Страница 5 из 54
Онбросает мнеручку:
Осторожнее,а то ненарокомдомашку еюнапишешь.
Ловлюручку, пока онане врезаласьв мою ногу. –Эй! – Говорю я,поворачиваяськ Сэму. – Поаккуратнее!Что это еще заброски?
Сэмглядит на меня– у него странноевыражение лица.– Кассель,
голосу него тихий,проникновенный.– А ты не могпоговоритьза меня с Даникой?
Отвечаюне сразу; разглядываюручку, верчуее в руках, потомподнимаю глазана Сэма:
О чемже?
Скажи,что я прошупрощения,
говоритон. – Я все времяизвиняюсь. Незнаю, что ейнужно.
Что-нибудьслучилось?
Мывстретились,выпили кофе,но потом опятьначался тотже спор,
Сэмкачает головой.– Не понимаю.Ведь это онасолгала. Онаскрыла от меня,что она мастер.Наверно, вообщеникогда бы непризналась,если б ее братецне сболтнул.Но при этомпочему-то именноя все времяпрошу прощения.
В любыхотношенияхсуществуетбаланс сил.Иные из них –постояннаяборьба за власть.В других кто-тоиграет главнуюроль – причем,не всегда именнотот, кто считаетсебя главным.Потом, наверное,бывают и такиеотношения, гдеоба партнерана равных идаже не задумываются,кто главнее.Но я о такихничего не знаю.Я знаю одно:равновесиесил очень простонарушить. Всамом началеих отношенийСэм всегдаподчинялсяДанике. Но,разозлившись,он никак не могостановиться.
К томувремени, когдаСэм дозрелвыслушать ееизвинения,Даника ужерасхотелаизвиняться.Вот так они икувыркалисьвзад-впередв последниенескольконедель – никтоиз них не раскаивалсянастолько,чтобы другойсмягчился, всеизвиненияоказывалисьне вовремя, обане сомневались,что виноватне он, а другой.
Не знаю,означает лиэто, что ониокончательнорасстались.И Сэм тоже незнает.
Еслисам не понимаешь,за что извиняешься,на фиг тогдатакие извинения,
говорюя.
Сэмкачает головой:
Знаю.Я просто хочу,чтобы все былотак, как раньше.
Мнеслишком хорошознакомо эточувство. – Ичто же я долженей сказать?
Выяснихотя бы, как ямогу все исправить.
В егоголосе слышитсятакое отчаяние,что я соглашаюсь.Я попробую. Сэмдолжен понимать,что уже почтидошел до ручки,раз уж проситмоей помощив сердечныхделах. И незачемсыпать ему сольна раны.
Утромиду через двор,надеясь, чтокофе, которыйя проглотилв гостиной,скоро подействует,и тут замечаюсвою бывшуюдевушку, ОдриДолан – она очем-то болтаетс подругами.Медные волосыОдри блестятна солнце, словноновенькийпятак, а глазас укоризнойсмотрят наменя. Одна изподруг Одричто-то говорит– тихо, мне неслышно – а остальныесмеются.
Эй,Кассель,
кричитодна из девушек,и мне приходитсяобернуться.– Ставки ещепринимаешь?
Неа,
отвечаюя.
Видите,я стараюсь житьв мире с законом.Я стараюсь.
Иногдасам не понимаю,зачем я такбьюсь, чтобостаться здесь,в Уоллингфорде.Мои оценки –всегда намереннои неизменноочень средние– за последнийгод окончательнорухнули вниз.Да и в колледжя не собираюсь.Подумываю оЮликовой и отренинге, которыйпроходит мойбрат. Только-тои нужно, чтобросить школу.Просто оттягиваюнеизбежное.
Девушкаснова смеется,а Одри и остальныевторят ей.
Идусебе дальше.
Наразвитии мировойэтике мы немногоговорим опредвзятостижурналистикии о том, как этовлияет на нашобраз мыслей.Когда попросилипривести пример,Кевин Браунвспоминаетстатью о моейматери. Он считает,что слишкоммногие репортерыобвиняют Паттонав том, что еготак легко обдурили.
Онаже преступница,
говоритКевин. – Зачемпытаться выставитьдело так, будтогубернаторПаттон долженбыл знать, чтоего подружкапопытаетсяналожить нанего чары? Этоявный примерпопытки журналистадискредитироватьпострадавшего.Я бы не удивился,узнав, что ШандраСингер и надним поработала.
Кто-тохихикает.
Неподнимаю глазот стола, внимательноразглядываяручку, которуюдержу в руках,но тут слышустук мела подоске – этомистер Льюисспешит привестив пример недавниеновости изБоснии. Меняохватываетта страннаясосредоточенность,которая возникаеткогда все вокругсъеживаетсядо здесь и сейчас.Прошлое и будущеетают вдали.Только и слышно,как бегут мгновения,но тут раздаетсязвонок, и мытолпой устремляемсяв коридор.
Кевин,
тихоговорю я.
Оноборачивается,ухмыляясь. Мимонас бегут ученики,прижимая к себесумки и книги.Я вижу их боковымзрением – бегущиемимо цветныеполосы.
С такойсилой бью Кевинав челюсть, чтоудар отдаетсядо самых моихкостей.
Драка!– Вопят какие-томальчишки, ноподоспевшиеучителя оттаскиваютменя от Кевинапрежде чем онуспевает встать.
Дажене сопротивляюсь.Меня охватилооцепенение,но адреналинвсе еще бежитпо жилам, нервытак и искрятот желаниясделать что-нибудьеще. Что-нибудьи кому угодно.
Меняведут к декануи оставляюту дверей, сунувв руку листокбумаги. Сминаюего и швыряюв стену – какраз тут менявводят в кабинет.
Кабинетдекана Уортоназабит разнымибумагами. Деканявно удивился,увидев меня– он встает иснимает с кресла,стоящего возлестола, стопкупапок и журналовс кроссвордами.Жестом показывает,что я долженсесть. Обычно,в какие бынеприятностия ни влипал,меня тащатпрямиком кдиректрисе.
Дрался?– Спрашиваетдекан, поглядевна записку. –Это два взыскания– если дракузатеял ты.
Киваю.Не доверяюсебе, и потомуне хочу говорить.
Хочешьрассказать,что случилось?
Неособо, сэр,
отвечаюя. – Стукнулего. Просто…ничего не соображал.
Уортонкивает, словнобы обдумываямои слова. – Тыпонимаешь, чтоесли получишьеще одно взыскание,по любому поводу,тебя исключат?И вы не закончитешколу, мистерШарп.
Понимаю,сэр.
МистерБраун сейчаспридет. Он поведаетмне свою версиюслучившегося.Тебе точнобольше нечегодобавить?
Точно,сэр.
Хорошо,
деканУортон приподнимаеточки, чтобыможно былопомассироватьпереносицупальцами вкоричневойперчатке. –Тогда жди задверью.
Выхожуи сажусь настул передшкольным секретарем.Кевин проходитмимо меня вкабинет Уортонаи что-то бурчит.Кожа на егощеке приобрелалюбопытныйзеленоватыйоттенок. Синячищебудет что надо.
Сейчасскажет Уортону:«Не знаю, чтоэто нашло наКасселя. Простообезумел и все.Я его никак непровоцировал».
Несколькоминут спустяКевин уходит.Ухмыляется,глядя на меня.Я ухмыляюсьв ответ.
МистерШарп, войдите,пожалуйста.
Вхожу.Снова сажусьна стул и разглядываюстопки бумаг.Толкнуть разок,и все разлетитсяв разные стороны.
Васчто-то злит? –Спрашиваетдекан Уортон,словно бы читаямои мысли.
Открываюбыло рот, чтобывозразить, ноне могу. Можноподумать, будтоя так долгоносил в себезлость, чтодаже забыл, чтоже это такое.А вот Уортонсразу понял,что со мной.
Я простов ярости.
Думаюо том, что заставиломеня выбитьпистолет изрук убийцы. Отом, до чего жеприятно былодвинуть Кевинув челюсть. Отом, как же хочетсяделать этоснова и снова,почувствовать,как хрустяткости, какразбрызгиваетсякровь. О том,каково это –стоять над ними чувствовать,как кожа пылаетот ярости.
Нет,сэр,
выдавливаюя. С трудом сглатываю– потому чтосам не понимаю,когда же настолькоотстранилсяот самого себя.Я же понимал,что Сэм сердится,когда он говорило Данике. Почемуже не понял,что и сам тожезлюсь?
Уортоноткашливается.– Вам многопришлось пережить,начиная отсмерти братаи заканчиваянынешними…прегрешениямивашей матери.
Прегрешениями.
Мило.Киваю.
Нехочу, чтобы тыпошел по дорожке,с которой нетвозврата, Кассель.