Страница 13 из 55
Уже показывались ему издалека златoверхія зданія Вандальскія, и чрез полчаса езды уповал он вступить в стены сего столичнаго города, как преужасный вихрь едва не лишил его жизни. Сей порывистый ветр оказал сначала действіе свое над стоящими на берегу реки деревьями: оныя вырвал из кореня, и бросил далеко в реку; по тoм приближась к судну, завертел оное, намчал на великой камень, и раздробил в щепы. Вадим не мог спастись по подобію прочих: волнующаяся Висла несла его вниз, и с превеликим трудом мог он схватить остaтoк доски разбитаго судна, которой его обремененнаго бронею едва держать мог. Держась за оную плыл он; но уже лишился сил, и погиб бы, естьлиб по щастiю стремленіе волн не принесло его к самому тому месту, где монарх Полянскій забавлялся звериною ловлею. Он с придвортыми своими гнался за лосем, коего собаки вогнали в воду. Изнеможенный и безчувственный Вадим машинальным побужденіем схватил за ногу приближавшагося зверя, принудил онаго чрез то возвратиться на берег, и вытащен был из воды. Князь Полянскій, недавно сочетавшійся браком с Варяжскою Княжною, учреждал для оной разныя забавы; высокія особы сіи преследуя лося, приближились к берегу, и увидев безчувственнаго Вадима, приказали подать ему всевозможную помощь. По одеянію его и великой цене перстня, на руке что находившагося, заключили они, что он должен быть человек знатной. Вадим отнесен был в княжескій шатeр, и по приведеніи в чувство узнал, кому обязан он за сіе сиараніе; он благодарил Государя Полянского за таковую милость; но по совету и дружественному союзу с братом своим не счел за полезное открыться ему о своей природе, и назвался полководцем Декеваловым, служившим в последнюю войну с Римлянами под начальством Вадимовым. Сіе подало случай ко многим вопросам с стороны Полянскаго Государя, на которые Вадим умел так хорошо ответствовать, что Князь, почувствовал к нему особливую благосклонность, и был отведен от всяких подозреній вразсужденіи его особы. Князь Полянскій приказал ему жить во своем дворце, и присутствовать за столом его во все время, пока он в столице его пробыть вознамерится.
По возвращеніи в Вандал первое стараніе Вадимово состояло в разведаніи о своей возлюбленной Брячиславе, по том о Бурновее и обстоятельствах войны Даков с Римлянами. Но о первых двух не получил он ни малейшаго известія, а о последнем узнал, что Римляне вновь овладели Паноніею; что Декeвал имеет над ними некотoрыя выгоды, но что ожидают главнаго сраженія, к коему с обеих сторон пріуготовляются. Таковая ведомость понудила было его не мешкав оставить двор Полянскій и следовать в Дакію; но любовь, или может быть судьба, готовящая погибель престолу Дeкевалову, удержала руку его, которая могла бы спорить противу ея предопределенія. Оная внушала ему мысли, что Брячислава спаслась от смерти при разрушеніи Геркуланы, ищет его всюду, и необходимо должна побывать в Вандале. Но когда поиски его остaлись безплодны, и тогда уповал он еще получить об ней известіе. Князь полянскій в честь и забаву младой супруги своей учредил богатырскія потехи; по всем смежным государствам разослал призывные листы, и определенное к тому время чрез два дни наступить имело. При сем случае город наполнялся со дня на день чужестранными витязями и странствующими богатырями, от коих Вадим лучшее уповал получить известіе, как от людей путешествующих по всему свету. Он сам чувствовал в себе склонность оказать храбрость свою на оных потехах; и тaк отложив отъезд свой, начал пріуготовляться к подвигам.
Между тем придворные, приметив отменную милост Государя своего к сему чужестранцу, старались сыскивать его пріязнь; Вадим получал от многих приглашенія, и в особливости подружился с Соланом, Воеводою войск Полянских. Приуготовленія его к богатырским потехам требовали некотораго уединенія: почему изпрося дозволеніяу Государя, переехал он в дом Солaнов. Хозяин старался, угощая его, делать пиры и созывать знатных особ обоего пола; при чем Вадим по красоте лица своего претерпел многія нападенія от госпож Полянских, кои однако не могли поколебать сердца, занятаго Брячиславою. В один из сих пиров доложили Солану, что незнакомой желтоодеянной человек требует неотступно видет своего господина Арпада. Как Вадим назвался сим имянем, отправяс в путешествія, и под оным знал его и Простай, не сомневался по тому, чтоб не был то пропадшій его служитель. Приказано впустить сего желтоoдеяннаго, и в самом деле был то Простай. Вадим чрезмерно обрадовался сей находке; а Простай, вступя в зал и увидев множество гостей, начал хохотать и закричал: А! ты здесь, мой господин, посиживаешь с такими пригоженькими девками; а я думал, что разбойники те давно тебе сломили шею! Я право этого не знал, а теперь вижу, что я еще не сам господин . . Но прежде всего надобно спросить, где твоя добрая сивая лошадь?—вид и слова Простаевы все собраніе развеселили; а особливо когда Вадим вкратце разсказал им, какого роду был он человек. Для чегож ты (сказал потом Вадим слуге своему) не любопытствуешь узнать прежде об моих приключеніях, а хочешь узнать об моей лошади? — Это смешной вопрос! отвечал Простай; ты сидишь за столом, сыт по уши: ведь эти ласковыя девки, тебя накормят, хоть бы ты и не хотел; а лошадь без меня где возьмет корму? — Это справедливо, сказал хозяин дому; можно видет, что ты человек разумной. Но прежде всего не можешь ли разсказать нам о своих приключеніях? — да! подхватил Вадим, что случилось с тобою с тех пор, как ты в темную ночь от нас отстал. — Разсказать! отвечал Простай покачав головою; это дело такое хитрое, такое похожденіе, которое никакому человеку и в ум не войдет. Естьлиб вы знали, как я храбро поступал! . . . Жаль, что не было при том тех воров, которые связали мне руки назад, не отважились бы они плуты отнимать наших денег! — Все знали уже о приключеніи Вадимовом с бастарнами и почему Солан убеждал Простая разсказать о его храбрых подвигах. — Хорошо вам сидя за столом (отвечал сей) спрашивать, что и как со мною было. Ежелиб я пообедал, то и сам бы мог у вас также спрашивать. Однако в угодность не тебе, а господину моему разскажу, чтоб вы рот разинули от удивленія.
Повествованіе Простаево отложено было до следующаго вечера за тем, что Славомір приходом своим пресек оное. Избор с досадою принужден был идти подписывать принесенныя им бумаги.
ВЕЧЕР VI.
Первое приключеніе Простаево.
В ту темную ночь, как мы бежали от разбойников, вошло мне в голову, что они за вами погонются. . Признаюсь вам, господа, что с малолетства еще не люблю я этих людей, которыя у проезжих отнимают деньги; а особливо не понравилось мне лице того небольшаго вора, которой ударил меня по щеке. Нас много едет, думал я, от этого стуку, которой делают лошади, утаиться нельзя, они нас услышат и догонят. В таком размышленіи рука моя без моего согласія поворотила за повод лошадь мою в сторону; я молчком отъехал с версту; но боясь, чтоб проклятая скотина ржаніем своим не открыла моего убежища, бросил ее, и крадучись шел очень далеко. Первое высокое дерево показалось мне добрым ночлегом: я взлез на оное, и просидел до утренней зори. Потoм отправился я в путь мой, и шел, сам не ведая куда. Хотя и попадалось мне много мужиков, но ни один не знал про моего барина; а я кажется им сказывал очень ясно, что он родился под дубовым кустом. К половине дня пришел я к большой реке; тут попался мне мужик в лодке. Я просил у него, чтоб он перевез меня на другую сторону; но этот грубіян просил с меня за это денеr. У меня в кармане осталось еще с горсть тех желтеньких копеек, которыя дала мне пригожая барышня, у которой мы ночь прогуляли; разбойники не искали их у меня в нижнем плaтье; я вынул все мои копейки,и дал перевощику из них две; но этот плут посмотрел мне в глаза, узнал, что я беглой. Он сказал об этом, и просил всех денег, грозя при том, ежели я не отдам, связать меня. Принужден был я отдать ему все мои копейки, и признался ему, что я точно ушел от разбойников; он обыскал меня всего, и не нашедши больше копеек, позволил сесть в свою лодку. В оной нас сидело человек с шесть; мы отъехали на половину реки, как откуда ни взялся тaкой сердитой ветр, что вода его испугалась, начала болтаться и лодку нашу ну вертеть кругом. Долго это было; перевощик кричал на всех, чтоб сидели смирно, грозил убить до смерти тсго, кто будeт шатaться. Я не хотел было с ним спорить, и сидел как бы врытoй, но лодка наша так качнулась, что я принужден был схватиться за край. Перевощик разсердился, и хотел ударить меня веслом; но от размаху его лодка качнулась еще больше и захлебнулась. Мы начали барахтаться в воде; я увидел, что перевощик поплыл к каменной стене, которая из воды торчала, и сам поплыл за ним. Вылезли мы на эту стену, и смотрели долго, как наши товарищи очень забавно в воде болтались и ныряли. Напоследок они так глубоко нырнули, что уж больше не показались, и лишили нас такой потехи. Мы ночевали на этой стене: а как уже захотелось нам очень пообедать, и взять было негде, то перевощик, нашедши на стене превеликое бревно, начал тащить оное в воду. Я спросил у него, что хочeт он с бревном тем делать; он отвечал, что поплывет на нем на другую сторону реки. Мудрено мне то показалось; потому что на этом бревне не видал я ни весел ни парусов, чем плыть можно. Я объявил ему свое о том сомненіе; но он уверял меня, что бревно это довольно имееть в себе тягости, чтоб поднять одного человека. А! подумал я, когда тяжелое поднимает на воде человека, то и я найду себе корабль. На стене той лежал большой камень гораздо тяжелее бревна; я привалил его c превеликим трудом к краю стены, перевощик лег на свое бревно брюхом, начал грести руками и поплыл; я также лег на свой камень, спихнул его в воду, но полетел с ним через голову; корабль мой пошел как ключ на дно, а меня понесло вниз. Перевощик это приметив, догнал меня на бревне, схватил, приволок опять к стене, и поплыл прочь сколько ни просил я его, чтоб он взял меня с собою, и хотя обещал ему, став на бревне свой кафтан растянуть оной вместо паруса, но он не слушая ничего плыл, и только сказал, что бревно его двух человек не поднимет. Я догадался, что он меня обманывает, поплыл сам за ним, догнал и схватил за другой конец бревно; оное тoтчас стало нырять в воду. Перевощик грозил убить меня до смерти, ежели я не покину; принужден был я бросить, но вместо бревна схватил его за ногу и держался крепко сколько он ни толкал меня другою ногою, но не вырвался; я не робел, ведая, что в воде он драться со мною не станет. Долго мы с ним ныряли, я наконец он оторвался от бревна; я схватился за оное, и оттолкнул его прочь, поплыл так, как он плыле. Я поимал его шапку, и пристал к берегу. Вышед из воды, долго я кликал его, чтоб он пришел и взял бы свое бревно; но видимо, что он разсердясь на меня не откликался, и куда то спрятался.