Страница 40 из 55
Русим поздравлял своих богатырей с новою победою, когда оные возвратились с пленниками, и узнав желаніе победителей, не токмо согласился объявить оных свободными от воинскаго на них права, но и отдал в тот же час повеленіе препроводить оных с честію в Хомоград под безопасным прикрытіем. Вадиму не пріятно было, что Русим назначил для побежденных сих убежищем столицу его брата, от которой имел он причину удаляться; но не хотя утвердить сопротивленіем тому Русимовы догадки об себе, благодарил его и отъехал к своему месту; ибо непріятeли начали уже тогда выходить из своих укрепленій. Он твердо заключил удовольствовать своему любопытству, во что бы то ему ни стало, и оставя войско Славянорусское, по окончаніи сраженія, следовать с Бурновеем в Хомоград для сысканія богатырей, столько знакомых возлюбленной его Брячиславы. —
Дело опять доходит до сраженія, которых я не люблю, сказал Избор: и для того оставим слушать об оном до завтра.
ВЕЧЕР XVIII.
Нет нужды описывать подробности онаго сраженія: сказать лишь нужно то, что разпоряженія Русимовы, храбрость славянских войск, и особливо присутствіе Вадима и Бурновея, пріобрели совершенную победу над бунтовщиками. Наемные Печенеги, Половцы и торки увидев, что Вадим разбив телохранителей Худояровых, обезоружил онаго, и взял в плен своими руками, обратились все в бегство; а прочіе возмутители защищая жизнь свою до последняго человека пали на месте, так что ни одного пленника не взято было, кроме самаго Худояра и нескольких Обров. Русим среди торжества своего и оказываемых благодарностей соучастникам победы его Вадиму и Бурновею, не мог скрыть забот своих: он узнал, что Вадим был точный брат его Государя. По отправленіи вестников к Гардорику о совершенном разбитіи и взятіи в плен Худояра, и по рязпоряженіи к истребленію остатка бунтовщиков, засевших в занятых ими некоторых городах, призвал он Вадима для тайнаго переговора. Государь! сказал он оставшись с ним наедине: тщетно стараетесь вы сокрыть от Русима свою высокую особу; я проник в ваше таинство, и под имянем Мечислава узнал сына покойнаго моего Монарха. Слова его привели Вадима в великое смятеніе; но Русим ободряя его, сказал: не опасайтесь, Светлейшій Князь усерднаго раба отечества; Русим не в состоянія заслуживать милости чрез предательство. Вы совершенно безопасны, пока тайна сія известна только ему одному. Однакож позвольте мне вопросить вас, какія причины приводят вас в державу враждующаго вам брата? Естьли ищете вы чрез возмущеніе отмстить ему лишеніем престола: бегите! Русим ваш первый враг. — Но естьли нечаянность, или усердіе привели вас участвовать в войне сей: удалитесь из места, где медленіе угрожает вам погибелью. — О мой благодетель! истинный друг отца моего! сказал Вадим, обняв Русима; твои примеры и наставленія, поселенныя тобою чрез Урмана в юную мою душу, научили меня пренебрегать пользы собственныя, приобретаемыя со вредом отeчества. Отнюдь ни мщенія, ни престола зашел я искать здесь; но обстоятельства, касавшіяся чести, привлекли меня сюда. После чего разсказал он ему все свои приключенія со времяни бегства своего из Гарделина. — Русим пролил слезы, видя сына прежняго своего и любимаго Государя, не имеющаго убежища, где бы голову подклонить, и бродящаго по свету. Удались отсюду дражайшая отрасль Буривоева, говорил он; я не могу подать тебе других советов. Брат твой детей не имеeт, и рано, или поздно, единый ты престола его наследник; ибо властолюбіе Гардориково понудило, забыв родство, ослепить нещастнаго Гунигарда брата своего после твоего побега. Чего лучшаго можешь ожидать и ты? Вадим пролил слезы, и обняв Русима, простился с ним, вознамерясь в ту же ночь оставить воинской стaн и отечество.
Пришед в шатер к другу своему Бурновею, разсказал он разговор свой с Русином; они в тот же час оставили воинской стан, и поехали, не простясь с Семіром. Куда же обратимся мы? сказал Бурновей, когда они без всякаго еще намеренія следовали по дороге в Хомоград, любезной друг! отвечал Вадим, естьли нам ужасаться опасностей, могущих встретиться со мною в столице моего брата; мы лишим себя величайшаго удовольствія узнать, кто таковы побежденные нами рыцари. Не знаю, что чувствуете вы, но что касается до меня, я не могу преодолеть желанія видеться с моим избавителем, котораго я после победил в неведеніи, и узнать от него, по какой причине вступался он столь жестоко за мою Брячиславу, и что принудило его вызвать меня на смертный поединок. Я намерен препоручить себя воле богов, и искать сего рыцаря, хотя бы то было внутри чертогов моего брата. Бурновей признавался, что он сам не видавши в лице побежденнаго им рыцаря, чувствует тайное влекущее его к нему побужденіе, и что равномерно желает узнать, по какой причине переменил он в Сусолах его саблю. И так шествовали они в Хомоград, взяв только нужныя предосторожности, чтoб безпрестанно следующіе из войска в столицу чиновники, узнав их, не разгласили о их славных делах в бывшей войне, и чрез то не довели слуху до самаго князя, которой после того пожелает их увидеть и может быть наградит. Русим хотя писал к Гардорику о их заслугах под имянем незнакомых богатырей; но обещал Вадиму донесть после, что они по окончаніи войны уехали куда неизвестно, отказавшись от всяких почестей.
В продолженіи пути их, которой имели они по большой части ночью, Бурновей претерпел нещастіе от паденія коня своего, при чем вывихнул руку: и тaк принуждены они были остановиться в некоторой деревне. Между тем, как болезнь Бурновеева удерживала его еще в постеле, Вадим горящій нетерпеливостію, вздумал уехать тайно, и разведав в окрестных местах о искомых рыцарях в тoт же день назад возвратиться. На сей конец не надел он своих лат, взял токмо саблю, и приказал Бурновею, когда он спросит об нем, сказать, что выехал он прогуляться. Разъезжая по окрестностям и делая безполезные вопросы, удалился он столько, что принужден был за темнотою ночевать в большом лесу, в коем некоторой славянорусской сотник, ведущій новонабранных в воинскую службу, также разположился. Сей сотник, взглянув на Вадима, возпылал не кстати усердіем к отечеству; вид и рост сего Князя ему понравился, и он заключил взять его в рядовые воины. Проведав, что он иностранец, начал сей сотник ласкою уговаривать его о вступленіи в Славянорусскую службу: но как Вадим отговаривался крайними нуждами, призывающими его в Хомоград, сoтник сей на него прогневался и начал принуждать к тому силою. Вадим притворился испугавшимся угроз его, и спрашивал, какое ремесло должен он отправлять учинясь воином? — Ты должен будешь людей убивать, отвечал искусной сотник. — убивать? вскричал он; да избавят меня от того боги! Я слыхал, что это им противно. Притом же нападая на людей, можно подвергнуться быть самому от них убиту. — О! ты еще не служивал, сказал сотник, потому так и судишь! — Не правда, подхватил Вадим, я довольно служил. — где? — В стране ясской, отцу моему, доброму хлебопашцу; я служил ему вместо вернаго слуги. Сотник разсмеялся таковой простоте его, начал ободрять, и наконец принуждал учинить в верности присягу; но из продолженія слов поняв, что Вадим над ним шутит, разсердился и обнажив саблю, грозил разрубить ему голову в случае упрямства. Приметив то некоторой из подчиненных сотниковых, вздумал постращать Вадима, и ударил его обнаженным мечем плашмя по голове; но Вадим, не пріобыкшій к таковым шуткам, отрубил ему руку. Несколько воинов бросились отмстить за своего товарища, но двое из оных еще хуже встречены, и обще с начальником своим обратились в бегство. Вадим считал уже себя безопасным; но разстaвленные в разных местах караульные, услышав шум, сбежались, и взяв его под стражу, отправили в Хомоград под имянем бунтовщика, не взирая на оправданія его, и требованіе, чтоб представлен был он на суд полковому воеводе Русиму. Вадим покорился своей участи, сожалея об неосторожности своей и нетерпеливости, принудившей его оставить больнаго своего друга.
Между тем Бурновей с своей стороны заботился о участи Вадимовой; он не сомневался, что приключилось ему какое нибудь нещастie, без чего не мог бы он его оставить. Чрез несколько дней выздоровев, продолжал он разведыванія об нем без всякаго успеха, и принужден был ехать в Хомоград, уповая там получить об нем известtе. Он оставил в том доме, где лежал болен, Вадимову броню, приказав объявить ему, естьли он пріедет, чтoб искал его в столичном городе. Продолжая путь свой, достиг он Хомограда, но на первой заставе удержан был стражею в разсужденіи того, что ехал он в полном вооруженіи. Начальник застaвы спрашивал у него притом: для чего осмелился он, презрев запрещеніе въезжать в столицу в полной броне? я чужестранец, отвечал Бурновей, устaвов ваших не знаю, но и не воображал, чтоб в каковом либо месте на свете странствующіе богатыри принуждались скидать броню противу своего желанія. — Есть тому причины, отвечал начальник; много лазутчиков, подсыланных от Худояра, поиманы были в столице, скрывавшихся под одеяніем странствующих богатырей. — Но по крайней мере, говорил Бурновей, нет уже нужды иметь сію предосторожность, когда сам Худояр поиман и все сообщники его истреблены. Я исполняю, что приказано, сказал начальник, и понуждал Бурновея снять броню и оружіе, естьли не хочет принужден быть к тому силою. Бурновей, не желая подвергнуться таковому стыду, хотел возвратиться назад; но умножив тем подозреніе, был окружен стражею. Раздраженный таковым насиліем Бурновей начал обороняться, и переранив многих, принужден был уступить превозходной силе; он обезоружен, и отведен, как Государственной преступник, под караул в крепкую башню.