Выскочка из отморозков

— Видно, достали до печенок, как ты умеешь…

— Я? Это меня все изводят. Я не хулиганю, только мщу! Но кто слушать станет? А легавому доказывать бесполезно.

— Тебе уже никто не верит, понимаешь? Исчерпал резерв. Мужику без того тяжко дышать. Ведь вот смотри, что случилось. Мент поверил мне, чужому, а тебе — нет! Потому как врешь часто, напропалую. Штаны позоришь, звание свое. И я ни одному твоему слову не верю.

— Ну и ладно!

— Тогда я звоню участковому, пусть забирает.

— А я ничего не утворил!

— С брехней не собираешься завязывать, а от нее все беды!

— Что толку говорить правду? Вот сказал честно — не хочу в школу, все равно заставил.

— Ты ж в училище собирался. Туда с тремя классами не возьмут.

— А зачем там знания? В армейке надо уметь хорошо стрелять и драться.

— Там техника! Самая новейшая! Ее всякий офицер должен знать и пользоваться.

— Какая техника? Суворовцы — это пехота!

— Во дремучий! Нынешние пехотные войска и прежние почти ничего общего меж собой не имеют. Те в сражения шли пешком. А сегодня как? Ты посмотри на их учения! Какое оружие, самоходки, а снаряжение? Нынешний пехотинец при желании самолет собьет. А ты говоришь, зачем им образование. Там с тремя классами только на кухне картошку чистить или в казарме прибирать! Да и в жизни, даже в зоне неграмотным очень тяжело приходится. В основном они чернорабочие. Мантулят, как негры, а получают гроши. Это всегда и везде было. Возьми даже нас, я и братья. Они сумели получить образование, работают на заводе мастерами. А я дураком остался!

— Вот это ты даешь! Семью нашу кормишь и тем инженерам помогаешь, приработок получают. И еще ты дурак? Им своего заработка и на жратву не хватило бы!

— Им достаточно, но семьи! И ведь у тебя когда–то будет. О том уже нынче думать надо.

— А я не хочу бабу и не женюсь никогда!

— Все мальчишки так говорят. Но, становясь парнями, меняют мнение. Посмотрим, что скажешь через пять лет, а то и раньше. Уже сегодня какую–то Ленку зацепил.

— Я не собираюсь на ней жениться, да и ни на ком!

— Это пока… Рано еще тебе. Да и не посмотрят на неграмотного. Таких сторонятся.

— Ты меня не уговаривай. Хочу или нет, придется в школу хилять. Иначе мент зашьет в мусориловку. Он предупредил заранее… Уж и не знаю, сколько выдержу, — пролепетал грустно.

— А ты влюбись!

— Зачем?

— Так легче учиться будет. Смысл появится, — посоветовал Герасим. И, переодевшись, пошел за дом, где под навесом стоял его круг.

Вскоре к нему подошел Борис. Сел рядом, искоса наблюдал за работой отчима.

Герасим делал кувшин. Старательно придавал ему форму, он рождался прямо в руках.

— Скажи, а ты любил в школе кого–нибудь? — спросил Борька.

— Да, уже в седьмом, когда она от меня за другую парту пересела. Пока была рядом, не видел и не замечал. А не стало, вроде как любимый окурок потерял. Но потом прошло. Зато братья со своими с самого детсада вместе. И тоже часто дрались, ругались, особо Аленка с Женькой. Друг другу наставят синяков с шишками и ходят счастливые. Он ее еще за день до росписи только мартышкой звал. Когда он мне сказал, что женится на Аленке, я даже не поверил.

— А его жена, кроме школы, училась еще?

— И Аленка, и Дарья сельхозинститут закончили. Агроном и ветврач. Только работают теперь в лабораториях научными сотрудниками. Дашка даже какую–то степень имеет. О ней часто в газетах пишут. Называют светилой науки. Аленка понезаметнее. Но ты посмотри, у нее дома среди зимы помидоры и огурцы зреют в теплице. И клубника свежая к каждому Новому году! А ведь простые деревенские девахи! Зато приди в дом! Всегда чисто, сытно, уютно и спокойно. В сарае Аленкина живность на все голоса пищит. У нее куры даже зимой несутся. А в теплицу Дарьи войди — не верится, что на дворе лютая зима. Они на своем участке возле дома имеют все и ничего не возят из деревни, кроме молока. Потому что нет в городе сенокоса, негде взять траву, а то бы и корову завели. Я их тоже еще с детства знал. Хозяйственными росли, умелыми и умными. Потому и в семьях лад. Умеют выслушать, уступить, понимают шутку, а главное — никогда не скандалят по мелочи, не ревнуют без причин и повода к первой встречной, не позорят своих мужей и себя грязными подозрениями.

— Во повезло им! Считай, с детства друг в дружку влюбились! — удивился Борька.

— Не знаю, как у них сладилось, но только оба поженились после институтов. Их на тот завод по распределению послали. Они и до сих пор там. И жены их не бегают с места на место. Однолюбы все, как один.

— А разве это плохо, когда мальчишку две девчонки любят?

— Тут кому как повезет. У нас один служил в Афгане. Так ему всякий раз по мешку писем приходило. Отвечать на все не успевал. Думали, что все от девок. А оказалось, он был детдомовцем. И даже влюбиться не успел, война помешала, а потом вовсе жизнь отняла. На все те письма мы ответили. Сообщили, — посуровел Герасим. Словно вспомнив, спросил: — А кто эти две, о каких говорил? Может, знаю?

— Ага! Деревенские они тоже. Ксюшка и Нинка!

— Ну что сказать? Ксюшка деловая! С отцом в город часто приезжает. Молоко, сметану, творог, масло, яйца привозят. Торговать девка умеет и копейку в руках держит цепко. На огороде и в доме управляется. Отец хвалился, что купил ей машину швейную, и Ксюха ему уже гору рубашек сшила. Нинка попроще, она боится людных мест. Все с бабкой на кухне стряпать учится. Без ее бабки ни одна свадьба в деревне не прошла, везде она помогала, и Нинка тоже. Вязать научилась. А вот с любовью, мне кажется, рановато им. Слишком мелкие. Еще бы лет пять.

— Зато как целуются, аж дух захватывает!

Герасим громко рассмеялся. За разговором незаметно вместе с Борькой они сделали десяток гладышей и пять кувшинов. Мальчишка отнес их на обжиг. Взялся за пепельницы и словно забыл, что возится с глиной, хотя руки в ней уже по локти, но Борька увлекся делом и разговором.

До прихода Натальи оставалось немного. Возле печки остывала после обжига посуда. Ее было, как никогда, много. Но Борька ничего не замечал.

— Слушай, Борь, давай–ка завтра за учебники. Ну ведь не дело это, чтоб твои деревенские девчонки стали грамотней тебя. Где мужская наша гордость? Не будем уступать бабам ни в чем? — подморгнул пасынку, а тот погрустнел.

— Значит, с машиной отложить придется? — вздохнул тяжело.

— Ничуть! Глянь, сколько мы с тобой сегодня сделали? Тут на целый день торговли!

— А меня возьмешь на базар?

— Тебе в школу.

— В выходной!

— Это само собой. И машину только вместе будем покупать. Когда своих одноклассников нагонишь, научу тебя водить машину. Но без хулиганства обойдись. Слышишь?

Герасим пошел готовить ужин, Борис принес дрова и воду, побежал в магазин за хлебом. Оттуда вернулся с двумя полными сумками харчей. Колбаса, сыр, масло топорщились поверх банок сгущенки.

— Где столько денег взял? — онемел Герасим.

— Нашел! Целых пятьсот рублей!

— Так тебе под ноги и бросили! — мрачнел мужик.

— Положили иль разиня обронила, зато я нашел!

— Снова за свое? У кого вытащил?

— Не воровал. Я давно из карманов не тащу!

— Откуда деньги? — свирепел Герасим. Он не верил. Его лоб покрылся холодным потом. Он ждал, что вот сейчас хлопнет калитка и разъяренный участковый, ворвавшись в дом, заберет мальчишку. — Борька! У кого украл?

Мальчишка разозлился:

— Почему, когда правду сказал, ты не веришь? Уж лучше б я их в подкожные, в свой заначник взял. И не знал бы ты ни хрена, не мотал мне душу! Что, если и я вот так к тебе стану? — Не захотел разбирать сумки и, хлопнув дверью, ушел в свою комнату.

Щелкнула калитка. Герасим в страхе глянул в окно. Но это Наталья вернулась с работы…

За стол сели все втроем. И Герасим, решив примириться с Борькой, сказал жене:

— Завтра сын решил за учебники взяться.

У Натальи ложка из рук вывалилась.

— Что случилось? — побледнели щеки, лоб.