Страница 25 из 86
результатов, потому что несостоятельными оказывались версии. Но Захарченко как будто не
замечал этого: «надо!» было его единственным принципом в любом деле. В остальном он
оставался добродушным, добрым парнем с весьма своеобразным — нарочито грубоватым —
юморком.
С той поры прошло много лет.
Сейчас в памяти Захарченко накопилось непостижимое количество имен, он в деталях
помнит обстоятельства всех преступлений, которые раскрывал; знает в лицо не только
преступников, но и свидетелей, проходивших по его делам. И все это дремлет до поры под
непреодолимым покровом его невозмутимости. Крупноголовый, словно отлитый, он обладает
таким спокойствием, которое в сочетании с его немногословностью и медлительностью
незнающие иногда принимают за полнейшее отсутствие эмоций. Да и в своей среде можно
услышать почти то же, но и совсем непохожее:
— Что? Захарченко взялся? Нормально: неделю помолчит и раскроет.
Наверное, есть и такие, которые считают его удачливым. Но их могут быть единицы.
Потому что уважающий себя инспектор уголовного розыска не верит в слепую удачу; потому
что живет он в состоянии непрекращающегося поединка с преступностью, с постоянными
нервными и физическими перегрузками и при всем этом не имеет права на поражение.
Короче — здесь это называется работой. Но она скорее, чем другие, сжигает человека,
неминуемо накладывает отпечаток на его характер, а часто меняет неузнаваемо.
Что касается Захарченко, то он остался таким, каким был. Видно, его невозмутимость
помогла ему сохранить добродушие, уберегла от излишней подозрительности, поддерживала
чувство юмора в любых обстоятельствах.
...И вот Захарченко летел в Кустанай.
Прибыл в шесть утра. До девяти оставалось много времени, и Геннадий отправился гулять
по городу, любуясь чистотой и обилием зелени.
В девять он представился начальнику уголовного розыска области. Понадобилось всего
несколько минут, чтобы установить место работы Аркадия Старшинова. Должность он занимал
довольно высокую: заместитель директора по общим вопросам в одной из межобластных
проектных организаций.
Здесь же, у начальника уголовного розыска, собрали короткое и очень узкое совещание.
— Какая помощь вам требуется, Геннадий Николаевич?
— Постоянно — никакой, спасибо,— поблагодарил Захарченко.
— А не постоянно?
— Может быть, срочная: машина, человек в помощь...
Начальник записал на листке для заметок несколько цифр. Протянул.
— Вот наш коммутатор. Просите гараж, называйте свою фамилию. Ночью есть дежурная
машина. Я дам указания. А в отношении человека... Звоните дежурному по управлению. Он
тоже будет в курсе. Нас в свои планы посвятите?
— У меня пока нет плана.
— Вам виднее. Если возникнут затруднения — звоните. С гостиницей устроились?
— Нет еще.
— Возьмите это на себя,— сказал кому-то из присутствующих начальник. И к Захарченко:
— Вы можете проехать в гостиницу, там уже будут знать о вас,— поднялся и протянул руку.
...Через полчаса Захарченко вышел из гостиницы. Обстоятельно уточнив транспортные
маршруты, скоро добрался до учреждения, в котором работал Старшинов. Внимательно изучив
название, золотыми буквами означенное на массивном темном стекле, отметил, что главк
находится в столице Казахстана. На втором этаже нашел приоткрытую дверь с табличкой, на
которой под должностью обитателя кабинета красовалось: «Старшинов А. В.».
«Солидно»,— отметил про себя, наблюдая, как за столиком у окна тучная женщина с
пудовой прической на голове выбивает на машинке пулеметные очереди.
В обеденный перерыв, когда коридоры стали оживленнее, увидел Старшинова. Заочницы-
юристки оказались правы: подтянут, безукоризненно одет, любезен, а здесь — еще и деловит.
Пообедав, сразу же вернулся в кабинет.
В конце рабочего дня Захарченко позвонил в управление и попросил машину,
предупредив:
— Только мне надо в «гражданской одежде».
— Будет «Волга».— Ему назвали номер и спросили: — Куда?
— Пусть ждет у гастронома. Это в полусотне шагов отсюда.
Через пятнадцать минут он увидел, как серая «Волга» заняла указанное место. К
старшиновскому проектному тоже стали подходить машины. Вскоре из дверей вереницей
потянулись служащие.
Наконец появился и Старшинов. Неторопливо пошел к ожидавшему его «Москвичу».
«Держись за ним», — сказал шоферу Захарченко, уже сидевший в машине.
Поездка оказалась неинтересной. Старшиновский «Москвич» подкатил к подъезду
длинного пятиэтажного дома в новом жилом районе, высадил своего пассажира и тотчас
торопливо умчался. По адресу, имевшемуся у него, Захарченко понял, что Старшинов приехал
домой.
Геннадий наведался в управление. С начальником отдела договорился о том, чтобы тот
выделил сотрудника и машину для наблюдения за Старшиновым. «Понимаешь, надо его
поводить. Вдруг он в переписке с ней и на почту наведывается. Не исключено, что птичка
попытается здесь найти убежище».
— А если она на учреждение напишет?
— Не проходит. У него — секретарша-старуха. А мужик — женатый. Дети... должность...
Вечером второго дня Геннадий устроился за столиком в углу гостиничного ресторана
обдумать положение. Старшинов нравился ему, потому что вел себя, как подобает солидному
работнику: занимался делами без всякого постороннего беспокойства. После работы уезжал
домой, и на этом все кончалось. Утром его забирал тот же «Москвич». Как и ожидал Геннадий,
Светлана Обкатова, видимо, обрела в сердце привлекательного кустанайца всего лишь
временную прописку.
В приемную Старшинова Захарченко зашел в половине десятого. Деловитый, с портфелем
немного усталый.
Внимательно рассмотрев его, прическа проронила:
— Аркадий Васильевич на совещании у директора.— И, несколько оробев перед
несвойственным рядовым посетителям спокойствием, спросила довольно вежливо:
— А вы по какому делу?
— Из Алма-Аты,— ответил он.
— Будете ждать?
Вопрос прозвучал как приглашение.
— Когда появится? — последовало в ответ.
— Через час-полтора.
В кафетерии гастронома, возле которого ставил машину, Геннадий выпил пару стаканов
кофе. Посидел на скамейке в сквере. Притушив последнюю сигарету из пачки, пошел к
Старшинову снова.
Едеа увидев его, секретарь открыла настежь тамбур начальственного кабинета, известив:
— Аркадий Васильевич! Товарищ пришел.
Старшинов пожал гостю руку на середине ковровой дорожки. А тот, подождав, пока
закроются двери, улыбнулся ему и признался:
— Неудобно при посторонних. Я не из главка, я — из свердловской милиции: старший
лейтенант Захарченко. Здравствуйте.
— Откуда? — спросил хозяин. И сразу как-то полинял.
— Да, да, оттуда,— подтвердил Захарченко, сел в кресло возле приставного столика и
пригласил:—Присаживайтесь, пожалуйста... Я по поводу Светланы.
— Не понимаю...
— Я приехал поговорить, с вами о Светлане Обкатовой, с которой вы познакомились в
Свердловске.
— Ах, вот что! Понимаю...— Старшинов не мог усидеть, поднялся прошелся по кабинету.
— Все ясно. Но очень бы хотел попросить вас... У меня семья.
— Понимаю,— улыбнулся Захарченко,— У меня тоже есть. Слушаю.
Джентльменский разговор начался. Старшинов помнил все.
— В тот вечер я зашел к ребятам: уговорить на пульку. Но их в номере не оказалось. Это
еще в «Олимпии» было. Заглянул в кафе: там тоже нет. Возле буфета приметил двух блондинок с
парнем лет тридцати. Приятные женщины... Ушел. Через полчаса снова заглянул к ребятам. И
опять их нет. И вдруг в коридоре увидел одну из тех, что стояли у буфета, Она шла, видимо, из
умывальника, потому что в руках у нее был только что вымытый стакан. Я посмотрел на нее и