Алиса Длинные Ноги

Батюшка повел меня к Правде, нарочно петлял — так извозчик катает пьяного шалопая кругами!

Отец часто останавливался, беседовал со знакомыми мужиками, выпивал с ними фиолетового крепкого, брёл дальше, щипал продавщиц яблок за… впрочем, вам, графиня Алиса Антоновна не полезно знать подробности – сердитые они, знания без почвы.

Наконец, мы вышли на поле – солдат видимо-невидимо, но не война, расслабленные они: валяются, бегают, пьют, жируют – куропатки на отдыхе.

Моё дыхание спёрло, руки и ноги закостенели, я подумала, что отец принёс меня на продажу в армию, на усладу военному искусству, бросил на алтарь войны, но я не баран с печальными очами отрока.

«Батюшка! Вы – чёрт, будьте прокляты до сотого поколения! – я вырывалась, рыдала, кусала отца, но он – оглушенный фиолетовым крепким – не слышал меня, вдыхал воздух свободы с конскими криками и хохотом бородатых – лопаты у них в бородах – гномов. – Меня продаете на утеху солдатам, моя печень послужит вурдалакам хорошим утешением в безлунную ночь, когда волки боятся своих хвостов!»

Отец привел меня на площадку – дивное место, мягкая земля с белым песком – то ли кварц, то ли костная мукА!

Несколько обнаженных девушек — с тугими телами змей – бегали, приседали, поднимали ноги выше головы, но самое удивительное – разбегались, выдыхали из груди воздух, с кхыканьем и упорством драконов втыкали шесты в песок и возносились над деревьями, над растопыренными пальцами эльфов и волшебников в длинных халатах лекарей.

Я – завороженная летающими красавицами — прикусила пальчик, обливалась кровью, но смотрела через хрустальный шар Вольдемара за непонятными действиями военных девушек: не танцуют, не пьют фиолетовое крепкое, а прыгают с помощью палки, до Еврииды допрыгнут.

«Правда военных девушек – их называют войсковые спортсменки – в прыжках выше дерева, выше крепостной стены; полезно при осаде замков, даже выгодно государству – экономия на живых мертвецах – так повар экономит на свежем мясе, подкладывает в котёл мертвецов. – Отец протрезвел, смотрел на забавы армейских девушек с непередаваемым чувством стыда: щеки покраснели гроздьями рябины. – Девушки нашли своё призвание – прыгнуть выше головы, подняться над обыденностью, залить светом любви головы врагов!

Их детские мечты осуществились, воплотились не в чахотке, не в смрадном дыму корчмы, где за бочками с фиолетовым крепким жизни не видно, а в прыжках – лебединая песня!

Правда красавиц – в прыжках с палкой!» – отец закашлялся и, вдруг, сильнейший — будто слон в негодовании топнул по спине кота – удар обрушился на крепкую, сотрясаемую пароксизмами добродушия, спину батюшки.

«Мать твоя – выдра, а отец твой – гном с лишаями на ушах! – ближайшая красавица сверкала очами, губы её дрожали, ноздри раздувались — факел пройдет в негодующую ноздрю, будто в пещеру забегает дракон. – Нелепый пропойца, дочку с собой взял на прогулку, чтобы мы тебя за неучтивость не побили палками – волк ты позорный, а не отец!

Внушаешь ребенку дурное, говоришь, будто мы всю жизнь мечтали прыгать с палками, растворяться в воздухе, соперничать с птеродактилями!

Больно, когда кусачая птица – властительница пространства – хватает зубастым ртом за ягодицу; в полете мы беспомощные, любая стрела нам сестра!

Мужчины – самодовольные гоблины — придумали затею – нас первыми запускать в осажденный замок, чтобы мы, прелестные в своей наготе, перелетали крепостные стены, обольщали вражеских воинов, прельщали волшебников, мутили головы Королям, заигрывали с колдунами и плясали на ярмарочной площади медведям на потеху – отвлекали внимание публики от войны!

Нет, не Правда жизни, не Истина это, а – ложь, обман, прискорбный факт, сравнимый с поеданием свежего вампира!

В прошлый бой, затяжной, нудный – дождь, снег, драконы летают, огнём растворяют сердца, словно амфоры – нас раздели, поставили перед строем и приказали – фельдмаршал – старенький, песок из него сыплется угольный – умолял (но сабелькой вострой в животики наши резиновые тыкал), чтобы мы голые – в снегопад! – перепрыгнули крепостную стену и открыли врата сытым и довольным рыцарям на разных конях!

Много мы понимали, но вознеслись на крепостью, рыдали в воздухе, потрясали невостребованными прелестями – мясо мы, а не плоть!

Наша звеньевая, фельдлейтенант Анжелика — белокурая красавица, волосы в полёте белым облаком сияют – реяла над птеродактилями, спокойная, умопомрачительно красивая в своей недоступности – так недоступен для лисы зеленый виноград на псарне.

Вопреки ожиданиям, опустилась Анжелика не в мягкие руки барона, не на ложе, усыпанное лепестками роз, а села с размаха на кол – кто его поставил, какой вурдалак просмотрел осиновый кол?

Печально взирали на нас умирающие очи Анжелики, напоминали о бессмысленности ложных поисков, о закономерности, которая по воле Судьбы каждый полёт пугает колом между ягодиц!»

Воительница закончила рассказ, ударила папеньку палкой между глаз – потешно, искры полетели, подожгли сено-солому для новобранцев, праздничный салют улыбками оголенных девушек осветил место для прыжков!

Мы ушли, Правду и Истину я не увидела, но с тех пор не приставала к тятеньке и маменьке с ненужными расспросами о цели жизни, о какашках барсуков – пустое всё, для вращения Вселенной неважное, слабосильное, огурец в бочке нужнее, чем поиск Истины! – Карла замолчала, указала пальцем на корчму – пришли, достигли дорожной цели – так певица утешается с хрипящим воеводой.

— ФИ! Гнусное место, и лица – неприятные, батрацкие, с налетом безысходности и чванливости, будто не лица, а – реки с дурной водой! – графиня Алиса Антоновна прошептала отрывисто, надула миленькие — сюсю — щечки, покраснела, зажала носик, рассматривала посетителей трактира – бородатые мужики, купцы, воины, тёмные игроки в кости, два колдуна, – все разных видов: орки, гоблины, люди, гномы и даже парочка монополых борцов в розовых панталонах. — Разглядывают меня с неприкрытой завистью – никогда не видели морально устойчивую институтку; обучу грамоте их жен, пусть умнеют, почувствуют разницу между плезирами и вонью – ах! дурное слово — капусты!

Наставница! Прикажите, чтобы нам предоставили лучший номер с тремя комнатами – с белой джакузи, тёплой водой – непременно чистой, родниковой, лепестками роз, ароматическими свечами, занавесочки – обязательно, чтобы беленькие, кружевные, будто снежинки!

Разумеется – гардероб – ленточки затейливые, платья – бальные, гимназические, для выезда, для прогулок у моря, для игры в мяч, для чтения на скамейке в саду, для торжественных приёмов у Короля; панталончики с кружавчиками, корсеты — китовый ус, или ребра мамонта, лифы атласные скромные, но и без простонародной грубости!

Сегодня пятница, пусть подадут мне на серебряном блюде осетра с икрой, куропатку и апельсин – око богатыря! – графиня Алиса Антоновна распахнула озера очей. — Наставница, фон Карла!

Почему неграмотные глядят на меня, будто на книгу в золотом переплёте?

Я – обыкновенная скромная институтка, морально устойчивая, целомудренная – чудо, повседневно; нет во мне тайны, истории с поджиганием факелов на праздник ведьм!

АХ, дуэнья! Ведите меня в мои покои! Ведите, настороженная!

— ХМ! Алиса Длинные Ноги! – фон Карла поправила пенсне-с, прочистила горло мощным рыком светской львицы. – Покои, наряды, яства, которые вы изволили заказать — не предусмотрены в трактирах для извозчиков и их бородатых друзей из армии тьмы.

Денег у меня нет – куры железные по дороге склевали, а у вас, судя по вашему наряду — ослепительной наготе, тоже нет за самую простую комнату и кусок хлеба — позор на наши сердца золотые!

Я могу наколдовать три гусиных пера – с детства удивлялась – к чему мне это странное, словно нос колдуна, волшебство!

Без серебра и золота нас не обслужат, не окажут почести, не предложат жить в счастье и радости, наслаждаться пением соловьёв, даже грамматику Магницкого и иное назидательное чтение не подложат под голову вместо подушки.