Страница 40 из 79
– А ты?
– Я понесу теленка.
– Нет.
– Ты иди медленно. Я тебя догоню и перегоню. Стой там.
Она пошла. Останавливаясь, оглядываясь, но все же пошла.
– Иди!
Я сел на траву, положил топор на колени. Теленок прилег в траву. К матери он больше не подходил.
Когда она скрылась из виду, пропала за стеною травой, я встал, подступил к корове и замахнулся. Потом зашел сзади, с рогов. Постоял. И снова не смог. Воткнул топор в столб и пошел к теленку. Тот даже попытался удрать. Я поймал теленка за хвост, вторую руку подсунул ему под шею, подлез под него и одел как хомут на шею. Бегом дотащил теленка до засохшего дерева, поставил, приказал ей держать за хвост и пошел обратно.
– Куда ты? – спросила она.
– Топор забыл.
Беркут нетерпеливо шагал по взгорку. Корова дышала. Я подошел, примерился, и, закрыв глаза, со всей силы гвазданул в лоб. Она дернулась и закатила глаза. Кожа лопнула и по морде потекла кровь. На второй удар не хватило духу.
– Я все слышала, – сказала она.
– Подержи топор.
– Сам держи! Варвар! Урод!
Я подлез под теленка, поднял. Как шарфик, сложил копыта у себя на груди и опять попросил взять топор. Она схватила его и зашвырнула в кусты. Я спустил теленка на землю. Начались объяснения. Наконец, она что-то поняла, а потом ее долго ползала по кустам в поисках несчастного топора.
– Ненавижу! Варвар! Урод! – все ревела она, плетясь сзади. – Я всю жизнь это знала!
Тропа, хотя и немного расчищенная, все равно была слишком узкой. Я шел боком, сберегая теленку морду, зато ей доставалось отстреливающими назад ветками.
На пляже я положил теленка у самой воды и побрызгал ему на морду водой, помыл губы. Он высунул шершавый язык. Я дал ему пососать палец, потом обмотал бечевкой все четыре ноги, столкнул лодку на воду, вынул заднее из сидений и устроил теленка на корме.
– Не полезу, – сказала она, когда увидела, сколько ей отведено места.
– Что еще?
– Ничего.
– Хорошо, оставайся, а мы поплыли.
– Хорошо, я останусь.
– Слава Богу.
– Да щаз!
Понятно, почему ее хотели убить. Сняв штаны, я завернул в них топор. Она долго бродила вкруг лодки, но все же потом легла с теленком «валетом». Топор я вставил меж ног теленка, но мешал почему-то он исключительно ей. Она ворочалась и ругалась. Приходилось подсказывать:
– Этой рукой обними за шею, а эту выверни, выверни локоть. Так, и дай ему палец.
– Ой, сосет!
– Лежи и не дрыгайся. Ветра нет, качать будет мало.
– А он дышит, и нас качает.
– Ладно. Вот и качайтесь, – я забрел в воду по пояс, потом по грудь, потом поплыл рядом.
С востока уже проступали первые звезды. Заметно пополз туман. Ночь будет совсем не душной.
– Я назову ее Косатка, через «о», – говорила она над водой.
– Если косатка, то всегда через «о». Касатками в деревнях называли ласточек.
– Да? А я и не знала. А что у косаток тоже морды косые?
– Мозги у тебя косые.
– У самого.
Мы уже выплыли на течение, когда лодка вдруг колыхнулась, и послышался звучный плюх. Я сунул руку меж ног теленка и не нашел топора. Что было делать? Только врезать ей по торчащей заднице. Впрочем, она стерпела и только утянулась вовнутрь.
Довольная теперь, дрянь!
Течение несло мягко, где-то в темноте рядом плыл дохлый осетр, но он нас перегонял. Нигде ни одного судна. Давно прошли мимо Размывы, и уже показалась южная оконечность острова, так называемый Нижний пляж.
Вся затея теперь казалась замечательно дикой. Ночь, тьма и проплывающий мимо пляж, холодный, безжизненный и пустой. Я заработал ногами, пытаясь согреться. Лодка сидела низко, воздух в ней охладился, правда, и я сам виноват – забыл подкачать перед спуском на воду. Хорошо, что практически не было никакой волны.
– Мы приплыли? – спросила она.
– Пока нет. Вы спали?
– У нее открыты глаза, а мне холодно. Можно перевернуться?
– Скоро будет бакен. Приткнемся, там и перевернешься.
Между двух островов стоял бакен, указывающий фарватер. Огня я пока не видел, но знал, что бакен находится строго меж островов.
Свет я скоро увидел, но странно – слева, а ведь я тянул лодку вправо, боясь, чтобы нас не занесло на фарватер. Свет был зеленый, как у любого правобережного бакена, только он оказался вдруг не один, а рядом был красный. Они едва не сливались. Неожиданно увиделся бакен, только он был к гораздо ближе, светил мощнее, с бегущей к нам зеленой дорожкой. А по воде уже несся звук. Работал мотор. Но мотор не моторки, у той звук выше и тоньше, с подвывом, и не теплохода, у того звук утробный, с глубоким долбежом по воде. Этот звук просто сонно погуживал на одной низкой ноте. Какое-то моторное судно. Но где тогда топовый фонарь? Должна быть какая никакая, но мачта, а на ней гореть белый огонь. Однако, не было и прожектора. При этом судно шло почти прямо на нас и довольно быстро.
Волна ожидалась сильной, но мы уже вставали за бакен.
– Что это? – подняла она голову. – Кто-то плывет?
– Лежи! И держи теленка, сейчас вас качнет.
Нас обливало зеленым светом, одной рукою я держался за буксировочную скобу, другой – удерживал лодку на безопасном от бакена расстоянии: хребет теленка качался в опасной близости от железа. Кто-то рассказывал, что на Кубенском озере двое рыбаков пересидели в таком бакене целый шторм. Как-то открыли дверцу, за которой стоят батареи, и пролезли вовнутрь. «Интересно, выбрасывали они батареи?..»