Дочь русалки

В ту первую зиму самосвал из четвёртой роты заскользил по бетонке и носом нырнул под насыпь, проломив замёрзшую корку. В этом случае нжно выскочить вдойне Быстро. Не потому что машину скоро засосет, а потому что бетон мигом выдавит заднее стекло и хлынет в кабину. Тот самосвал доставали тем большим автокраном, которым опускают в шахты стратегические ракеты. Тело в отдельном боксе больничного гаража добывали отбойными молотками. В морг его приносили по кускам и там соединяли специальной проволокой. Об этом мне потом поведала Ритка. Но мы с ней тогда ещё не встречались. А лишь когда я сел на «уазик» и начал возить отца Майора.

Теперь мы с отцом Майором живём почти общими ожиданиями. Я дембеля, он – отставки. Он хороший мужик, и я очень за многое ему благодарен...

И мне снова грустно, оттого что я сплю с его дочерью. Если бы я мог спать только с ванной, я бы спал только с ванной.

Я знаю, что не хочу жениться на Ритке. И она это знает. И отец Майор это знает.

Наверное, тут полагается быть романтически грустным, но я-то знаю свою благородную грусть. Она всегда наступает, когда слишком долго расслабляешься в ванне.

Вода в ней совсем остыла, но мне уже лениво вытянуть ногу и её растопыренными пальцами повернуть по часовой стрелке кран с горячей водой.

Очень тихо. Так тихо, что слышно, как в глубине квартиры шебуршат за сухими веками шмели её глаз. Они ищут нектар любви, говорю я себе. Да, они снова ищут нектар, только снова вязнут в смоле, вытекающей из-под сбитой коры...

Внезапно шмели вырываются из-под век, налетают и начинают кружить вокруг моей головы. Их много. Они летают вокруг и гудят своим характерным роем. Я отмахиваюсь от них и, кажется, говорю им кыш.

Майор выпукло смотрит на меня из дверей ванной. Он уже снял бушлат, но он всё ещё в ватных штанах, и на валенках резиновые бахилы, отрезанные от костюма химзащиты.

Он даже не прикрывает дверь. Уходит назад, в прихожую, к телефону. Он сопит, набирая номер комендатуры. Вызывает патруль.