Алиса Длинные Ноги

— Графиня Алисия Антоновна, вы намекаете на поход по нужде? – ледяной взгляд наставницы на миг превратил Алису в сосульку, но строгая дама сменила гнев на нравоучение, потому что перед ней – скромная морально устойчивая девушка – пух горностая! – Девушки не испытывают нужды, не посещают уборные – так думают Принцы, и пусть думают, мы скрываем нашу тайну, запечатали её кольцом Соломона и пломбой нравственности!

Одухотворённая личность не испражняется – простите, графиня, за нелепое сравнение, но мне дозволено, потому что я – Наставница с большой буквы, и пусть труп Странника проплывет по этой реке – не отрекусь от назиданий.

Мы – девушки, я вас понимаю, и не иногда надобно уединиться в мраморный дворец с хрустальными водопадами и алебастровым троном!

Сходите в милейшие розовые кустики, не ядовитые, в них совесть прячется, кустики вам заменят дворцовую комнату уединения!

Не надлежит морально устойчивой молодой гимнастке держать в себе дурное, тешить лукавых самопожертвованием – так Звездочёт Варнава награждал хулителей Космоса пинками!

— Никогда! Верьте мне, честнейшая и обходительная фон Карла, никогда я – потому что робкая, серна… газель… не войду в кустики, как в дворцовую комнату уединения, мораль пятки мне прожигает углями стыда! – графиня Алиса Антоновна подпрыгивала, сдерживала в себе накопившееся – так мельник сдерживает строптивого осла! – Благовоспитанная девушка не опустится до уединения по нужде… АХ! нас не слышат злодеи?.. никогда в лесу!

Пусть лучше сто Принцев на тысяче Белых Конец запрягут меня в золотую телегу – стерплю, утру слёзы раскаяния, я – золото, а не разочарование крестьян, не разочарую и Принцев низменным уединением под кустиками, будто я лягушечка малахитовая а не графиня! – графиня Алиса Антоновна щипала себя, находила оправдание своей стойкости, побелела, но терпела, овеянная славой предков!

— Тогда – в корчму; не дворец, но комната для уединения для благородной девицы найдется, иначе сожгу дотла корчму, разметаю по ветру недобродетели стяжателя, скупца! – Наставница вошла в роль, горела синим пламенем гнева — вулкан на море! – Вы, графиня Алиса Антоновна, выстояли, показали нашему Миру крепчайшие моральные устои – мраморная графиня!

Для меня вы – графиня Алиса Антоновна, а для черни, для других соколов – Алиса Длинные Ноги, ибо мысли ваши скромные – в облаках, а ногами вы попираете ад, чертей топчете и их уловки, словечки, которые горохом вылетают из уст хулителей нравственности!

— Алиса Длинные Ноги – по-народному, близко к деньгам, где народ – там и монетки, по грошику, по медному сольдо в золотую монету собираются! – зеленый человек, с чрезмерно развитыми буферными мускулами, с надеждой преклонил перед графиней Алисой Антоновной колено, неумело, пробил дыру в базальтовой плите, но старался – увидел где-то куртуазность, занёс на полочку головного крошечного – с орех фундук – мозга. – Я пощупаю вас, графиня, а потом — попрелюбодействуем – дети народятся зеленые, Шрекоподобные, но я не Шрек, не пародия, а – воин, набедренная повязка и двухпудовый меч мне паспорт!

Ко мне девушки льнут, ластятся, умоляют, чтобы я обратил на них внимание, подарил им ребенка, а я не подарочный колпак волшебника – на всех сил не хватит

Но вам, длинноногая красавица, кусок своей любви отдам, увидите небо с моей зеленой Луной лица!

Дородность и благополучие у меня – от волшебной шляпы тысячелетнего колдуна Персифаля, не рыцаря, а – сгустка тьмы!

Не любили меня девушки, а люди – боялись, да, но не уважали: бросали в спину остро заточенные топоры, а затем рыдали, что уносил в спине крестьянское добро – зеленый огромный ёж в теле великолепного человека.

Глаза мои испускали лучи недоумения: Кто я в этом Мире?

Откуда пришёл и к чему стремлюсь, если — великан с зеленой кожей?

Природа не напрасно меня наградила малахитовой внешностью – с Хозяйкой Медной Дыры воевать или с зеленорылыми инопланетянами – не разъяснила, словно Природе закрыли рот заклятием трёх гномов.

Дрался, убивал, грабил, насиловал, заслужил награды Двенадцати Подземных злых Королей — ничто их не берёт, даже могильная плита стопудовая им пёрышко!

Скитался, не в силах самостоятельно разрешить вопрос о цели своего существования – одинокий путник со скорбящим сердцем матери-героини.

Однажды, я пировал в корчме – порывистый, чрезвычайно боязливый, – швырял бочки с едким перцем в глаза наёмников; но забава меня не тешила, лишь прибавляла печали и покрывала паутиной паранджи.

Вошёл колдун, заказал себе бочку фиолетового крепкого – с избытком, чтобы не ходить за каждой каплей, когда танцовщицы возжелают промочить горло – пустыня у девушек во рту, а желудки – бездна!

Я – сильный, могучий, гора – насмехался над колдуном, строил ему рожи, два раза ударил по спине, но не пробил панцирь красоты креола.

Наконец, колдуну надоели мои выпады – всё равно, что собачка прыгает на лошадку с широко раскрытыми фиолетовыми очами!

«Огр, трижды тщеславный, глупый, с плечами-коромыслами!

Ты же не девица деревенская, чтобы на коромыслах воду в ведрах из колодца на забаву добрым молодцам – все парни красавцы, в сафьяновых красных сапожках, в батистовых рубахах – носить.

Научись курить по душам с индейцами, возьми в рабство их жен – трубка Мира тебе поможет во время прелюбодеяния!

От индейских жен исходит свет необыкновенный, свет вины перед бизонами; я этот свет в колбочки собираю, храню до путешествия в ад!

В трудах, в мучениях я строю новый Мир; вы же, людишки, науку не уважаете, а лучшей из шуток полагаете – заснуть во время пьянки!

Устаю, ноги подкашиваются, прекрасный пол кажется полом уродов, и иногда мозаику на полу я принимаю за обнаженных вакханок в дубовых бочках.

Расслабляюсь с женщинами – имею право, потому что — заслужил, и золота у меня хватит на тысячу тысяч балаганов с красавицами длинноволосыми, змеи у них в волосах, но людям кажется, что – косы!

Забираю тебя на службу себе – будешь из трактиров носить фиолетовое крепкое в мой мрачный дворец отчуждения и уроков материнства!

Туда-сюда, как великие борцы поступают: чем больше ступенек с ведрами на плечах осилят, тем мощнее их дух и ум!

Не вероломствуй, огр, бери бочку и кати в гору, Сизиф с жирными ляжками тяжелоатлета!»

Заколдовал меня злой волшебник, подчинил, не нагнул, а я ожидал, что надругается надо мной, как над певицей, но не суждено, талой водой смыло мои мечты.

Первую бочку я в логово колдуна принёс — матушки леших, что творится в лабораториях и пещерах – эльфы за тысячу лет не придумают подобного: конфеты, шоколад, тонкое душистое бельё, фрукты диковинные, яства мясные и рыбные – рыбаки не видывали подобных рыб с семью ногами.

Обнаженные танцовщицы и певицы свободно разгуливают по хоромам колдуна, золото считают, кушают, пьют – прорвы, хохочут, ноги выше головы поднимают – и это колдун называет отдыхом для своего тела и разума!

«Капризные вы, алкоголички!» – я закричал неожиданно тонким голосом, потому что завидовал удали колдуна, его размаху и богатству – мне за миллион лет столько не награбить, сколько дамы во дворце проедали за одну ночь!

Таскал на горбу бочки с фиолетовым на гору, это время не забуду, хлопотное, без дружеской атмосферы, без драк в корчмах, словно колдун не просто меня заколдовал, а с издёвкой, с заковыркой – народной дубиной ему по темечку.

Я удивлялся – злой волшебник переправляет яства по воздуху, через порталы, а фиолетовое крепкое в бочках я ношу на спине – даром, по-лошадиному, но – не эффективно, рогатым ядовитым курам на смех!

Нашёл время, подловил колдуна – за фалду сюртука его ухватил (колдун в это время забавлялся, переоделся шулером, любил он ролевые игры с заковырками, чтобы дамы на головах ходили, будто на другой конец Мира перенеслись на крыльях серебряного дракона):

«Колдун, ты настолько старый, что забыл отчий дом со ставнями на Восток! – дрожу от волнения, машу руками, отгоняю гарпий, а обнажённые танцовщицы взор мой закрывают прелестями Багдадскими. – Неужели, за всё время ты не нашёл эликсир Правды?