Страница 77 из 86
— Хм...— В задумчивости нарисовав на бланке протокола замысловатую фигуру,
Никишин полюбопытствовал: — И откуда у тебя такие деньги?
— Выиграл еще в прошлом году по золотому займу двадцать пять тысяч. Остальные — с
годами еще раньше подбились в кучу.
— Выиграл, значит? — Никишин снова подумал.— И доказать можешь?
— Чего тут доказывать? — улыбнулся Червяков.— Про мой выигрыш в Зайкове районная
газета напечатала. Все знают про него. А вы разве не читали?
Никишин нахмурился.
— Я хочу знать, Червяков, кого, по-твоему, мог заинтересовать этот выигрыш? И не просто
так, а с преступной целью?
— Чего не знаю, того не знаю,— сказал Червяков.
— А жена?
— Что жена?
— Опять не понимаешь? Может, она чего предполагает?
— Так, товарищ Никишин, в той же газетке и написали, что я выигрыш на срочный вклад в
сберкассу положил: Зачем же за этими деньгами ко мне в дом лезти, ежели их там нет?
Настроение Никишина заметно испортилось, но он все-таки вывел на свое:
— А шесть-то тысяч, которые невыигранные, дома?
— Дома.
— Так-то. А ты мне своей газеткой в нос тычешь. Разве шесть тысяч не деньги для
грабителей?
— Деньги, конечно,— согласился Червяков.
— Итак, давай запишем вопрос: «Чем, по вашему мнению, могли интересоваться
грабители в вашем доме?» Так?
— Так.
— Твой ответ: «Деньгами. У меня имеется шесть тысяч наличных рублей сбережений».
Правильно?
— Правильно.
— На сегодня хватит,— сказал Никишин.— Поезжай домой. А завтра я приеду к вам. Если
понадобишься, зайду домой...
О результатах допроса Червякова Никишин доложил начальнику. Тот выслушал его без
особого удовлетворения.
— Деньги — всегда мотив серьезный,— согласился сначала.— Но, понимаешь ли, из-за
шести тысяч рублей стрелять в человека не каждый решится. Тем более какой-нибудь
рецидивист, знающий, что за это полагается.
— А не рецидивист? — возразил Никишин.— Червяков сам говорил, что стрелял парень.
А нынче молодежь, она ведь глупая и отчаянная.
— Ну-ну... Дело в твоих руках. Раскручивай.
3
Схема преступления давала Никишину исчерпывающее представление о событиях,
происшедших в доме Червякова, но не содержала и намека на личность преступников.
Их нужно было искать. И Никишин, приехав в Красногвардейск, вместе с участковым
Афанасьевым начал устанавливать возможных свидетелей. За полдня они обошли всех соседей
Червяковых.
Люди знали о преступлении не меньше милиции, но и не больше. Поэтому, учтиво
выслушав вопросы и ответив, интересовались сами.
— А кость-то у Анны целая?
— Целая,— отрубал Никишин и гнул свое: — В котором часу позавчера легли спать?
— После десяти. А почему на нашей улице свет не устанавливают? Может, кто-нибудь и
увидел бы бандитов-то...
— Выстрел слышали?
— У нас — ставни. И свои который раз не достукаются.
— Не было, значит, по-вашему, выстрела?
— Как это не было? Может, и был. Анну-то прострелили не из рогатки, чай!
...Все старания Никишина и Афанасьева оказались напрасными. Никто из соседей в ту
ночь на улице не находился, выстрела не слышал, а Червякова все считали человеком
положительным и тихим.
— И Анна такая же,—добавляли.— Ее и на улице-то редко увидишь. В магазин Прокопий
ходит, даже стираное в огороде сам вешает...
С пустыми руками возвращаться в отделение Никишину не хотелось. Постояв в проулке
возле червяковского огорода, он вышел на дорогу. Предложил Афанасьеву:
— Дойдем до станции. На вокзале зашли в буфет.
— Давно не бывали,— кокетливо встретила Афанасьева молодая быстроглазая буфетчица.
— Налить чего-нибудь потихоньку?
— Не надо. Делов куча. Как у вас тут?
— А что у нас. Пьют да едят — всю дорогу одна кинокартина.
— Скандалов-то нет?
— Тихо, слава богу. Были бы, так вы, наверное, вперед нас знали...
— Послушайте, девушка,— заговорил Никишин.— Вы по сменам работаете?
— Через день.
— Позавчера были, значит?
— Была.
Она вопросительно посмотрела на Афанасьева, словно хотела узнать, можно ли говорить с
этим человеком. И, получив молчаливое разрешение, повернулась к Никишину.
— В какое время закрываетесь?
— В двенадцать.
— Незнакомых двух парней в ту ночь случайно не видели?
— Нет. Все знакомые были. Не то чтобы как мы с ними,— кивнула на Афанасьева,— а в
общем, поселковские.
— Кто-нибудь из них уезжал?
— Двое говорили, которые последние. Прибежали, едва дышат, стучатся в двери. Когда
сторожиха посетителей выпускала, нахалом залезли и — ко мне: девушка, душечка... всякое
разное, в общем, водки надо. Пристали — спасу нет. Уезжаем, говорят, насовсем. Давай
простимся...
— Знаете их?
— Ни звать ни величать, а в поселке видела не один раз. Годов по двадцать, здоровые оба.
— Что еще?
— Что? Бутылку водки возле прилавка выпили, еще ливерных пирожков набрали. Да две с
собой унесли.
— А с каким поездом уехали? Она пожала плечами:
— Я же к часу все опечатываю — и домой. Поезда позднее уходят.— И оживилась: — Вот
что: когда я уходила, приметила их в зале ожидания, возле печки сидели. На скамейке газетку
расстелили и еще выпивали. В тот день не они одни уезжали. Может, кто другой видел?
— Узнать-то мы их все равно узнаем,— проговорил Никишин.— Только поскорее
требуется...
— Ох! Не по червяковскому ли делу? — вдруг с ужасом догадалась она.
— Молчи! Поняла? — осек ее Афанасьев.
— Ага,— она приложила ладонь ко рту и понимающе кивнула.
Никишин деловито направился к выходу. Афанасьев поспешил за ним.
Буфетчица проводила их осторожным взглядом до двери, а потом кинулась на кухню.
— Девки! — объявила страшным шепотом.— Бандиты-то, которые Анну Червякову
подранили, у нас в буфете были! Поселковские!..
— Врешь, поди?!
— Зуб отдам! — резанула ногтем по шее.— Сейчас у меня наш участковый Афанасьев был
с приезжим каким-то. Ищут их!..
4
Никишин переночевал у Афанасьева. С утра они отправились в отдел кадров
механического завода, наиболее крупного предприятия в Красногвардейске. Там вместе с
начальником установили всех уволившихся в последние полмесяца. Таких оказалось около
десяти человек. Не мешкая стали проверять их по месту жительства. К полудню едва справились
с половиной. Все уволившиеся уже работали на новых местах и уезжать из Красногвардейска не
собирались.
Никишин этим не удовлетворялся. После каждого посещения он разыскивал председателя
домового комитета и подолгу расспрашивал обо всех, кто пьет, кто судился в прошлом, кто чем
занимается в нерабочее время.
— Ты меня спроси,— предлагал ему после тягучих разговоров Ефим Афанасьев.—Я
побольше ихнего знаю. Чего тут лясы точить? Давай тех искать, которые уехать собирались или
уехали.
— А мы их и ищем.
Обошли всех, но так ничего и не узнали.
— Поедим? — спросил Афанасьев.
— Надо,— мрачно согласился Никишин.
После обеда засели в поселковом Совете возле телефона и стали звонить во все
организации. Ефима Афанасьева знали всюду, к беспокойной службе его давно привыкли и
поэтому, не спрашивая зачем, давали нужные справки. А вопрос ко всем был один: кто третьего
дня уезжал в командировку?
Нашли одну — девушку из аптеки, ездившую в Свердловск с какими-то документами.
Через полчаса Никишин и Афанасьев уже сидели с ней в маленькой комнатке заведующей
аптекой.
— Когда вы пришли на вокзал? — спрашивал Никишин.
— Около часу ночи.
— Не приметили среди пассажиров, ожидающих поезд, двух парней?
— Там много было разного народу. Я пришла не одна, поэтому по сторонам не особенно