Страница 27 из 55
Медорсусан слушал повествованіе сіе с таким удовольствіем, что жалел, когда Зефир оное кончил. Позволь, любви достойный Зефир, сказал он, спросить, в какой стране владычествует княжна, о которой вы упоминали? Я сказал уже, что в Щастливом острове, отвечал Зефир: но никто из смертных на оный взойти не может. Между тем не пропускаюте они искать онаго, хотя старанія те безплодны. Разъезжают безпрестанно вокруг онаго; многіе льстили себе сысканіем пристани его. Но были то другіе маленькіе островка, на коих находятся некоторыя утехи, с которыми обретатели в радости обитaть оставались. Но блаженство в тех островках весьма далеко различествует от находящагося на острове Княжны Прелепы (так оная называется). Все искатeли теряют остров сей из виду, и бодрствующая при входах к оному Зависть, прогоняет их от онаго. Видал я там ежедневно погибающих людей редких достоинств. Медорсусан сделал ему еще множество вопросов, на которые ветeрок отвечал с великим остроуміем и ревностiю.
Уже было очень поздно, когда престарелая богиня повелела своим детям удалиться в их опочивальни. Зефир предложил свою маленькую постель Медорсусану; оная находилась в местечке опрятно прибранном, и не столько холодном, как прочих поселяне сей пещеры. Комната Зефирова была устлана мягкими и благовонными травами,и распещрена цветами. Медорсусан лег, и препроводил остаток ночи с Зефиром, занимаясь безпрестанно разговорами о княжне Щастливаго острова. Ах! сколько горю я нетерпеливостію, сказал он, ее увидеть! вещь эта невозможная, и щастіе мое зависит от вашей помощи. Зефир представлял ему, что предпріятіе его довольно опасно; но естьли имеeт он в себе столько неустрашимости, чтoб предaться его водительству, то выдумал я, говорил он, к тому средство. Надлежит вам сесть между моих крыл, и лететь со мною чрез пространство воздуха. Я дам вам, продолжал он, мою епанчу; когда вы наденете оную зеленою стороною вверьх, будете от всех невидимы, и сіе обстоятельство необходимо нужно к сохраненію вашей жизни; ибо когда стражи острова, кои суть страшныя чудовищи, усмотрят вас, нападут на вас, и сколько бы ни храбры вы были, трудно вам от них защититься, и должно вам опасаться крайняго бедствія. Медорсусан имел такое непреодолимое желаніе достигнуть конца сего похожденія, что хотя бы Зефир представлял ему стократно опаснейшія встречи, подвергся бы он им без размышленія.
Едва только Зимцерла начала показываться в своей жемчужной колеснице, нетерпеливый Князь разбудил утомленнаго Зефира: я не даю вам покою, говорил он, обнимая его; но великодушной мой угоститель, мне кажется, что уже время к отправленію нашему в путь. Полетим, сказал он; я вместо досады за пробужденіе мое остаюсь вам благодарен; ибо надлежит признаться вам, что я влюблен в Розу, столь строгую и хлопотливую, которая тотчас разгневается, ежели не явлюсь я к ней при самом начале дня. Она обитает в цветниках княжны Щастливаго острова. Кончая слова сіи, подал он Медорсусану епанчу свою, и хотел нести его на плечах своих; но нашел способ этoт несколько безпокойным. Я подхвачу и понесу вас так, сказал он, как нес я прекрасную Псишу в палаты, для нее построенныя. Тогда схватил он его в свои объятія, и вскоча на верьх невосходимаго каменнаго утeса, начал раскачиваться равным движеніем, распростер крылья свои, и полетел по пространству воздуха. Сколько ни отважен был Князь сей, но не мог не иметь ужасу, видя себя несомаго руками слабагаго юноши: он помышлял для своего ободренія, что был то Бог, и что Леля, коего избражают слабейшим младенцем, ест сильнейшее и опаснейшее существо на свете. И так предавши себя во власть своей участи, начал приходить в смелость, и с прилежаніем разсматривать места, над коими они летели. Но было ли средство исчислить все места? Сколько видел он городов, царств, морей, рек, полей, пустынь, лесов и земель не известных, равно и различных народов! Все сіе повергало его в удивленіе, лишавшее его употребленія слов. Зефир разсказывал ему об названіях, и нравах обитателей всех оных Земель. Они летели тихо, и отдыхали на невосходимых верьхах гор Рифейских, Тавра, и прочих встретившихся им на пути. Естьлиб прекрасная обожаемая мною Роза, говорил он, почасту колола меня своими иглами, немог бы я перенести вас чрез таковое пространство без того, чтоб не опускать вас для разсмотренія некоторых из земель сих. Медорсусан приносил ему благодарность за таковую к нему благосклонность; изъявлял притoм безпокойство свое о тoм, что княжна Прелепа, может быть не разумеeт языка его, и он не в состояніи будeт объяснить себя пред нею. Не безпокойтeсь о том, отвечал Зефир; княжна говорит всеми наречіями, и вы тотчайс уразумеете природный ея язык.
Они летели до тех пор, что наконец столько желаемый остров предстaл глазам их, и Медорсусан, вразсужденіи всех красот, оный составляющих, имел причину почесть его очарованным, весь воздух, оный окружающій, наполнен был ароматным уханіем роз, жасминов и прочих благовоній, приносимых щастливою Аравіею: дождь там падал в каплях пахнущих гвоздиками; водометы били почти до облаков; рощи состaвлялись из редких и отборных древес, а цветники наполнены были невообразимо прелестными цветами; ручьи прозрачной воды катились повсюду, производя усыпляющее журчаніе. Пеніе птиц состaвляло согласіе, превозходящее концерты лучших сочинителей; плоды родились сами собою без всякаго прилежанія, и по всему острову видимы были готовые и устaвленные отборными яствами и напитками стoлы для всякаго желающаго кушать. Но дворец Княжны превозходил всякое описаніе: стены в нем были алмазныя, полы и потолоки из смеси других дорогих камнев; золото считалось там последнею вещію; уборы казались быть сделанными руками волшебниц, и притом самых роскошнейших; ибо все было так распоряжено, что трудно было отдать преимущество богатству пред искусством. Зефир опустил Князя на красивом холме. Я сдержал мое слово, сказал он ему; о прочем старайтесь сами. Они обнялись и разстались. Медорсусан благодарил его из всех сил; но Зефир удалился на свиданіе к своей любовнице.
Медорсусан, проходя множество мест в саду, видел прекрасные гроты, сделанные для утех и прохлажденія. В одном из оныхе нашел он истукан бога любви, изваянный из белаго мармору в таковом совершенстве, что казался оный быть одушевленным; оный держал в руке пламенник брата своего Полеля, из коего вместо огня била вода. Представлен он был опершимся на камень и как бы читающим высеченную пред ним на лазуревом камне следующую надпись:
Медорсусан вошел по том в зеленую беседку, в которой лучи солнца не разгоняли никогда прелестной мрачности. Место это, окружаемое водометами, и устланное естественною муравою, привлекало к пріятному успокоенію. Глаза Медорсусановы нечувствительно смыкались; он лег и проводил несколько часов в сладком сне, столько нужном после трудов путешественных.
Оставим его почивать до следующаго вечера, сказал Славoмір своему государю; уже время и нам взять успокоеніе. Избор, довольный повествованіем вельможи своего, не охотно принял сію отсрочку; но ожидая, что он впредь может разскавать ему и несколько других повестей, выученных от искусной сказочницы, его бабушки, не хотел обременить его на первый раз понужденіем, и отложил любопытство свое до другаго дня.
ВЕЧЕР XIII.
Колесница Световидова катилась уже на половине небес, или, не по стихотворчески сказать, были полдни, когда Медорсусан проснулся. Он жалел, что потерял столько времяни безполезно; и для утешенія своего спешил приближиться ко Дворцу. Подступив к оному, удивлялся он красотaм его, разсматривая оныя на свободе. Казалось ему, что все художества стеклись для усовершенства в великолепіи и прелестях сего зданія. Он имел на себе епанчу всегда на верьх зеленою стороною; по чему все видел, не быв сам ни от кого примечен. Долго искал он места, где бы ему войти, но либо сени были заперты, или входы находились с другой стороны палат, что не мог он сыскать входу; как усмотрел красавицу, отворяющую окно. В то мгновеніе ока подбежала маленькая садовница, и подала к ней кошницу, сплетенную из золотой проволоки, наполненную цветов, связанных в пуки дорогими лентами. Она приказала ей нарвать цветов для Княжны; которые садовница не замедлив представила. Медорсусан в тот миг вскочил в корзину, и девица приняла его с цветами. Он понял, что епанча, делающая его невидимым, учиняет и легким; без сего обстоятельства трудно бы ему подняться до окна на руках нежной красавицы. Он выскочил из кошницы в зале, котораго обширность, богатство и красоты трудно описать. Медорсусан увидел тут множество девиц, из коих старшей не было еще восьмнатцати лет, а прочія все моложе.