Завещание Базиля Крукса

ГЛАВА 15.

Три вопроса.

Каучо беседовал на набережной с Пиготом и Транкилем, когда появился Нунец в сопровождении синьоры Тейа.

— Возьмите меня с собой, Нунец, — взмолился доктор. — Я, конечно, буду совершенно бесполезен, но обещаю быть послушным и не мешать. А мне так хочется скорее узнать разгадку тайны!

— Что же, идем! — сказал Нунец, сжалившись над толстяком.

Родериго еще издали увидел приближение шлюпки.

— Какие вести несете вы, Нунец? — спросил он.

— Новости есть, — ответил начальник полиции, — но не блестящие. Мне придется задать вам несколько вопросов. Затем мы вновь осмотрим бар при участии мосье Транкиля, знаменитого французского сыщика-любителя.

— Желаете поставить мне вопросы? К вашим услугам!

— Первый вопрос. Сегодня около четверти седьмого видели, как вы направлялись на шлюпке к «Альдебарану». Нам очень важно знать, с какой целью вы посещали сегодня ночью Сантандер?

— Но я не был сегодня ночью в Сантандере, Нунец. Клянусь честью! Я чувствовал себя очень усталым, так как не сомкнул глаз в предыдущую ночь, и спал до 7 часов утра.

— Родериго, — раздраженно заметил Нунец, — один из моих подчиненных видел, как сегодня утром, около половины седьмого, человек в форме морского офицера причалил к «Альдебарану». С тех пор никто не покидал яхты. Этот вопрос должен быть выяснен. Можете ли вы доказать что не покидали яхты сегодня ночью?

— Но как это доказать? Я не выходил из каюты, в которой проспал крепчайшим сном до утра.

— И никто из ваших людей не стучался к вам в дверь за ночь; вернее, на рассвете?

— Никто. Не то я немедленно вам об этом сказал бы...

— Был кто-нибудь на вахте в шесть часов утра?

— Да, Козимо на руле, механик в машинном отделении. Их вахта длится от 4 до 8 часов утра.

— Прикажите позвать этих людей. Начнем с механика. Пигот, допрашивать будете вы.

Вскоре показался голландец ван Хаас. Он казался очень усталым и держался рукой за щеку. Ему было, видимо, не по себе.

— Ван Хаас, — холодно произнес Пигот, — я сейчас задам вам вопрос и прошу тщательно обдумать ваш ответ.

— Слушаюсь, но я не сделал ничего дурного.

— Это мы увидим. Вы были на вахте с 4 до 8 утра?

— Точно так. В машинном отделении.

— Что вы делали?

— Как что? Что полагается делать на вахте.

Человек был явно смущен и переминался с ноги на ногу.

— И тем не менее, вы спали от шести до семи...

Ван Хаас вытаращил глаза, топнул ногой и воскликнул.

— Спал? Я спал? С этим проклятым зубом, который чуть не свел меня с ума?

Он внезапно успокоился. На лицах присутствовавших играла улыбка.

— Верю вам. Значит, вышла ошибка. Но не заметили ли вы чего-либо особенного между четвертью и половиной седьмого?

— Нет, не заметил.

— Подумайте хорошенько. Не слышали ли вы, как приставала к «Альдебарану» лодка, а затем стука шагов по палубе?

Ван Хаас задумался.

— Лодки я не слышал, но шаги действительно слышал, так около половины седьмого.

У Пигота засверкали глаза.

— А! Так вы слышали! Но скажите, любезный, не представляете ли вы себе, кто именно разгуливал по палубе в половине седьмого? Может быть, вы случайно видели его?

— Вахтенный не имеет права покидать своего поста, — ответил голландец. — Но я все таки знаю, кто это был. Для этого мне не нужно было его видеть. То был стук деревянных подошв старика Рамона. Это как раз время, когда он начинает работу. Я слышал, как он двигал кастрюлями и молол кофе.

Пигот сделал отчаянный жест.

— Благодарю вас, ван Хаас. Пусть войдет Козимо.

Матрос вошел со столь невозмутимым видом, что Пигот счел излишним повторять свою маленькую комедию.

— Козимо, — спросил инспектор. — Не заметили ли вы чего-нибудь особенного между шестью и половиной седьмого? Не ходил ли, в частности, кто-либо по палубе?

— Нет, господин инспектор, я никого не видел.

— Вы уверены в этом?

— Совершенно.

— Ну, а Рамон?

Козимо фыркнул.

— Ну, этот не в счет. Это же не человек, а какое-то недоразумение.

— Козимо, — строго сказал Пигот, — извольте оставить шутки до другого случая. Пришлите сюда Рамона.

Когда повар вошел, то присутствующим стало понятно заявление Козимо, до того дряхлым казался он. Родериго неоднократно предлагал ему уйти на покой, но старик всякий раз слезно молил дать ему умереть на «Альдебаране».

На вопрос Пигота, где он был в начале седьмого, Рамон стал что-то раздраженно бурчать себе в бороду. Понять можно было только то, что он, действительно, молол кофе в седьмом часу утра и что у него даже пригорела довольно значительная часть молока. Но он никого не видел, хотя у него еще были довольно хорошие глаза.

Пигот поспешил отпустить старика, который неожиданно пустился в бесконечные воспоминания о днях своей юности. Каучо провел в своей записной книжка три жирных черты. Все вопросительно посмотрели на него.

— Видите ли, — стал объяснять доктор, — я составил себе список людей, которых можно было бы заподозрить в преступлении. Только что я зачеркнул имена трех допрошенных. Если бы кто либо из них даже сознался в преступлении, то я не поверил бы.

— Вычеркните также имена двух остальных членов команды и юнги, — заявил Родериго. — Я отвечаю за них.

— Вы уверены? — нерешительно произнес Каучо.

Он уже приготовился исполнить совет Родериго, как вдруг передумал и опустил карандаш.

— Нет, нет! Как знать? К тому же, в списке в таком случае осталось бы слишком мало имен. Я позволил себе, — смущенно прибавил он, — вычеркнуть также свое собственное имя.

Собеседники доктора не могли удержаться от улыбки.

— Не забывайте, Каучо, — заметил Нунец, — что у нас нет тех оснований вычеркивать ваше имя, которые побуждают вас к тому. Но вот в чем дело. Кто-то прибыл сегодня утром на борт. Допустим, что все допрошенные показали правду, что этот таинственный человек причалил к яхте и поднялся на нее так, что никто его не видел и не слышал. И так как никто не покидал «Альдебарана», то на его борту должен быть лишний человек. Значит, надо обыскать яхту.

Так и решено было поступить. Были тщательно осмотрены все помещения, отодвинуты все занавески, открыты все шкафы. На яхте не оказалось никого, кроме людей, внесенных в список доктора Каучо.

— Мой второй вопрос, — заявил вдруг Пигот, обращаясь к Родериго, — умеете ли вы ездить на велосипеде?

— И даже очень хорошо. В прежние годы я предпринимал на нем далекие экскурсии.

У Пигота дрогнули веки. Каучо понял важность вопроса и вдруг сделал карандашом какой-то знак в записной книжке. Поднявшийся на цыпочки Транкиль, видел, что он поставил крестик перед фамилией капитана.

— Родериго, — продолжал Пигот, — не приходилось ли вам встречаться с одним антикваром, по фамилии Грегорио?

— Антиквар Грегорио?

Капитан делал видимое усилие, чтобы вспомнить.

— Возможно, — ответил он, наконец, — не скажете ли вы мне, каков на вид этот человек? Я как-то заходил в одну лавку на улице Трех Деревьев, и мне запомнилось, что хозяин был лысый, на редкость некрасивый человек, крепкого сложения.

У Пигота вновь засверкали глаза.

— Он самый! Это был Грегорио. А теперь, капитан, представляете ли вы себе, кто был человек, который так поспешно бежал с «Альдебарана»?

— Я его почти не видел и потому не имею по этому вопросу никакого суждения. Что же, неужели этот человек и был Грегорио.

— Это был он! И он же убит сегодня утром. Вы понимаете теперь, почему нам так важно установить, кто был тот морской офицер, который прибыл к вам на борт сегодня в седьмом часу утра. Вполне возможна связь между убийствами Тейа и Грегорио.

— Судьба против меня! — воскликнул капитан. — Я не имею никакого отношения к обоим преступлениям. Вот при каких обстоятельствах я познакомился с Грегорио. Это произошло пять с половиной месяцев тому назад в Сантандере. Проходя мимо его лавочки, я случайно увидел в витрине полное собрание сочинений Лопе де Вега в хороших переплетах. Я зашел и купил книги. Сознаюсь, что я мало читаю, но у меня в каюте была пустая этажерка, и мне захотелось закрыть пустоту. С тех пор я больше никогда не видел Грегорио и не имею представления, зачем он был на «Альдебаране» в день убийства.