Стая

разъяснения, но брат прервал:

— Ладно—ладно, понял я. Не надо мне всех подробностей.

— Как ты? Расскажи, я так переживала, так волновалась. Столько всего гадкого говорят. Когда

сказал, что в больницу попал, мы места себе не находили.

— Нормально все, Танюш. — То и дело оборачивался, среди прохожих ища взглядом друга. — В

полном порядке. Просидел два года на КПП, куда уж лучше. А простуду и воспаление легких в

армии заработать проще простого. Носились как лошади, разгоряченные все, вспотевшие. Ветерок

подул и готово.

— Вот ты мне только не рассказывай, что такое воспаление легких. Знаешь, какой процент

смертности?

— Не знаю и знать не хочу.

— Кстати, подругу твою видела.

— Какую из?..

— Веру. Она обещала зайти.

— А, Веру… Верка без царя в голове.

— Почему? Мне показалось, что она нормальная девчонка.

— Девчонка-то она нормальная. Только вот своеобразная немного. Матрешка, — мягко усмехнулся

Денис.

Но от Тани не так-то просто отделаться двумя словами. Потому она напористо продолжила:

— В каком смысле.

— В прямом.

— Ну, Денис, скажи, что ты имеешь в виду! Мне же интересно!

— А ты как долго с ней общалась? – Стал подумывать, не достать ли сигарету.

— Минут пятнадцать.

— Пообщалась бы подольше — поняла. – Сбросил сумку на ступеньку и полез в карман. На плечо

легла крепкая ладонь.

— По походке видно фрайер, но не фрайер – это точно, — проговорил над ухом густой хорошо

знакомый голос.

— Вадя!

С радостным ревом друзья кинулись друг на друга и обнялись. Вадим перехватил руки и приподнял

Дениса за талию.

— Ах, ты… бычара!

— Сам-то тоже я смотрю не на диете!

Таня стояла рядом, тихонько вздыхая, с чувством полнейшего спокойствия в сердце, умиротворения

и счастья. Два года переживаний и тяжких дум кончились. И хотя будущее брата пока

представлялось смутно, радости от его возвращения это ни капли не умаляло.

Они шли пешком. Надобности в такси или автобусе не было. От вокзала до дома всего пара

остановок. Шли тем же путем, что и раньше – не по центральному проспекту, а пересекая

трамвайные пути, по небольшим улочкам между домов, дворами.

Два года прошло, а ничего не изменилось. Те же выбоины на асфальте; кое-где на фасадах

«сталинских» домов облупившаяся краска; «панельки» — блестящие, лоснящиеся, с признаниями в

любви особо романтичных поклонников, сдобренными «жирными» сердечками... Верещавшие во

дворе детсада дети. Два года… а будто целая жизнь пронеслась. Так хорошо помнил, с каким

чувством уходил. И вот вернулся. Другой. Но чувство все то же – волнующее, немного тревожное...

И в родном дворе ничего не изменилось. Клумбы с астрами; низенькие лавочки у песочницы; выкрашенные в зеленый цвет железные качели; вытоптанные между деревьев тропинки. Люди любят

короткие пути…

Поздоровались со старушками, оккупировавшими лавочки у подъезда. Те ответили и тут же

зашушукались, поглядывая в спину. Лифт тащился сверху. Дождались. Таня покусывала губы. Уже

видел, что глаза ее повлажнели. Эта гнетуще-волнующая атмосфера и самому стискивала горло.

— Не смей ныть, — коротко сказал ей, нажал кнопку звонка и снял с плеча сумку.

Просить Таню сдержать слезы – все равно, что просить камень расплакаться. Как только отец

прижал сына к груди, Таня скрылась в ванной. Не могла смотреть на это спокойно. Отец что-то

говорил, спрашивал, представил Нину, которую Денис не сразу заметил. Его самого чужие объятия

как туманом окутали. Потянулись родители Вадима, тетя Рая с мужем, Славка с Ванькой. Вздохнуть

не успевал, дергали его, вертели как игрушку, рассматривали как сувенир.

Наконец, когда все разбрелись по квартире, оставляя его в покое, чтобы он привел себя в порядок

после дороги, Денис зашел в комнату. Бросил на пол сумку. В комнату заглянула тетя Лена.

— Денис, а где Вадик? Я даже и спросить забыла.

— Переоденется и придет. – Вытащил из сумки футболку и джинсы, что привез с собой. Очевидно, что в старое не влезет.

— Сынок, я тут тебе подарочек купила. – Достала из пакета темно-синюю рубашку.

— Спасибо, мама Лена.

— Ты примерь только. Я не знаю, подойдет ли. Я прикинула по Вадику.

— Раз по Вадику, то подойдет, — улыбнулся он. Развернул рубашку и чмокнул женщину в щеку.

— Как хорошо, что ты дома.

— Сам не нарадуюсь.

В ванной Денис застал сестру. Она смотрела в зеркало и осторожно, чтобы не размазать тушь, вытирала слезы.

— Чего ты ревешь?

— Я не такая толстокожая, как ты. Сегодня моя сентиментальность зашкаливает. – Вздохнула. –

Ладно, приводи себя в порядок и выходи к гостям. – Таня поправила юбку и вышла.

Сбросив форму, Денис встал под душ. За два года забыл, что такое чувствовать на теле горячие

струи. В умывальной комнате вода всегда была ледяная. Душ успокоил поднявшееся было волнение, но, потянувшись за полотенцем, своего Денис не обнаружил. Стряхнув капли воды, он ступил на

мягкий коврик и крикнул сестру. Через минуту в приоткрытую дверь, Таня сунула ему большое

полотенце.

Когда появился виновник торжества, все сели за стол. Пока он был в душе, подошли и другие гости.

В том числе Вадим и Вера, которая, изловив Дениса в прихожей, беззастенчиво повисла на его

крепкой шее. С трудом отцепив ее от себя, Денис провел девушку к столу, который накрыли в

большой комнате, потому что кухня не вмещала такое количество народа.

Это только первые полчаса он был в центре внимания, а потом стали обсуждать другие темы, других

людей, общие и разные интересы. Дышать стало легче. Не очень ему нравился такой пристальный к

себе интерес. Даже по такому поводу.

Денис кивнул Вадиму на балконную дверь и тот поднялся, поняв намек. Застекленная лоджия сейчас

напоминала теплицу. Юноша примостил между цветочных горшков пепельницу и достал сигарету из

пачки.

— Бросать надо.

— Я вообще-то уже бросил, — сказал Вадим, прикуривая тоже.

— Да? – усмехнулся Денис.

— Да, — кивнул Вадим, выпуская струйку дыма.

— Я так и подумал.

— Да. Потому что полвосьмого, — друг улыбнулся, вспомнив детские шутки.

Посторонний не сможет понять этих непонятных вырванных фраз, но друзья делали это без лишних

слов, потому дружно засмеялись.

— Помнишь, как дядя Лёша застукал нас с сигаретами и заставил курить на кухне?

— Еще бы не помнить. Конечно. До сих пор при нем курить не могу, — обернулся и поискал глазами

отца. Потом привычно посмотрел в сторону гаражей. «Подруга» детства была на месте. Совсем

дряхлая. Знать, скоро помрет. Чуть поодаль под деревом резвились щенки. Крепкие, сытые. Летом

прокормиться было проще, чем зимой.

— Водку пить можешь, а курить нет, — ухмыльнулся Бардин.

— Да, водку пить могу, а курить нет. Странное дело, да? – Денис посмотрел на тлеющий кончик

сигареты. Дома, почему-то, курить не хотелось.

— Какие планы на жизнь?

— Нормальные. Документы мне сделали. Должны, как говорится, с руками и ногами взять.

Степаныч из отпуска выйдет, пойду к нему. – Бросил взгляд через плечо на теткиного мужа. Тот

затеял спор с отцом Вадима. Не сошлись два вояки во мнениях. – Говорит, через недельку, примерно.

— Отдыхай, пока есть возможность, приходи в себя, потом как закрутишься, не продохнуть.

— Смалите?

Как только Денис услышал за спиной голос отца, затушил сигарету. Не мог при нем курить. И сам не

понимал, но что-то внутри протестовало. Неудобно было. Стыдно, как в детстве. Крепко их с

Вадиком отец тогда прищучил. По одиннадцать лет им было.

— Что наговориться не можете? – Алексей обнял парней за плечи.

— Дядь Леш, тебе бы не пить. Нельзя же, — укорил Вадим.

— Можно, пятьдесят грамм коньячку всегда можно. Для сосудов, для семьи… Хватит шептаться