Алиса Длинные Ноги

— Арфу, всенепременно арфу – она проще рояля, а пользы – благовоспитанные Принцы очи прикрывают, когда девица морально устойчива к струнам арфы пальчики приложит, будто на шёрстку цыплёночка, и запоёт умопомрачительном голосочком-звоночком!

ЛЯ-ЛЯ-ЛЯ! – графиня Алиса Антоновна от удовольствия мурлыкала, вспоминала счастливые часы в музыкальном классе!

— Алиса Длинные Ноги! не выкажу, что поражена вашими взрослыми рассуждениями – они слышны в ЛЯ-ЛЯ-ЛЯ! но шатёр на час уединения сотворен! – ведьма Кассандера подумала и не поленилась поклониться графине Алисе Антоновне – признавала её важную роль, главную в походе неизвестно куда, неизвестно зачем, но за неизведанным кроется Истина! – Через час шатёр исчезнет, поторопитесь – не преступление, если девушка уединяется на час и наказывает лжецов ожиданием, долгим, как горная змея.

Затворница Мельена в уединении провела семь тысяч лет и нисколько не изменилась, лишь лицо её мхом заросло: мох – застывшее живое время. – Ведьма отвернулась от графини Алисы Антоновны, показывала, что – хотя и уважает барышню, но занята более важным делом, чем разговоры и поклоны – приготовлением ужина для однополого коллектива независимых ликвидаторш неграмотности.

— Умилительно! Восхитительно! СЮ-СЮ-СЮ! – графиня Алиса Антоновна прыгала, путалась в длинных ногах, хлопала в удивительные веера ладошек, отгоняла вечерних мошек длинными – до конца Света – ресницами. Затем сдержала смех (прикрыла ротик листиком шалфея). – От хохота упала бы в росы вечерние, кричала бы золотой птицей Счастья в восторге, но приличной девице с голубиной нравственностью положена сдержанность, а не порывы чувств; излишнее проявление эмоций превращает арфистку в канатоходку.

Золотой шатёр соразмерный; я познакомлюсь с содержимым, надеюсь, что – матушка, батюшка удивятся на Небесах – живые они, но с небес на меня в этом Мире взирают – чувствую! – графиня Алиса Антоновна скрылась в шатре, через некоторое время послышался шум воды в разных местах – водопады ожили с тайнами формы и цвета – так оживает мумия в музее естествознания города Саратов. – Ксена, душечка, намыль мне спинку; я – личность, но даже благовоспитанная девушка-основа морали нуждается в массажистках. – Графиня Алиса Антоновна высунула из шатра Солнышко личика. – У тебя руки сильные – три моих горничных массажистки не сравнятся с твоей ласковой женской силой; мужики дворовые отвратительно массируют девичье тело – хлюпают волосатыми носами, пыхтят, иногда оставляют синяки, а синяк на теле скромной девицы – пятно позора!

— Намылю, сделаю массаж – амазонка — хоть золотое руно с барана голыми руками сдерет, хоть шкуру подружки намнёт до сияния в очах! – воительница поднялась на дрожащих ногах, судорожно улыбнулась Кассандере и фон Карле (Наставница и ведьма ободряюще – с пониманием сотен матерей в очах, покачали головами – Земную мудрость выплеснули во взглядах). – Три дня назад – когда пропели третьи петухи – я возвращалась из Зачарованного леса – влажная, со смутными ощущениями в груди, будто я превратилась в дерево.

Мы, мечтательные девушки, даже в лесу не чувствуем неполноценность, а сердце выпрыгивает мячиком из золотой грудной клетки.

Под ёлкой, в обнимку с лешим, лежала моя подруга детства – Фильма – сильная, быстрая, но удивительно – огромная сила и нечеловеческая быстрота – лань обгонит, чёрта оседлает в воздухе — сочетались с непонятной душевной теплотой, нечеловеческой, будто Фильма вобрала в себя удаль тридцати трёх черногрязевских богатырей! – Ксена подбадривала себя словами, вошла в шатёр, продолжала рассказ – то ли для поддержания духа, то ли заботилась о хрустальном спокойствии графини Алисы Антоновны.

Приняла из влажных, намыленных ладошек Алисы мочалку – переходящее девичье знамя (Призраки подглядывающих фей вздохнули в восторге – нет конца и начала золотой мочалке, покрытой мягкой серебряной пудрой!), намыливала, растирала спину и плечи соратнице по ликвидации безграмотности! – Но кто-то невидимый одолел Фильму – даже леший с лесными ядами не помог, сморился бедолага, просил, чтобы я похоронила его в одном болоте с Фильмой – как коня и жену вождя.

«Когда послышится стон, а в очах возникнет образ мужчины на Белом Коне – не верь, подруга, не бросайся с палашом в руке и с восторженной пулей в мыслях – обманут, обольстят, обмишурят девушку! – Подруга детства неожиданно, в последнем рывке схватила меня за грудь, сжала клещами гигантского паука – приятно, но высасывает из меня личность – так пиявка из дровосека добывает фиолетовое крепкое. – Не Принц на Белом Коне явится, а – чёрт на чёрном козле!

Я прельстилась, и ясный день превратился для меня в дорогу в ад!

Похожее на любовь мелькает перед глазами, но прячется за робкими созвездиями Гончих Драконов!

Сделай мне в последнюю минуту массаж, Ксена, почувствую твою живую силу, а затем, через пару дней возвращусь из Мира мёртвых, призраком проскользну на твоё ложе, отблагодарю потусторонними подарками с лёгким ненавязчивым ароматом серы!»

Задрожала, тянет ко мне окровавленные губы – в припадке, наверно, представляет меня мишенью для стрел!

Я со слезами отчаяния целовала подружку, массировала её хрупкое (Откуда сила возникает, где зарождается и в какой орган уходит на тонких нервных ножках танцовщицы?); с напряженным вниманием покорительницы колдовской пустоши вглядывалась в стеклянные очи, наблюдала, как подружка умерла, тело её растворялось мыльным корнем в воде, истончалось и затем взорвалось праздничным салютом – лешего убило! – Ксена замолкла, натолкнулась взглядом на начало ног графини Алисы Антоновны, словно попала в капкан на орка.

— Ксена, подружка моя дивная, нет дорогого подвига без соединения насмешливого взгляда с проницательностью, а получается, что мы замираем на важном, чтобы потом вспомнить за рисовой кашей, терзать себя упреками – могла сделать, но замерла, постыдилась, оробела синицей в небе и упала замороженная на снегиря! – графиня Алиса Антоновна наклонилась, раздвинула сосны ног! – Ты переживаешь, бранишь себя, что не узнала от умирающей подружки детства тайну — перед смертью человека озаряет, он падает в костёр, прозревает, но иногда язычок не слушается — шаловливый озорник во рту!

АХА-ХА-ХА-ХА!

Ксена, пожалуйста, душечка, промассируй мои земляничные ягодицы – застыли в телеге, пусть и карета она, но – телега, не проверю её родословную, удовлетворяюсь малым, чтобы потом возвыситься; в покорности и скромности возвышение морально устойчивой девушки!

ОГОГО! Со знанием массируешь, Ксена, а теперь – грудку и животик – ты лучше моих горничных, знала бы – отправила их продавать книги, а не ублажать моё зеркальное тело!

Из зеркал в крестьянских избах чёрт выскакивает, а из тела благородной девушки – когда она спотыкается — песни вылетают птицами!

АХАХА! Потешно намылила мне грудки — молчаливые важные свидетели моей душевной целомудренности!

Теперь, разденься, хотя ты почти нагая, намыль своё тело и кожей закончи массаж – мыльным телом массируй моё – нежно, успокаивающе, чтобы Звёзды заснули.

После умиротворяющего массажа приличная девушка сочиняет оду Царице – благое дело, не балет тюремных надзирателей с тараканьим усами.

Я, однажды, ненароком, подсматривала за тюремным надзирателем на Сенатской площади – он орехи покупал, щелкал зубами – страшила с кладбища, а не человек, усами сто чертей испугает!

ООООХ! Спасибо, Ксена – ты – подружка совести!

ААААХ! Истома разливается, призывает к сочинительству – рифму моему дому! – графиня Алиса Антоновна потянулась, поцеловала воительницу в щечку, прыгнула в бассейн (Золотая ванна пять на пять метров, с пузырящимся тёплым фиолетовым крепким и лепестками белых роз!).

Спасибо за душевный массаж персиковым телом – тихий, не массаж, а – летняя ночь!

— К вашим услугам, графиня Алиса Антоновна! – воительница не обтиралась полотенцем, натягивала сапоги, не попадала ногой, бранила себя, не смотрела в сторону распаренной окрыленной графини Алисы Антоновны. – Мы – амазонки – мужчин не жалуем, и часто – массаж… да… помогаем друг дружке, снимаем тяготы с плеч и ягодиц, убиваем невзгоды.