Взлет черного лебедя

Ариэль нажала другую клавишу. Студия наполнилась шелестом дождя и раскатами грома, а затем прозвучали начальные аккорды «Riders on the Storm».[54] – Итак, – Ариэль вскочила с вертящегося кресла, и ее цепочки громко забряцали. – У меня заявок на грозовую музыку – минут на двадцать. Значит, есть свободное время.

– Она – новичок, не забывай, – заявил Оберон, шагая следом за Ариэль к лифту.

– Тем лучше, – и Ариэль приветливо мне улыбнулась. – Первый раз – всегда самый лучший, а нынче – просто идеальная ночь. Ветер с юга и ясно.

– А в чем, вообще, дело? – занервничала я, не понимая, с какой стати мы покинули студию.

– А вот и лифт, – произнесла Ариэль, игнорируя мой вопрос. – Последние посетители уже отбыли.

Я хотела сказать, что, в таком случае, смотровая площадка, конечно, закрыта. Кроме того, желающим туда попасть сначала необходимо спуститься вниз, в вестибюль. Но Оберон уже нарисовал на стикере цифру 86 в кружочке и прилепил листок на стенку кабины рядом с кнопками. Надпись мгновенно загорелась зеленым светом и слилась с панелью лифта. Оберон нажал на кружок, и мы поехали на восемьдесят шестой этаж. Открылись двери, и перед нами предстала безлюдная смотровая площадка.

Мы миновали сувенирные ларьки с мини‑моделями Эмпайр Стейт Билдинг и открытками Нью‑Йорка. Ариэль начала на ходу снимать цепочки с шеи и запястий. Она аккуратно укладывала их на прилавки. Когда мы поравнялись с главным выходом, Оберон бросил мне:

– Кажется, ключ у тебя.

– О… – Я виновато вытащила из кармана бумажку с надписью «Сезам, откройся» и прикрепила ее к двери, которая незамедлительно распахнулась. – Прости, что забрала его и присвоила себе.

– Не стоит извинений, – отозвался Оберон. – Я рад, что ты предусмотрительна. Сохрани ключ. Он тебе еще пригодится.

Я вовремя спрятала стикер – иначе вихрь вырвал бы его у меня из рук. Когда я приходила сюда вместе с Бекки, здесь тоже было ветрено, но не настолько. У меня закружилась голова. Огни, раскинувшиеся внизу, казались вторым ночным небом – отдельной галактикой, которая вращалась во внутреннем космосе.

– Хм… а может, стоило подождать, когда погода утихомирится! – прокричала я.

– Чепуха. – Ариэль даже не пришлось повышать голос. Похоже, порыв ветра подхватил ее слова и поднес их к моим ушам. – Поскольку он дует с юга, предлагаю начать с северной стороны.

– Что начать? – заорала я.

– Скоро узнаешь.

Мы пошли по кругу и наконец достигли северной стороны смотровой площадки. Небоскребы Нью‑Йорка тянулись вверх, как скалы, высеченные из света. Ариэль застыла у края площадки и схватилась за стальной поручень. Ветер разделил ее волосы на затылке, и я увидела татуировку в виде двух расправленных крыльев. Оберон встал рядом с Ариэль. Его дреды извивались около лица, будто змеи.

– Слышишь? – спросила Ариэль.

– Что?

– Закрой глаза и сосредоточься, – произнесла она и взяла меня за руку.

Я последовала ее совету. Шквал набрал силу, налетел… и ослабел. Спустя секунду все повторилось. Мало‑помалу я начала различать голос – не мужской и не женский, не молодой и не старый, не громкий и не тихий. Он баюкал и пробуждал, кричал и шептал. Он пел свою древнюю песню, но постоянно стремился к чему‑то новому.Он касался волосков на моих руках, наполнял легкие, барабанил по сердцу и шелестел в венах. Он продувал меня насквозь, будто я являлась музыкальным инструментом. Я открыла глаза и увидела ночной Нью‑Йорк. Он превратился в гигантский орган. Небоскребы уподобились клавишам, а длинные авеню – трубам, на которых играл ветер. Вихрь пролетал, задевая каждого, кто обитал здесь, и соединял между собой все молекулы. Меня переполняли эмоции – то ли страх, то ли восторг… А затем эти чувства словно приподняли меня и усадили верхом на поющую громадину. Но я в самом деле поднялась! Над поручнями стального парапета, над городом. Я успела уцепиться за поручень, но Ариэль укоризненно поцокала языком.

«Теперь ты в его власти, –раздался ее голос в моем сознании.  – Ветер внутри тебя. Не бойся. Пусть он несет тебя, а ты продолжай слушать, тогда ты не упадешь… а если что случится, помни, я – рядом и поддержу тебя».

Я рискнула искоса взглянуть на Ариэль, но она уже исчезла. От страха у меня зазвенело в ушах, и песня утихла. Я потеряла равновесие, но кто‑то потянул меня вверх.

«Лучше стать невидимкой, –пояснила Ариэль мысленно.  – А не то астрономы с ума сойдут».

Я поднесла к лицу ладонь, но увидела сквозь нее фары автомобилей, мчащихся по Пятой авеню. Мы с Ариэль мчались на север, оседлав ветер. Оберон остался на площадке Эмпайр Стейт Билдинг. В песню начали вплетаться другие голоса – бормотание супругов, возвращающихся домой на такси, пьяные прощания приятелей перед дверями баров, вздохи спящих горожан. Мы пронеслись над шпилями собора Святого Патрика и миновали зеленые мансарды отеля «Плаза». Потом под нами распростерся Центральный парк. Но с ним творилось нечто странное. Хотя ночь была сухой и ясной, но у самой земли стелился туман.

«Держись», – скомандовал голос моей наставницы.

Мне казалось, что я только этим и занимаюсь, но внезапно я ощутила рывок за руку, и мы начали снижаться к верхушкам деревьев. Я узнала безлюдный каток Вольман и главную лужайку. Все покрывала плотная серая мгла, напоминающая прокисшее молоко на остывшем кофе. Однако вскоре я различила тусклые разноцветные искры среди деревьев.

– Световые сильфы?

– Да, – подтвердила Ариэль вслух, и ее голос звучал печально. – Они летают гораздо медленнее, чем должны. Надо их проверить.

Мы спикировали вниз с такой скоростью, что у меня заложило уши, и начали лавировать среди голых ветвей. «Тут же нет никаких красок для сильфов», – подумала я. Я заметила лишь несколько бурых листьев на вязах, стоящих вдоль главной аллеи.

– По идее, им пора залечь в спячку, – пояснила Ариэль в ответ на мой невысказанный вопрос. – Здешняя стайка обычно зимует внутри оранжереи в зоопарке, а иногда в павильоне музея естествознания, где устраивают выставку бабочек.

Мы зависли над облетевшей веткой. Что‑то было переброшено через сук – вероятно, мусор… Приблизившись, и я увидела, что на коре лежит световой сильф. Бесцветный, серый и неподвижный. Его крылышки слегка шевелились и шуршали, как целлофан.

– Что с ним? – ахнула я.

– Не знаю… А вот еще один.

Теперь мы находили погибших сильфов везде. Хуже того: некоторые падали на землю, и ветер швырял их из стороны в сторону вместе с пластиковыми пакетами, обертками от еды и окурками. Эти бедняги уже распадались, превращаясь в пыль, которая смешивалась с густым туманом.

– Что их убило? – спросила я.

Ариэль вновь ответила мне мысленно: «Они напились тумана и умерли».А вслух она добавила:

– Нам лучше вернуться и сообщить все Оберону.

Мы набрали высоту. Лететь против ветра было труднее. И у нас совсем не осталось сил для разговоров. Восторг, испытанный мной в самом начале, испарился. Прислушиваясь к песне, я различала только чей‑то далекий плач.

ПОЕЗД ДО ТАРАСКОНА

Мы приземлились на смотровой площадке, и Ариэль сразу ввела Оберона в курс дела.

– Да, Отчаяние и Раздор в Нью‑Йорке, – медленно произнес Оберон. – Мы с Гарет уже видели мглу. Но сегодня ночью ни на реках, ни на заливе тумана не было. Полагаю, демоны трансформировались во что‑то другое.

Оберон широким жестом указал на ярко сияющие огни города, расстилавшегося внизу. Мы находились на южной стороне Эмпайр Стейт Билдинг и могли любоваться Ист‑Ривер, Нью‑Йоркским заливом и мостом Верразано Нэрроуз.

– Ди ухитрился отправить туман в парк, – подытожил Оберон. – Но как он его перемещает?

– Может, он что‑то прячет на Манхэттене? – предположила Ариэль.

Оберон покачал головой.

– Не факт. Однако он явно поднаторел в магии. Нужно выяснить, как именно он действует, и тогда мы выследим его самого.