Страница 4 из 55
Между тем сердце Вадимово, возпламененное желаніем славы, не могло преодолеть нежнейших чувствованій. Разлука с Брячиславою была для него несносна; но с другой стороны находил он сію неминуемою к сохраненію изреченной им клятвы. По долгих сетованіях, по тысячекратных подтвержденіях клятв о вечной верности, и с пролитіем многих слез, разлучился он с нею. Возсел на браннаго коня, и последуемый Урманом, отправился к войску. Нашел он всю рaть готовую к его повеленіям. Поступки Римлян оправдали его доводы; ибо открылось враждебное предпріятіе их на Дакію построеніем великаго и удивленія досттойнаго каменнаго мосту чрез Дунай близ Никополя. Могло то служить за явное объявленіе войны. Вадим не медлив вступил в Панонію, и всюду разпростер ужас своего оружія. Части войск Римских всюду были побиваемы; Гуны собирались и занимали прежнія свои жилища, и оставалось решиться участи всей Паноніи от главнаго сраженія; ибо силы Римлян собрались при Кашаве, главном городе в верьхней стране государства сего. Вадим, произведенный природою для безсмертной славы, и достойною отраслію своих предков, повел рать свою прямо к ополченію Римскому и принудил оное к решительному сраженію. Тогда римляне впервые возчувствовали непреодолимую твердость храбрости Славянской: все войско их было на голову побито. Панонія очищена, Сикулы возстановлены в своем владеніи, и заключен с ними оборонительный союз. Вадим возвращался увенчан славою, и готовился вступить торжественно в Брасов; уже разпоряжен был Урманом вход сей, и как вести военопленных и нести пріобретенные профеи; сердце Вадимово препетало во ожиданіи радостей, когда уже ничто не удерживало его от обладанія возлюбленною Брячиславою. Торжество начинается, все стены и улицы столичнаго города покрыты были народом, и посреди восклицаній онаго Вадим приближается ко дворцу, он видит идущаго в стретеніе свое Декевала, со всем множеством вельмож Дакских; но не зрит одной Брячиславы. Неизвестный ужас объемлет его душу: он приближается к отцу своей возлюбленной, сходит с коня и вручает ему меч убитаго им Римскаго Полководца; но взоры его вопрошают, для чего не видят они Брячиславы. Сам Дeкевал посреди объятій и радостных слез, казалось, что вопрошал его о том же с своей стороны. Нетерпеливость пресекает взаимное их молчаніе, и оба они вдруг вопрошают; где дочь моя? где возлюбленная Брячислава? Вопросы сіи приводят к объясненію, и оба они с трепетом познают, что Брячислава, не преодолевши желанія увидеть возлюбленнаго своего увенчаннаго лаврами, переодевшись в мужское платье, оставила тайно дворец родителя своего, и отъехала в Панонію. Дeкевaл ведал о том из оставленнаго ею письма; но не знал еще, что она в войске не явилась. Не возможно описат ужаса и горести, объявших тогда Вадима: он считaл ее погибшею, или, что лучшим полагать было должно, доставшеюся в добычь Римлянам, когда когорты их проходили из за Дуная в соединеніе к главной арміи. Тысяча отборных дворян разослана была в тот же день в разныя стороны для наведаній; но медленность их неприносила отрады, страждущему Вадимову сердцу. Он клялся не возвращаться в Дакию, пока не сыщет свою возлюбленную.Тщетно убеждал его от таковаго предпріятія Декeвал; могло ли что удержать его? Он оставил Брасов, и в нем вернаго своего Урмана, для вспомоществованія мудрыми своими советами престарелому и огорченному Дакскому Монарху; а сам взяв с собою только двух верных оруженосцов, отправился искать особу, в коей заключалось все благополучіе жизни его. Хотя оставлял он новое отечество свое, запутанное в кровавую войну с сильным народом; но уповал, что совершенное пораженіе всех войск его, в сей стране находящихся , не скоро приведeт в забвеніе таковую рану, и либо побудит к миру, или надолго отведет возобновленіе войны. Надежда ободряла его мысли, что между тем будет он щастлив в своем поиске, и с спокойнейшим сердцем успеет возвратиться к защищенію отечества возлюбленной. Однако он обманулся в том; участь предопределяла его ко многим злоключеніям, а Дакіи конечную погибель от сильнаго непріятеля.
Тщетно странствующій Вадим объехал всю Панонію, область Яссов, Полян, Финнов, Сусолов и Порусов; нигде не нашел он ни малейшаго следа, который привел бы его на путь к желаемому предмету. Оплакивая жестокость судьбы своей, сел он в Порусіи на Варяжской корабль, плывущій к брегам Италійским, и вознамерился под скрытым имянем искать свою Брячиславу в недрах самаго Рима. —
На сем слове Избор пресек слова Головановы; проведенное им утро в трудах звероловства отягощало вежды его сном. Избавляю тебя (сказал он ему) от условія; мы можем докончить завтра. Он возвратился из садовой беседки в покои дворца своего; вечер, ночь, утро и остaток дня проведены в обыкновенных упражненіях. Славoмір с целою связкою нужных бумаг не был допущен во внутренніе чертoги; он, поворчал, почесал в голове, и пошел трудиться к пользе государства. Но рачительный Избор не пропустил вечерних часов; он в срок занял место свое в садовой беседке, и Голован продолжал.
ВЕЧЕР II.
Уже из за горизонта представлялся плывущим гордящійся верьх горы Везувіи; кормчій уповал пристать к берегам Кампаніи[11] еще до захожденія солнечнаго, как внезапно налетела ужасная туча, ветры заревели, и вздымающіяся к небесам волны понесли корабль посреди окружающей тьмы в неизвестную сторону. Три дня продолжалась ужасная сія буря, и кормчій не ведал, в какой стране светa они находятся; ибо ветры пременялись почти ежечасно, кормило отшибло, и носило их по стремленію волн в разныя стороны. В сіе страшное время все были в отчаянія, опричь одного Вадима, которой, пренебрегая опасность, ободрял всех своим примером, и спасеніе корабля можно было приписать его неустрашимости; ибо когда несколько матросов сорвано было вихрем, главную мачту сломило, и все Варяги ослабев оставили корабль без управленія, один он бросался во все стороны, и заступал в должность кормчаго и матросов. Казалось, что он превозмог бурю своим великодушіем. Наконец вепры умолкли, природа возприяла прежнюю тишину, и лучи солнечные осветили их опять близь столпов Иракховых, где сей полубог сильными руками своими разделил перешеек, соединявшій некогда Европу с Африкою. Корабельный народ, видевши себя на краю достоверной погибели, и притом недалеко снесенных от желаемой пристани, наполнял воздух радостными восклицаніями. Но веселіе таковое не надолго было: не успели они выйти из пролива, как усмотрели варварской разбойничій корабль, бегущій к ним на всех парусах. Варяги пришли в новое отчаяніе; ибо не имели ни сил к защищенію своему, ни кормила к управленію кораблем; они готовы были отдаться в неволю без сопротивленія. Безплодно начальник корабля укорял их трусостію; они вышли из повиновенія, и в ответ самаго его называли изменником, ищущим их смерти.
Тогда Вадим, коего сердце никакая опасность поколебать не могла, вошел в средину волнующихся матросов, и красноречіем своим старался возбудить в них угасшую храбрость. Он предсттaвлял им славу, которая повсегда пребывала с оружіем Варяжским; изображал бедствія не воли, коей они добровольно хотят подвергнуться; доказывал, что свободнорожденным людям стократно лучше погибнуть, защищая свою вольность, чем как подлым рабам протянуть шею к возлагаемому ярму. Словом сказать, героическій вид, сопровождавшій слова его, воспалил в них угасшую храбрость: воины бросились к оружію, а матросы начали сколько можно было трудиться в починке корабля и приведеніи онаго в оборонительное состояніе. Чрез несколько часов варвары приближились, и оказали намереніе свое к нападенію; хотя не можно определить было, с которой стороны учинено оное, для того что оба корабля вдруг сближились и сцепились крюками. Началось кровопролитное сраженіе. Вадим с двумя Даками своими разносил всюду ужас, и смерть сопровождала удары его; однако и между варваров находился противник ему. Был то молодой, прекрасный воин, в позолоченнной броне; но сила и отважность превосходили лета его. Можно было признать его за начальника корабля; потому что он ободрял всех уступающих варваров словами и примером своим. Не надолго оба ратника остались без сраженія; скоро усмотрели они, что победа не будет решительна, пока оба они будут живы. Взаимное их друг на друга стремленіе чрез несколько часов удержано было толпою рядовых, теснящих и поражающих друг друга с зверскою лютостію. Но наконец на обоих кораблях не осталось ни одного воина, опричь матросов; оруженосцы Вадимовы пали от руки юнаго варварскаго начальника. Смерть их еще более раздражила сына Буривоева; он вскочил на варварское судно, и напал как лев на своего противника; но юный воин принял его с таковою неустрашимостію, что всякой бы кроме Вадима принужден уступить был. Щиты их возгремели от сильных ударов, и отрубки оных летели чрез край корабля далеко в море. Несколько раз Вадим принужден был уступать на свой корабль, но столькож раз прогонял варварскаго начальника и наступал на него. Напоследок циты их развалились, оба ратника лишились сил, сабли из рук их выпали и принуждены были оставить сраженіе. Утомленные герои взирали друг на друга с удивленіем, но остерегаясь взаимно, чтоб кто из них не возобновил сраженія нечаянно. Между тем личник шелома противника Вадимова опустился, черты лица его произвели великое впечатленіе в душе Славянскаго Князя; он возчувствовал непреодолимое желаніе примириться с ним. Долго удерживался он вступить с ним в разговоры, опасаясь того, чтоб противник его не счел то за робость; но наконец не мог преодолеть себя. Государь мой! сказал он ему: кажется, что мы совершили уже долг наш, желая прiобрести победу каждой своему отечеству. Явно зрим мы упорство судьбы, не позволяющей на обе стороны присвоить таковую славу. Свидетели нашей храбрости учинились добычею смерти; и какая будет польза, когда оба мы последуем зa ними? Победа и тогда еще не решится. Я не отрекаюсь от того, естьли вам угодно; но признаюсь, что с сожаленіем должен буду покушаться на жизнь вашу; неизвестное мне притяженіе влечет меня к вам". — "Вы говорите языком моего сердца (ответствовал младой воин по Славянски; что еще больше возбудило любопытство Вадимово). Я сам хотел сказать вам то же. Клянусь безсмертными, что с сего часа оружіе мое будет служить тoкмо для защищенія вашего. Тайное побужденіе принуждает меня отвергнуть всякую к вам недоверчивость; я влагаю в ножны мою саблю, и вручаю в залог вечнаго к вам дружества сей перстень. — Он, сказав сіе, снял с руки драгоценной перстень, и подавал Вадиму, которой, равномерно вложив оружіе, приняв оный почтительно, надел на руку, на место своего равномерной цены перстня, который подал своему новому другу. Оба они заключили друг друга в объятіях, и клялись взаимно о вечном дружестве. — Храбрый герой! сказал по тoм Вадим, желающій нетерпеливо узнaть об имяни новаго своего друга: удовольствіе мое в полученіи вашей благосклонности будет слабо, когда небуду я знать, кому за оную обязан благодарностію. Наречіе ваше доказывает, что мы единоплеменники; не скройте от Вадима князя славянорусскаго имяни и отечества своего.
11
Кампаніею называлась в древности та страна, где ныне Неаполитанское королевство.