Страница 7 из 55
ВЕЧЕР III.
Вадим, назначив день отъезда, хотел воспользоваться оставшими часами для осмотренія великолепных зданій Геркуланских, о коих слава носилась во всем свете. Руководство Публіево облегчало все затрудненія его любопытству; его впускали во все храмы и домы вельмож. Дворец, в котором обитал Квиетій, мог считaться отличнейшим художеством. Вадим, проходя по внутренней онаго площади, увидел смотрящаго из окна невольника с особливым на него примечаніем. Первый взор пронзил сердце Славянскаго князя, и наполнял онаго радостію и изумленіем. Он, не взирая на переодеяніе, чаял видеть черты возлюбленной своей Брячиславы. Публій с ним тогда находился; Вадим не скрыл от него подозрения, в коем сердце его уверяло. Без помощи сего Римлянина восторг Вадимов подверг бы тайну его опасному открытiю. Публій остерег его, убедил к терпенію, и обещал разведать подробнее о сем невольнике; он вывел князя немедленно из дворца, и сам возвратился в оный.
Кто любил с подобною жестокостію, может предстaвить себе о состоянія души Вадимовой, в те минуты, когда друг его пекся в разведываніи. Восторги, уныніе, что может быть он обманут пустым сходствоме; робостныя помышленія о трудностях к избавленію своей дражайшей, естьли то в самом деле она: изображались на лице его в смеси различных красок. Едва преодолевал он нетерпеніе свое, тысячекратно обращался в след за Публіем, и столькож раз остановлялся. Наконец друг его возвратился, но не принес другаго известія, кроме того, что невольник сей находился в великой милости у Квиетія, и отправляет должность виночерпія; что он начинал с ним говорить без свидетелей, но не мог получить признанія: может быть по тому, что и сам не смел открыться о имени того, для кого он выспрашивал. Невольник сказал ему только, что он родом славянин Полянской, и взятый в плен Немцами, кои его продали Квиeтію. Однако предчувствованія ободряли Вадима; Он убеждал своего друга, чтоб он под каким нибудь видом попросил позволенія у Квіетiя взять его виночерпія на несколько часов в дом к себе. Публій не мог отговориться в том, и обратился к выдумкам приличной причины. Ему вспало на мысль объявить Квіетію, что известный ему обвиняемый в убійстве Либона Славянин, ближній родственник его виночерпію; что оный узнал его, и между тем впадши в жестокую болезнь, желаeт с ним видеться. Не нашел он затрудненія у Квіетiя; но не так легко можно было уговорит осторожнаго невольника. Предложеніе таковое казалось ему подозрительно, и никогда бы не согласился оный следовать за Публіем, естьли бы сей не шепнул ему на ухо об имяни Вадимовом. Перемена в лице виночерпія Квіeтіева уверила Римлянина, что догадки Вадимовы имели основаніе; он клятвами обнадежил не имет никакого опасенія, и тoгда в последованіи его возвратился в дом свой."
Боги! кого я вижу . . . вскричал виночерпій, взглянув на Вадима, и лишился чувств. Князь славянскій познал возлюбленную свою Брячиславу, бросился к ней на помощь; а Публій удалил своих служителей. Лобзанія Вадимовы скоро привели ее в память, и тогда верныя сердца нежных любовников предались полной радосши. Вадим разсказал Брячиславе все происходившее в ея отечестве по ея нещастном удаленіи; как проехал многія страны в проведанія об ней, и каким случаем нашелся он в Геркулане. Он не забыл описать пред нею жестoкость своего мученія, и каких слез стоило дерзостное ея предпріятіе ему, Дeкeвалу, и всему ея отeчеству. По тoм просил уведомить его, каким образом пропала она безвестно и досталась в услуженіе Квіeтiю. Брячислава, увидев доверенность своего возлюбленнаго к Публію, не опасалась онаго более, и разсказала следующее.
Молва, разнесшаяся о храбрости и щастіи моего Вадима, поощрила нетерпеливость мою увидеть его на самом позорище его славы. Не могла я ожидать позволенія на то моего родителя, ни противиться любви моей. Опасности, коим я подвергалась, не входили в мои мысли, и в мужеском плaтье щитала я себя с довольною предосторожностію. И так взяв только двух девиц своих и осмерых рыцарей, на верность коих могла полагаться, уехала тайно в Панонію. Безразсудство мое простиралось до того, что я не хотела продолжать путь мой теми местaми, где находились наши войска; мне хотелось чтоб пріезд мой возпоследовал: и для того следовала я проселочными дорогами уклонясь к Дунаю. Между тем последовало главное сраженіе. Разбитые Римляне бежали большею частію к сей стороне, уповая спастись на судах, стоявших у них на Дунае. Мы встретились с остaтком одного легіона, по одеянію признаны за даков, и были оным окружены. Телохранители мои оказали при сем случае невероятный пример храбрости; я и девицы мои также заключили умереть, либо избавиться. Множество Римлян пало от рук наших, но наконец были мы стеснены превосходною силою; телохранители мои покрыты множеством ран, и все мы взяты в плен. По щастію пол мой остался не известен нашим победителям. Нас привезли к Дунаю, посадили на судно, и сочли безопаснее продолжать путь свой морем Меотическим до Фракіи. Римляне содержали нас в жесточайшей неволе, заперши в чулане под накрыткою судна, и не удостоивали своих разговоров; мы слышали разговоры начальников их, что они намерены были продать нас в неволю. Однако желаніе их не исполнилось; возставшая буря разбила их судно. Мне не известно, что последовало с прочими; потому что я, напрягая силы мои к спасению жизни моей, лишилась чувств, и опомнилась уже на корабле Фракійских морских разбойников. Тогда лишь узнала я, каковой подвергалась опасности, и безразсудное предпріятіе в остановленіи родительскаго дому впервые объяло мои мысли ужасом. Чего не должна была опасаться я от варваров, когда бы открылся им пол мой? Но щастіе сохранило меня от сего бедствія. Варвары помышляли токмо о своей корысти, поплыли к островам греческим, и продали меня Кипрскому Наместнику Квіeтiю. Осторожное мое поведеніе отводило и в сем месте подозренія о моем поле; но с другой стороны терпела я жестокія нападенія от женщин. Лице мое многим нравилось и я без всякаго намеренія произвела множество побед. Мнимая суровость моя приводила пленниц моих в досаду, и наконец обратила страсть их в ненависть. Я претерпела разныя от оных гоненія; и сіе принудило меня стараться заслужить покровительство моего господина. Прилежность в исполненіи его повеленій пріобрели мне его милость, и я определена в виночерпія. Должность моя состоит токмо подносить напитки гостям во время пиршеств; а в прочее время я почти иикогда не выхожу из моего покоя, и провождала дни мои, оплакивая с тобою, любезный Вадим, и с родителем моим разлуку. Квіeтій примечал сокровенную печаль мою, и по милости ко мне выспрашивал о причине оныя; я всегда уверяла его, что удаленіе из отечества, и оставленіе престарелаго без помощи родителя, наполняют мысли мои горестію. Квіетiй, считавшій меня за Славянина из Поляніи, обнадеживал, что по возращеніи в Рим даст мне свободу и облегчит путь мой в отeчество мое. С того времяни могла бы я успокоиться, естьлиб только имела известія о возлюбленных мне особах; ибо время возвращенія моей свободы приближалось, и Квіeтій намерен был по совершеніи свадьбы дочери своей, для коей промедлил он в Геркулане, отъехать скоро в Рим. Не могу изобразить тебе, любезной мой Вадим, с каковым чувствіем увидела я тeбя ходящаго во дворце Квіeтіевом! Примечаніе, с коим ты взирал на меня, уверяло меня, что я в лице твоем не обманываюсь. Но надежда моя изчезла по твоем удаленіи; мнимая мечта сія произвела лишь слезы. Я не верила и тогда глазам своим, как почтенный Публій упомянул мне о твоем имяни; не верю еще и поднесь, чтоб щастіе мое достигло до таковой степени! Но когда столь не ожидаемо соединены мы в стране удаленной, уповаю, что нещастія мои воспріемлют конец свой; и могу ли быть я злочастною, когда соединена с возлюбленным моим Вадимом!
Окончив повесть свою, обняла она восхищеннаго своего супруга. Они никогда бы не разстaлись, естьли бы Публій не припомнил, что для благопристойностпи должно Брячиславе немедленно возвратить ся в дом Квіeтіeв. Он обещал употребить все средства к убежденію Наместника Кипрскаго в здержаніи даннаго слова своему виночерпію, и провождая Брячиславу в дом его, непропустил того исполнить. Он уведомил его, что славянин узнал в виночерпіи роднаго своего брата, который предлагает за него выкуп, и готов с сею прозьбою повергнуться к ногам его. Он предлагает мне выкуп, сказал холодно Квіетій; но не уповаю, чтоб в состояніи был он заплатить то, чего я потребую. Трудно мне лишиться возлюбленнаго и вернаго мне невольника. Но пусть предстанет ко мне сей славянин. Публій, готовый жертвовать всем именіем своим пользе своего благодетeля, спешил принести радостную весть Вадаму. В тот же час предстал он с ним Квieтiю.