Взлет черного лебедя

После этого я заполнила бланки медицинской страховки и решила выяснить, покроет ли полис визиты медицинской сестры на дом после выписки моего отца. Тогда же явился Зак Риз с пакетом из соседнего ресторанчика китайской кухни и всяческих вегетарианских блюд.

– Я посижу с ним, – пообещал мне Зак, вытаскивая контейнер с горячим супом. Я порадовалась, что Роман не останется в одиночестве и перестанет болтать с покойным Сан Леоном. Тем не менее я тайком заглянула в пакет – нет ли там спиртного.

Из больницы я ушла лишь в половине третьего. Мне едва хватило времени заскочить домой и переодеться в облегающую черную юбку, кашемировый джемпер цвета бургундского вина, шелковый шарф и сапоги на высоких каблуках. Я нарядилась для встречи с Уиллом Хьюзом. А еще надела старый дождевик, купленный мамой двадцать лет назад в Лондоне, и захватила зонтик. По прогнозу дождя не ожидалось, но дни наступили такие, что метеорологам верить не стоило.

Между тем, небо по‑прежнему было ясным, а у крыльца меня ждал «Роллс‑ройс» модели «Silver Cloud».[28] Когда водитель открыл дверцу, у меня появилось безотчетное желание развернуться и убежать. Я ничего не знала о Уилле Хьюзе. Я захотела встретиться с ним, поскольку предположила, что он сможет объяснить мне, где найти Джона Ди. Вдруг он с ним сотрудничал и каким‑то образом причастен к ограблению? Но я сразу же поняла, как глупы мои мысли. Зачем управляющему многомиллиардного хеджингового фонда красть две картины Писсарро и старинную серебряную шкатулку? Я скользнула на заднее сиденье и велела себе успокоиться.

Машина поехала на запад по Джейн‑стрит, потом повернула на север, на Вестсайд‑хайвей.

– Мы направляемся в офис мистера Хьюза? – поинтересовалась я.

– Мистер Хьюз работает в своей резиденции, – ответил водитель.

– О, – выдохнула я, занервничав. – А где он живет?

– На окраине.

Водитель посмотрел на меня в зеркало заднего вида. Глаза у него оказались темные и (к моему облегчению) совершенно нормальные.

Я откинулась на спинку обтянутого замшей сиденья и уставилась в окно на Гудзон, сверкающий в лучах декабрьского солнца. Набережную запрудили пешеходы и велосипедисты – благо теплая погода позволяла им расслабиться. Был самый обычный нью‑йоркский день. Я успокоилась и постаралась насладиться поездкой.

Но когда я заметила, что «Роллс‑ройс» движется к выезду на мост Джорджа Вашингтона, я заволновалась.

– Мы едем в Нью‑Джерси? – осведомилась я писклявым голосом.

На секунду я представила, как мое тело топят в болоте Нью‑Джерси, однако водитель быстро перестроился и мы продолжили путь на север, к Генри Гудзон Парквей. Вскоре мы оказались перед въездом в Клойстерс.[29]

– Только не говорите мне, – пробормотала я, – что мистер Хьюз здесь живет. Он богат, но я не думала, что он обитает в замке.

Шофер ничего не ответил. Теперь автомобиль медленно катил по парку мимо каменных средневековых башен Клойстерс. По субботам мы с мамой не раз приезжали сюда, бродили по гулким залам музея и садам с колоннадами. Моя мать готовилась к получению степени магистра французской средневековой литературы. Клойстерс, так же, как выращиваемая ею лаванда, напоминал ей о родной Франции. Порой она указывала на что‑нибудь и объясняла: «Эти камни переплыли океан, как и я». Поступив в колледж, я нередко бывала здесь и в поисках вдохновения рассматривала коллекции ювелирных изделий. Я подружилась с одним из библиотекарей, знакомым с моей мамой, в ту пору, когда готовила курсовую работу.

«Роллс‑ройс» миновал парк. Водитель вырулил на Форт‑Вашингтон‑авеню, повернул под прямым углом на Сто восемьдесят первую улицу и после еще одного поворота к бульвару Кабрини затормозил перед двенадцатиэтажным зданием.

– Вот он где обитает, – промямлила я. Шофер тактично молчал, пока я изучала взглядом сооружение из красного кирпича, украшенное белым гранитом. Однажды я читала в разделе «Times», посвященном недвижимости, статью об истории этого дома. Его построили на месте замка, принадлежащего британскому финансисту на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. Но громадный особняк сгорел дотла в тридцатые годы. Здешние квартиры славились своими габаритами и высокими потолками, в них имелись настоящие камины, а из окон открывался прекрасный вид на реку. Но я была удивлена тем, что Уилл Хьюз жил именно здесь.

– Я считала, что управляющие хеджинговых фондов предпочитают Парк‑авеню, – вымолвила я, когда водитель распахнул дверцу и подал руку, чтобы помочь мне выйти из «Роллс‑ройса». – Но здание великолепное. Романтичное.

– Мистер Хьюз будет рад услышать ваше мнение. Он привязан к своему жилищу, тем более что он – его владелец.

Шофер провел меня к каменному портику, украшенному лепниной в виде геральдического щита, который я видела на снимке. Спустя несколько секунд мы оказались в холле, где водитель кивком поприветствовал дворецкого. Вероятно, меня ожидали. Но вместо того, чтобы проводить меня к центральному лифту, меня пригласили к кабине с надписью «ЛИЧНЫЙ». Шофер помахал мне рукой и поклонился, когда двери начали закрываться.

– Погодите, а какой этаж? – крикнула я, но увидела, что никакой панели с кнопками тут не имеется. Еще миг – и лифт начал подниматься. «Наверное, в пентхаус», – подумала я, зажмурилась и сделала три глубоких вдоха в технике «уджайи» (мой учитель йоги называл это «дыханием океана»). Как ни странно, помогло. Кабина замерла, и я была спокойна. Я вышла в просторную гостиную, с трех сторон замкнутую окнами от пола до потолка. Я словно оказалась на вершине высокой башни. Передо мной простирался Гудзон и высились береговые скалы Нью‑Джерси, на юге виднелись небоскребы Манхэттена, а на севере – прямоугольная каменная башня Клойстерс. Стекла были тонированы – возможно, для того, чтобы приглушить солнечный свет. Я шагнула вперед, но внезапно мое внимание привлек портрет, висевший на стене возле лифта.

На картине был изображен молодой человек в наряде елизаветинских времен. Что‑то в его серебристо‑серых глазах заставило меня остановиться. Длинные волнистые светлые волосы, губы в форме лука Купидона, жестокая улыбка. Шея юноши ослепительно белела и выделялась на фоне черного воротника бархатного камзола. Слишком белоснежной выглядела и рука. Она покоилась на открытой книге, лежавшей поверх мраморного пьедестала. Приблизившись к холсту, я разглядела на пальце героя перстень – печатку с лебедем. Мое кольцо.Я поднесла руку к картине, чтобы сравнить украшения.

– Впечатляет, верно? – произнес голос у меня за спиной.

Я обернулась и остолбенела: мне померещилось, что юноша сошел с портрета. Но этот мужчина был одет современно. Белую рубашку, сшитую на заказ, дополняли полинявшие черные джинсы. Волосы у него оказались на пару тонов темнее и коротко подстрижены. Зато губы у обоих полностью совпадали. Что, если в нем живет та же жестокость? Но заготовленная для меня вежливая улыбка угасла, и я заметила в лице мужчины что‑то вроде удивления или ранимости.

– Гораздо более впечатляет ваша схожесть, – произнесла я, гадая, почему его испугало мое появление.

– Фамильное проклятие Хьюзов, – проговорил он, овладев собой, и протянул мне правую руку.

Он смотрел на меня слишком пристально. Наши кольца соприкоснулись, и я опустила взгляд. Может, так я спрячусь от силы, исходящей из его глаз? Я подумала, что он носит копию серебряной печатки, но нет – на пальце Уилла Хьюза красовался золотой перстень с черным плоским камнем.

– Пожалуйста, садитесь.

Он указал на низкий бархатный диван возле западных окон. Мебель в комнате была невысокой и изящной – полагаю, чтобы не мешать созерцанию видов. На стеклянном столике перед диваном возвышался хрустальный графин, два бокала и открытый лэптоп. По экрану ползли вверх цифры и знаки. «Биржевые данные», – пронеслось в моей голове. Однако символы были абсолютно загадочны и напомнили мне те, которые я разглядела внутри шкатулки. Хьюз закрыл лэптоп, налил янтарной жидкости в два бокала и устроился в кожаном офисном кресле с хромированными деталями. Потом наклонился и опять взял меня за руку. Жест получился очень интимным, и я практически ахнула, но поняла: он заинтересован моим украшением. Ну а я, к своему изумлению, не сопротивлялась.