Сильви и Бруно

И он сел, отрезал большой кусок пирога, положил на тарелку Бруно и пристально посмотрел на свою пустую тарелку.

– Где ты взял этот пирог? – спросила Сильви у Бруно.

– Он положил, – ответил Бруно.

– А зачем ты просил его об этом?

– Я и не просил, – ответил Бруно с набитым ртом. – Но он не возражал.

Сильви сказала:

– А почему бы ему и мне не положить пирога?

– Вам нравятся пироги? – заметил Старый Профессор.

– Она их любит, – подтвердил Бруно. – Хотя это одно и то же.

– Не совсем, – ответила Сильви. – Нравиться – это одно, любить – другое.

Старый Профессор восхищенно закивал головой:

– Какое умное дитя! Вы мне нравитесь. И, похоже, я начинаю вас любить. Тогда, получается, это синонимы? Надо обмозговать. Я надеюсь, вы, юноша, нравитесь себе таким, какой вы есть?

– И не надейтесь! – воскликнул Бруно.

Старик улыбнулся удовлетворенно:

– Похвальная самокритика, очень похвальная. Тогда попробуйте вина из одуванчиков, юноша. Оно сделает вас совершенно другим человеком.

– Это каким же? – заинтересовался Бруно и схватил бокал.

Сильви пришла на помощь старику:

– Не задавай так много лишних вопросов! Пусть лучше уважаемый Профессор расскажет нам еще одну историю.

Бруно принял эту идею с энтузиазмом:

– Да, пусть расскажет! Что-нибудь о тиграх, шершнях или малиновках. Ему лучше знать, о ком.

– Между прочим, – спросил Профессор своего старого коллегу, – почему в ваших историях так много животных и так мало событий, обстоятельств, аргументов и тому подобных абстракций?

– А и в самом деле – почему? – присоединился Бруно. – Животные – это, конечно, здорово, но я тоже хотел бы чево-нибудь с абстракциями.

Старый Профессор на мгновение задумался и начал свой рассказ:

– Однажды Причина и Следствие вышли на прогулку и там столкнулись с Привходящими Обстоятельствами. А поскольку поблизости слонялся несчастный Случай… Вам не скучно, деточки? – участливо поинтересовался он.

– Нет, нет! – воскликнули дети. – Очень интересно, продолжайте, пожалуйста!

– Легко сказать, – смущенно ответил Старый Профессор. – А вот как сделать? Может вы, Бруно, поможете?

Бруно был в восторге:

– Что если мы возьмем Свинью, Аккордеон и Апельсины?

– Отлично, – сказал Старик. – Действующие лица, или, по-научному говоря, dramatis personae. И что дальше?

– Жила-была Свинья. На виду у всех прохожих она играла на Аккордеоне самым бесстыжим образом.

– Это каким же? – удивилась Сильви.

– Самым наглым, – охотно разъяснил Бруно. – Потому что играла она чудовищно. Эта была Свинья ужасно бесстыжая. И до жути оранжадная.

– Какая? – содрогнулась Сильви.

– Жадная до оранжада, – сказал Бруно. – Она обожала оранжад и жаждала его. Но потом возненавидела, потому что узнала, что это просто апельсиновый сок. А она совсем не выносила апельсинов, прямо до аллергии.

– Понятно, – пробормотала Сильви. – Это всё?

– А чево тебе еще нужно? – ответил Бруно.

– Тогда я исполню следующий Пролог, – сказал Старый Профессор.

– Птички прячут чёрта в стуле,

И укрыть умеют даже

Аргументы в ридикюле

И улики в саквояже.

Птички в раже корчат рожи,

Вымазавшись прежде в саже.

По утрам, покинув ложе,

Объезжают вернисажи.

Украшаться любят златом.

Но не вечно длится лето.

И невесело пернатым.

Вот и песенка их спета.

Так выпьем же за здоровье Императора! – закончил он несколько неожиданно. При этом он обращался к Лорду-Канцлеру.

– Несомненно, – ответил Лорд-Канцлер.

Он встал и начал раздавать указания насчет церемонии:

– Наполнить бокалы! – прогремел он.

Все наполнили.

– Выпить залпом! – прорычал он.

И это было исполнено.

– Грянуть троекратное «ура» за здравие Императора!

Начал-то он за здравие, но хилое «ура» прозвучало так, будто дни Императора были сочтены.

– Долго сочиняли? – спросил Император саркастически.

Лорд-Канцлер, не моргнув глазом, приказал ему:

– А сейчас говорит Император!

И он заговорил:

– Как вам известно, я возложил на себя бремя высшей власти вопреки своему желанию. Но вы хотели видеть меня во главе государства, потому что претерпели много утеснений от бывшего Правителя. Он обложил вас непомерными налогами. Я бы сказал, что мой бедный брат обезумел.

Неизвестно, насколько затянулась бы эта тирада, но внезапно поднявшийся ураган потряс дворец до основания, а затем воздух наполнился клубами пыли, которые как будто оформились в какие-то слова.

Но буря утихла так же неожиданно, как началась. Окна захлопнулись, пыль улетучилась. И скоро всё было почти как минуту назад, за исключением Императора и Императрицы: с их лиц испарилась глупость, и они приняли вполне нормальное выражение.

Преобразившийся император продолжал:

– Мы оба – я и моя жена – вели себя, как отъявленные шулеры. Это еще мягко сказано. Да, мы не заслуживаем лучшего названия, разве что худшего. Мы вели себя как мошенники. Когда мой брат сложил с себя власть, вы лишились лучшего правителя (можно сказать Императора с большой буквы), которого когда-либо имели. И вот я, как последний лицемер, обманом заставил его передать власть мне, ничтожному, не достойному чистить его сапоги!

Слушая это, лорд-канцлер в отчаянии ломал руки:

– Это он впал в безумие!

И тут же замолчал. И в мертвой тишине раздался стук в дверь.

– Что это? – воскликнули присутствующие.

Они в панике принялись бегать по залу. Обезумевший лорд-канцлер, забыв весь церемониал, выскочил, а через минуту вернулся, задыхаясь.

Глава 24

Нищий возвращается

– Ваше императорское величество! – начал канцлер. – Это опять старый Нищий. Прикажете спустить собак?

– Введите его! – приказал император.

– Ваше величество! – канцлер подумал, что ослышался. – Вы изволите приказывать…

– Введите его! – прогремел император.

Канцлер отшатнулся и опрометью кинулся к выходу.

Вскоре толпа придворных раздалась, и бедный старый Нищий вошел в банкетный зал.

Это был задрипанный субъект в лохмотьях и со всклокоченной бородой. Но он выступал величаво, с прямой спиной, а Сильви и Бруно шли рядом, держа его за руки и глядя на него с любовью.

Собравшиеся с любопытством выжидали: что сделает император с этим наглым пришельцем. Но к их изумлению император опустился на колени и пролепетал, не поднимая глаз:

– Простите нас, пожалуйста, мы больше не будем.

– Не будем, – подтвердила императрица, также бухаясь на колени подле супруга.

Нищий улыбнулся и провозгласил:

– Поднимитесь! Я прощаю вас.

И окружающие вдруг обнаружили, что у них был обман зрения. За мерзкие лохмотья они приняли королевский наряд, расшитый золотом и драгоценными камнями. Теперь по этому наряду все его узнали и пали перед Старшим Братом императора ниц.

– Брат и сестра! – начал громовым голосом Правитель. – Чтобы не смущать вас, я уезжаю. Брат, исправляй свою должность, но сначала постарайся исправиться сам. Поскольку я избран королем Фейляндии, то завтра я отбываю туда. Я ничего не возьму с собой, кроме… – его голос затрепетал, и Король возложил ладони на головы детей, уцепившихся за него.

Впрочем, он через мгновение опомнился и подозвал императора. Все вернулись на свои места за столом. На почетные места сели Король и его дети. Лорд-канцлер провозгласил следующий тост:

– Выпьем за виновника торжества! Кстати, почему его нет?

– Боже мой! – воскликнул император. – Ведь мы забыли про принца Жаборонка! А разве ему не было сказано о банкете?

– Как же-с! – воскликнул Канцлер. – Ему должны были сказать-с. Это обязанность Гофмаршала Золотого Дуба.