Страница 25 из 55
— А! а! Господа! закричал Простай; вот я поймал вас в неправде! Сами вы называли землю шаром, а теперь говорите, что ей и конца нет. Арпад показал ему бранную булаву, видишь ли, сказал он, сей круглой шар? сколько ни переворачивать, конца в нем нет; равное обстоятельство и с земным шаром. Простай от удивленія покачав головою, согласился; вижу, говорил он, что у этого шара везде край, где ни хватишь! Но скажите мне: под исподним краем земли такое же ли небо? — Без сомненія! ответствовано ему. — Я этому скорее поверю, говорил Простай. В той деревне, где я родился, видел я своими глазами в глубоком колодязе, котoрой без сомненія прокопан сквозь всю землю, исподнее небо. Всегда, когда я к нему прихаживал, казалось оттуда такое же небо, как у нас, и такія же облака по нем ходяще. Там есть и свое другое солнце. Токмо я думаю, что испод земли, не так во всем изобилен, как наш верх: у тамошних людей хлеба нет, а питаются они одною водою. Вот я донесу вам, почему узнал я эту премудрость: однажды стоял с братoм моим близ этого глубокаго колодязя. Мы заглянув в него, увидели, что на исподнем краю земли стоят два человека точно в таком же платье, как имы, и очень на нас похожи. Мы тотчас догадались, что не кому то иным быть, кроме наших больших брaтьев, которые лет за пять пред тем померли. Люди, которыя рыли для них могилы, были тaк глупы, что прокопали насквозь землю, братья наши туда выдрались; но как они там ожили, мы не ведаем; надобно думать, что тамошніе лекари умеют людей оживлять. Узнав братьев своих, тотчас начали мы их руками к себе манить, чтоб они к нам вылезли, и кричали им, чтоб помогли нам искать нашего отца, которой у нас недель с шесть назад пропал. Но они не отвечали нам ни слова, а только манили нас к себе, тaкже как и мы их, как бы дураков передразнивали. Когда я один махал рукой; и там один махал рукою ж; мы им оба грозили, они оба тож делали. Брат мой за это на них осердился, и подхватя камень грозил бросить в них. Один из них также схватил камень, и замахнулся в нас. Они бросили друг в друга но по щастью друг в друга не попали; а снизу камень до нас не долетел. Тут и мне стало досадно; мы стали их вызывaть биться на кулаках, однако они все молчали, дразня нас руками. Не льзя уж было далее сносить такова ругательства, а особливо середний мой брат Миян, которой со мною был, очень разсердился. Он хотел броситься к нему, но только пожалел платье обмочить: и для того начал раздеваться. Приметив это и из тех наших братьев, один, тaкже начал раздеваться, и готовился Міяна с кулаками встретить. И тaк оба они друг на друга бросились, один сверьху, а другой снизу. Я не охотник от природы драться, а люблю только смотреть, как другіе бьются: и для тoго смoтрел, что будет. Я и наперед догадывался, что Мiяну худо будет; за тем что он один на двух пошел. Однако я ничего разсмотреть не мог; и как надобно думать потому, что те братья не допустили его на свой край, и встретив в воде, начали драку; от чего вода взмутилась, и начала из краю в край болтаться. Мне соскучилось стоять долго, пошел домой и сказал об этой ссоре моей матери. Она не унывала, надеясь на силу и отважность Міянову. Конечно они у него не выиграюь, говорила она; он осилевши приведет своих брaтьев к нам жить, на нашу землю. Чрез несколько дней брат мой Міян не возвращался, почему я пришел к тому колодязю проведать; но увидел только одного брата, Міяна же с другим братом не было. Сколько раз я туда ни прихаживал, показывался мне только один брат; а когда приводил я с собою товарищей, и он приводил такоеж число с собою. Вошло мне после того в голову, чтoб всю воду вычерпать вон ведром. Но лишь я стал опускать ведро, он стале меня передразнивать, и сам опускал такоеж ведро. Разсердясь, схватил я большой крюк, и хотел его оным ударить; но и он уставил против меня такой же крюк. Дошло дело до драки! Мы начали друг в друга крюками совать сквозь воду; от чего вода взмутилась. Однако я не оробев и продолжал доставать его на удачу. Тут послышал я, что попал моим крюком в нечто мягкое. Я догадался, что его зацепил, и начал тащить к себе из всех сил. Я, в самом деле вытащил, только на его, а брата моего Мияна. Чуден он мне показался, что в такое короткое время перенял он у живущих на исподи людей все обычаи: он тaкже, как и они, не говорил ни слова, и ни рукою, ни ногою не шевелился. Когда же я потряс его за голову, то ему стошнило и он выпустил из себя столько воды, сколько я в целой день не могу выпить. Из того я заключил, что живущіе на исподнем краю земли не едят хлеба, а питаются токмо одною водою.
Таковое повествованіе увеселило слушателей, и тем больше, что Простай разсказывал оное с важным видом и сердился за то, что ему смеются. Спрашивали у него, что сделал он с своим братом, и нашел ли отца своего? — Я скоро нашел его, отвечал Простай: он лежал в лесу под большим деревом, и близ него старая полусогнившая и надрубленная ветвь! Я привел к нему мать мою; но он также ничего не хотел говорить с нами: и для того мы ево с Міяном пхнули в тот наш глубокой колодязь. Мы сочли, что им лучше там будет жить, когда уже они у живущих на исподи все обычаи переняли. Мать моя хотела их проводить туда, и повидавшись с своими сыновьями, назад ко мне возвратиться. Токмо надобно думать, что и ей там житье полюбилось; она уже назад не возвращалась. Я и сам хотел у них побывать, но опасаясь, что не могу привыкнуть питаться одною водою, раздумал. С тех пор от них нет ни слуху, ни вести. Мне соскучилось жить одному; я пошел по дороге. Тут встретился со мною какой-то господин, которой меня полюбил, и завел с собою в ту землю, где мой господин родился под дубовым кустом.
В подобных разговорах путешествующіе сокращали время; они приближались уже к жилищам Ясов, как неожидаемая встреча, подвергши их жестoкой печали, пременила все их намеренія. Проезжая некоторый лес, увидели они проезжаго обороняющагося с неустрашимостію противу десяти человек разбойников; они бросились к нему на помощь. Подлые грабители от одного виду вооруженных богатырей пришед в трепет, разбежались, и оставили проезжаго. Сей хотел приносить благодарность своим избавителям; но сколько изумлен был Вадим, познав в нем вернаго своего Урмана! Боги! каким случаем вижу я тебя в сем месте? вскричал Славянскій Князь. Какая причина понудила тебя оставить Двор Декевлов? — Увы! отвечал Урман; боги сохранили меня для принесенія плачевнейшаго известія. Дeкевал погибе с своим престолом, и вся Дакія учинилась добычею Римлян. Таковое известіе поразило как бы громом Вадима и Арпада. Надолго не могли они произнести ни одного слова от жестокой горести, и изъявляли страданіе сердец своих в одних жалостных возклицаніях. Когда же прошли первыя стремленія печали, приказали они Урману разсказать подробности сего бедственнаго приключенія.
Вскоре по отъезде вашем (говорил Урман Вадиму) услышали мы, что легіоны Римлян собираются в намереніи опять напаесть на Панонію. Декевал, сетуя, об вашем отсутствии, не взирая на глубокія лета свои, принужден был взять сам начальство над войском. Пользуясь милостію и доверенностію сего Государя, советовал я ему, не допуская усилиться непріятелям, соединиться с Сикулами, и встретить Римлян в Паноніи. Я представлял ему, что когда непріятели вновь овладеют его страною, тогда неминуемо внесут они пламень войны в самую Дакію. Совет мой принят: мы собрав рать вступили в поход; но между тем Римляне успели уже овладеть всеми укрепленными городами в Паноніи. Не взирая на то, искали мы Римлян, и отряды войск наших побивали их всюду. В продолженіи сих успехов наших услышали мы, что главное Римское войско под предводительством самаго Трояна (императора) вступило в границы Дакіи, и не находя препятствій шествует прямо к столичному городу. Декевал тогда собрав все силы, следовал к освобождению своего владения. Мы нашли римское ополченіе, осаждающее Брасов. Тогда произошло кровопролитное сраженіе, котoрому подобнаго может не было с начала міра. Даки явили невероятныя чудеса храбрости; всяк, защищая отечество, желал умереть, или победить. Но боги определили противное ожиданію. Бой продолжался с начала утра чрез весь день; ночь не прекратила кровопролитія, и разъяренные воины с обеих стороне дралися смешавшись. В толпах разсеянных видимы были Римляне и даки вместе; была по сеча, а не порядочное сраженіе. По возхожденіи солнца Траян начал собирать своих воинов; пріобыкшіе к устройству Римляне немедленно собрались по звуку бубнов под свои знамена. Дeкевал не мог учинить того: раздраженные Даки, услышав вопль жен своих со стен градских, не слушали своих начальников, и бросались, как ослепленные, разсыпавшись на соединенные и прикрытые щитами и копіеносцами фаланги; многократно, и в своем безпорядке сдвигали оные с мест. Но словом сказать, почти все пали на месте сраженія, явив неподражаемую храбрость. В тож самое время, когда наша рать начала ослабевать, отряд войск Римских овладел столицею, и зажег оную со всех сторон. Отчаянный Дeкeвал, увидев погибель всего войска и столицы, не хотел искать спасенія своего в бегстве; он пал на мечь свой, и испустил геройскую свою душу. Я принужден был тогда спасаться бегством, чая, приспев к Ясам, собрать рать, и, естьли можно будет, удержать сію оставшуюся часть Дакіи. Но Римляне подобно жестoкому наводненію произвели вдруг свое завоеваніе. В тот же почти день, когда проиграли мы сраженіе, легіоны их заняли всю Дакію, лежащую за Дунаем. Я принужден был переодевшись пробираться глухими дорогами. Во время бегства моего слышал я, что Траян наехав на тело Дeкeвaлово, почтил слезами память сего храбраго монарха, и учинил телу его великолепное погребеніе. Таковым образом Дакія присоединена к Паноніи, и учинена Римскою провинціею. Римляне дорого купили сію победу; они потеряли под Брасовом шестьдесят тысяч воинов, и столько имели раненых, что Траян принужден был раздать все свое белье для перевязки ран их. — Урман кончил свою плачевную весть; Арпад и Вадим проливали слезы; но геройскія их сердца принуждены были покориться необходимости. Они отерли оныя, и положились на власть богов, пока угодно им будет доставить средства отмстить их врагам.