошо, — говорил Козимо, подходя к Джемсу. — Но я отплачу тебе, дружище, и при первом же случае простою за тебя лишних два часа на вахте!
Сказав так, Козимо тяжело опустил руку на плечо товарища. Тот не шелохнулся. Козимо дружески шлепнул его по спине.
— Проснись, приятель! Что, размечтался о своей блондинке?
Джемс медленно повернулся, как будто хотел заговорить, но внезапно зашатался. Если бы не подхвативший его Козимо, он со всего размаха грохнулся бы о палубу.
— Он спит!
В этом не было никаких сомнений. Сон Джемса казался каким-то особенным: никакие призывы, никакие шлепки не могли пробудить его.
— Черт возьми! — воскликнул Козимо. — Значит, здесь спят все!
Его осенила внезапная мысль. Он по бежал в помещение матросов и стал их всех расталкивать — Яна ван Хааса, голландского механика, юнгу Уллохо и других. Тщетно.
Козимо отправился в машинное отделение. Кочегар, еврей, Моисей Кнатц, спал у своих котлов, не топившихся уже шесть месяцев. Козимо даже не при коснулся к нему.
— Плохи дела! — сказал он про себя, возвращаясь на палубу.
Он бросил взгляд в каюту старика повара Рамона Педрильо. Тот тоже спал крепким сном.
Козимо бросился к рубке и стал изо всех сил колотить по стене.
— Господин капитан, господин капитан!
Дверь немедленно открылась.
— Что случилось, Козимо?
Капитан Фернандо Родериго стоял на пороге, бледный, чисто выбритый, как будто не ложившийся спать. На столе была разложена карта Атлантического океана.
— Капитан, они спят!
— Кто они?
— Все — Джемс, Бассет, Кнатц, Педрильо, все!..
Капитан быстрыми шагами подошел к неподвижному телу Бассета. Попытавшись растолкать его, капитан наклонился и приложить ухо к его сердцу.
— Он, правда, спить. Но он не болен. Его усыпили. А другие в таком же состоянии?
— Так точно, господин капитан!
— Но каким образом.
Капитан кристально взглянул на матроса своими зелеными глазами, одно временно пронизывающими и отсутствующими. Но на лице матроса играла такая невинная улыбка, что подозрения его рассеялись.
— Простите меня, я должен был стать на вахту в 4, но проснулся только в 6. Может быть, я менее других ел и пил вчера вечером.
— Ладно. Ступай на берег, явись к доктору Каучо и скажи ему, что я прошу его прибыть на «Альдебаран» до полудня. Мой приятель, начальник полиции Нунец хотел быть у меня сегодня утром. Извести и его о происшедшем.
Матрос исчез. Родериго, не заботясь об остальных членах экипажа, поднялся на мостик и повернулся к носу корабля.
Здесь и там на шаландах и баржах двигались люди. По палубе двухтрубного парохода «Христофор Колумб», готовившегося к отплытию в Гавану, сновали матросы. Где-то паровой катер с визгом оттягивал якорь другого парохода.
На яхте, Родериго, на прекрасном снежно-белом «Альдебаране», царила абсолютная тишина.
ГЛАВА 3.
Супруги Тейа.
В двери синьоры Тейа постучали. На пороге показалась старая служанка.
— В чем дело, Агата?
— Синьора, синьор велел спросить синьору, может ли синьор пройти к синьоре.
Женщина улыбнулась сначала, услышав это нагромождение слов, но затем нахмурила брови.
— Скажите синьору, что я сама сейчас приду к нему.
Внизу Карло Тейа ходил взад и вперед по своему прекрасно обставленному кабинету. Два раза он останавливался перед окном, обращенным к морю. Взгляд его падал на стройный силуэт «Альдебарана».
Мысли Карло Тейа в это утро были достаточно мрачны. Это был человек большого роста, с жиденькой бородкой. Быстрые глаза его свидетельствовали, одновременно, о живом уме и о достаточно гибкой совести. Он провел бурную молодость, побывал в Америке, два раза наживал крупные состояния, два раза разорялся. Сейчас он занимался страховыми делами, зарабатывал отлично, жил в роскошной вилле, был женат на красивой женщине.
Внезапно он обернулся: в комнату вошла его жена.
— Вы желаете беседовать со мной Карло?
— Да, Лаура!..
Лаура, француженка по происхождению — была очень хороша собой. Ей только что минуло тридцать лет, и она была в расцвете красоты.
Прислонившись к окну, Карло жадно рассматривал жену. Глаза его горели тревогой, которую он не пытался скрыть. Поборов волнение, он сказал:
— Лаура, не уезжайте! Я не могу отпустить вас. С тех пор, что вы отдалились от меня, я не предпринимал никаких шагов, потому что знал, что на вашу гордую натуру они могли оказать только обратное действие. Но я не перестал надеяться. Откажитесь от развода!
— Надо оставить всякие надежды, Карло. Я не могу оставаться дольше. Прошу вас не задерживать меня.