Мармион

Не ждите, леди и джентльмены, Подробностей счастливой сцены: Земной художник не готов

К тому, чтоб радугу писать,

Меняющийся бег цветов

Не в силах кисти передать!

И краскам неба не дано

Перенестись на полотно!

Я выразить не в состояньи

Сменяющихся чувств каскад:

Грусть, удивленье, состраданье, Сомненья, страх и колебанья,

Надежду, счастье, упованье,

И страсть, и боль, и рай, и ад…

Так цвет перекрывает цвет,

Так меж собой оттенки бьются, Пока в единстве не сольются,

Чтобы создать любви портрет.

Был сбивчив рыцаря рассказ,

И прерывался он не раз

Вопросом, вздохами, ответом…

Иль излияньем нежных слов…

Но если пропустить всё это —

То вкратце был рассказ таков.

6

ИСТОРИЯ ДЕ ВИЛЬТОНА

Уж я почти не помню дня,

Когда мой враг сразил меня

На том ристалище… Итак,

Я не запомнил, кто и как

Меня унес… И вот в сарае

Очнулся я — и понимаю,

Что старый Остин подобрал

Меня… Ты знаешь, мой вассал, Который нам еще тогда,

Чуть ли не в детские года

Сказал, что помнить мы должны: Мы — друг для друга созданы!

И вот покинут всеми я.

Исчезли слуги и друзья:

С изменником не по дороге!

И только он, старик убогий,

Один ухаживал за мной,

Пока израненный, больной

Лежал я у него.

Его забот мне не забыть!

Когда восстановилась нить

Сознанья моего —

Ну как словами передать? —

Хотел повязки я сорвать,

Выть, землю грызть, вскочить, бежать, Услышав только имя Клары!

Но час за часом — Остин старый

Смог успокоить разум мой…

И вот, покинув брег родной,

Одет, как бедный пилигрим,

Бродяжничал я вместе с ним.

И только что не побирался…

Так среди нищих и бродяг

Мы жили — сам не знаю, как…

За мой рассудок опасался

Он и меня разубеждал,

Когда я мрачно замышлял

Безумие кровавой мести…

Мы долго странствовали вместе, Но заболел он как-то раз,

И тут, почуя смертный час,

Он только об одном просил:

Что если мне взмахнуть мечом

Случится над моим врагом,

Чтоб ради памяти о нем

Я Мармиона пощадил.

7

И вот один, как новый Каин,

Безвестен, нищ и неприкаян,

Я брел, доверившись судьбе,

В Шотландию, монах убогий,

И всюду слышал по дороге

Немало слухов о себе:

Что умер я тогда от раны,

Что я погиб в земле поганых,

Никто меня не узнавал

В широком францисканском платье —Ведь сам себя не мог узнать я

Теперь, когда и плащ я снял,

И эти космы расчесал!

Нечаянно случилось так,

Что повстречался мне мой враг, Короче, я проводником

Неделю состоял при нем.

Лишь Богу подобает мщенье.

Но, вспоминая боль обид,

Я не способен на смиренье,

Когда она в крови горит!

От памяти мне не уйти!

И вот в харчевне по пути

Он уловил мой взгляд,

Что он подумал — я не знал,

Но я в тот миг в душе собрал

Всё, чем ужасен ад!

8

Случайно я одну примету

Напомнил, и в ответ на это

Трактирщик сказку рассказал,

И сельской сказкой возбужденный, Лорд Мармион, вооруженный,

К твердыне пиктов поскакал.

А я доспехи и коня

Тайком у спящих взял…

За призрак принял он меня.

Мы сшиблись, копьями звеня,

И он в болото пал!

Тут я взмахнул мечом — и он

Мое лицо узнал:

Ведь я же снял свой капюшон

И шлем на мне блистал!

Я мщенью дал себя увлечь,

Готов был на три дюйма меч

Вонзиться в грудь его,

Но тут я вспомнил старика —

И дрогнула моя рука,

И я злодея своего

Оставил одного!

Мой добрый Остин! В трудный час

Твой дух мне жизнь и счастье спас!

Ведь если б я врага убил,

Я никогда б не получил

Пакет от аббатиссы Витби,

И мне оправданным не быть бы!

Ты, верно, слышала рассказ

О странной адской феерии?

Не знаю, кто они такие,

Те призраки — ад их родил

Иль это ловкий фокус был,

Чтоб от войны отвадить нас, —Но, вдруг свое услышав имя,

Помянутым в ряду с другими,

Я к небесам воззвал тотчас!

9

Я Дугласу все рассказал —

Ведь он семейство наше знал!

Моим рассказом убежден,

Меня сегодня ночью он

В сан рыцаря вновь посвятил,

А этот панцырь, меч и щит —

Те, от которых в битве бурной

Хотспур205 бежал при Оттербурне!

В них Мертвый Дуглас победил! —Мне это Ангус подарил,

Сказав, что будет до утра

Заделана в щите дыра,

А вмятин пропадет и след.

«Сейчас, — сказал он, — в замке нет

И никого и ничего —

Лишь в холле на стене висят

Меч да набор старинных лат —

Оружье предка моего.

Есть пара старых лошадей

Да горстка женщин и детей:

Мужчины все ушли в поход…

И вот, покуда ночь придет,

Стою на страже. А потом,

Вновь опоясанный мечом,

Уйду, надев доспехи эти,

К Серрею в лагерь на рассвете.

10

Мы снова встретимся, когда

Он приведет тебя туда.

Когда б не короля приказ,

То Дуглас бы тебя сейчас

Оставил здесь, но лорд Серрей —Он из числа родни твоей,

И мне почет окажет он…

А я, трудами закален,

Теперь…»

«О, Вильтон, нам опять

Придется счастьем рисковать?

Опять оружию вверять

Свою судьбу? Да разве нет

Мест, где, покинув шумный свет, Мы можем счастье обрести,

Жить в хижине, овец пасти…

Я буду там с тобой!

Ты покраснел? Да, знаю я,

Не в силах вся любовь моя

Тебе вернуть покой,

Пока враждебной клеветой

Запятнан ты, — иди же в бой!

И дух де Клера — будь с тобой!

Да, Клара воина поймет,

Его позор — ее позор,

Да, Клара нынче пристегнет

Бойцу златые звезды шпор,

И меч вручит и в бой кровавый

Тебя пошлет за новой славой!»

11

Залив молчал. На пиках скал

Полночный луч Луны дремал,

И бледный свет ночной

Сквозь амбразуры проникал

В безмолвный замок, в темный зал, В часовне слабо озарял

Алтарь ее резной.

Здесь был не лишним свет Луны —Хоть два священника седых,

Два ветерана боевых,

Величественны и стройны,

В белесых шрамах и рубцах,

Держали факелы в руках.

И с лунным серебром в ночи

Смешались красные лучи,

И колыхались, озаря

Епископа у алтаря.

Под белой митрой кроткий взгляд —Был прост и скромен сей прелат.

И в грубый век гордился тем,

Что стих вергильевых поэм

Он для шотландцев перевел.

Его епископский престол

Не радовал. А рядом с ним

Стоял суров и недвижим

Его отец, сам старый граф.

И меховую шубу сняв,

И соболиный капюшон,

В одну кольчугу облачен,

Морщинистой рукой

Держал он свой широкий меч

(Главы срубивший с многих плеч —Он знал, что значит бой!).

В своем старинном платье он

Стоял, огромен и силен,

Казалось иногда,

Что древний предок пробужден

В День Страшного Суда:

Тяжелый меч и мрачный взгляд, И сам одет, как век назад.

И вот де Вильтон преклонил

Колена перед алтарем.

Он снова сам собою был!

А Клара сразу побледнела,

Но шпоры на него надела

И опоясала мечом.

Что ей подумалось в тот час?

Меч — друг надежный и отважный, И хоть испытан был не раз,

Он предал рыцаря однажды.

Вот Дуглас плоскостью меча

Касается его плеча:

«Святой Андрей благословил

И сам архангел Михаил —

Вставай же, рыцарь!

Сэр Ральф! За короля, за храм, За даму, лучшую из дам,

Ты должен биться».

И вот, когда де Вильтон встал, Епископ Гевиан сказал:

«И не годится

Тебе печалиться о том,

Что честь поругана врагом,

Господь в величии своем

Воздаст сторицей!»