Страница 78 из 99
Бросив друг на друга последний долгий взгляд, Веллингтон и Элиза вернулись к своим ролям Сент-Джонсов, снова перестав быть собой; сейчас они опять сидели в обеденном зале и наслаждались великолепным ужином.
Однако за столом нельзя было не заметить двух свободных мест, и каждый воспринимал это как предупреждение в собственный адрес.
Теперь кандидаты внимательно присматривались друг к другу. Пемброуки держались наиболее обособленно. Возможно, все дело было в военной подготовке мужа, в его умении оценить реальную угрозу для него самого и его жены. Если учесть наличие у них детей, они, видимо, сменили свои приоритеты в пользу желания просто пережить этот уик-энд. Натаниэль Пемброук остановил свой взгляд на Веллингтоне и сейчас оценивающе разглядывал его. Если бы у того в руках находился пистолет, Веллингтону обязательно захотелось бы куда-нибудь спрятаться.
Другая семейная пара, Коллинзы, заметно нервничала. Барнабус обливался потом, мертвенно-бледное лицо Ангелики на фоне ее белого вечернего платья придавали ей сходство с привидением. Оба они часто поглядывали по сторонам, тщетно стараясь сохранить вид активных и жаждущих вступить в общество кандидатов.
Веллингтон взглянул на Элизу; глаза ее по-прежнему были опущены.
— Послушайте, Сент-Джонс, — раздался рядом с ним знакомый голос.
Веллингтон промокнул рот салфеткой и ответил:
— Лорд Дивейн.
— Вздор, приятель, зовите меня Бартоломью. Зачем же так официально... — Он сделал паузу, а после тихого «Ага!» понимающе улыбнулся. — Можете не беспокоиться, старина, насчет своей кандидатуры на это место. Вы уже многих здесь заставили обратить на себя внимание и сделать на вас ставку.
— И сейчас тоже?
— Конечно, — заверил его Дивейн. — Помимо того, что у вас восхитительная жена, вы демонстрируете крепкий характер. Ценное качество для нашего общества.
— Что ж, — сказал Веллингтон, тихо вздохнув, — тогда, полагаю, это должно означать, что мои мозги останутся у меня в голове.
Дивейн ухмыльнулся.
— У нас есть свои правила и традиции, старина. Вы должны это понимать.
— Я понимаю, хотя и нахожу ваши ритуалы посвящения довольно жесткими.
Дивейн кивнул.
— Так и должно быть. Когда вы услышите то, что Хавелок собирается сказать сегодня ночью, вы все поймете.
— Жду с нетерпением, — как можно спокойнее ответил Веллингтон, бросив быстрый взгляд в сторону доктора.
На этот раз доктор Хавелок уже ждал всех за столом, лицо его было радушным и довольным, без каких либо следов раскаяния после недавней зверской расправы над журналистами. Сейчас он с удовольствием ел первое блюдо вместе со всеми остальными, несмотря на царившую за ужином напряженную атмосферу. Веллингтон обвел глазами зал и тут заметил, что здесь как будто стало просторнее. Может быть, это было связано с отсутствием одной пары? Нет. Свет газовых ламп отражался от висевших на стенах зеркал для слуг. В зеркалах этих виднелась искривленная обстановка комнаты, потому что самих слуг перед ними не было. Позади трона Хавелока, где обычно стояли еще двое лакеев, сейчас возвышались два бронзовых обелиска, достигавшие пояса единственного дворецкого, присутствовавшего в зале. Холодные закуски были поданы, налили по первому бокалу вина; но теперь среди гостей оставался только один внушительный дворецкий, который никогда далеко не отходил от Хавелока. Он стоял так же неподвижно, как и два обелиска.
— Добрый вечер, братья и кандидаты, — заговорил Хавелок, призвав всех к тишине. — Я понимаю, что тем, кто знает меня хорошо, мое присутствие здесь и эта моя вспышка красноречия могут показаться нехарактерными; но, с другой стороны, братья, когда я соблюдал условности?
Послышался вежливый смех, в котором угадывались нотки мрачных опасений.
— Причина моего присутствия здесь проста: я хочу видеть вашу реакцию. — Хавелок повернулся к дворецкому. — Пирсон, можете начинать.
Угрюмый дворецкий подошел к одному из обелисков и, протянув руку, поднял находящийся позади него рычаг; действия его вызвали веселое оживление некоторых дам за столом. Когда рычаг зафиксировался в верхнем положении, из отверстий с обеих сторон показались серебристо-перламутровые сопла. Послышалось громкое шипение, и дамы дружно охнули; но затем раздались возгласы удивления и ужаса, когда металлические пластины сдвинулись в сторону и из корпуса вытянулись похожие на скелет руки и ноги, сделанные из телескопических трубок, шестеренок и поршней. Верхняя часть обелиска повернулась, превратившись в угловатое лицо с глубокими впадинами глазниц и решеткой на месте рта, светившейся призрачным ярко-изумрудным светом, а Пирсон тем временем поднял рычаг второго обелиска.
Хавелок смотрел на исполненные шока и ужаса лица гостей с восторгом ребенка рождественским утром.
Веллингтон старался следить за их главной целью, однако новые устройства интересовали его гораздо больше. Он буквально чувствовал их прохладную наружную поверхность — он сам так долго добивался подобного эффекта; трансформации автоматов все сильнее поглощали его внимание.
Когда они начали двигаться сами по себе, он почувствовал, как плечи его выпрямляются, а в груди закипает радость. Эти создания были просто великолепны! Ему показалось, что он услышал, как Элиза восхищенно вздохнула, но мгновением позже он понял, что звук этот слетел с его собственных губ.
В этот момент их взгляды с Хавелоком встретились. Этот человек смотрел прямо ему в глаза, и улыбка его становилась все шире. Он с заговорщическим видом кивнул Веллингтону. Его простой жест означал: «Я вижу, что вы понимаете». Хавелок не отводил взгляда от Веллингтона, пока по обе стороны от него не встали два восьмифутовых автомата.
— Я даю вам новую прислугу на этот вечер, друзья мои. Я даю вам будущее, — провозгласил он голосом отца, объявляющего о рождении своего ребенка. — Будущее, о котором общество так долго мечтало, — они воплотят его в жизнь. Но прежде чем это станет реальностью...
Его палец щелкнул единственным выключателем на запястье ближайшего к нему «слуги», и зеленое сияние внутри его черепа на миг вспыхнуло. Хавелок повторил то же самое со вторым автоматом, и оба они двинулись из комнаты со странным изяществом, несколько неожиданным, учитывая их впечатляющую комплекцию и рост.
— ...поужинаем сначала? Пожалуйста, вернитесь все на свои места.
И снова была подана прекрасная еда — овощи, зелень, дичь, барашек и отличное вино, которое, казалось, никогда не кончится. Все было также восхитительно, как и в предыдущий вечер, хотя безмятежная беседа и любезности периодически прерывались, когда в обеденный зал медленно входили грозные механические монстры. Поразительно, но автоматы были в состоянии выполнять обязанности слуг во время ужина ничуть не хуже, чем люди. Казалось, были учтены все задержки, связанные с их размерами.
Но дело было еще и во внешнем виде этих автоматов. Несколько жен членов братства — и даже некоторые мужчины из общества — бледнели, когда эти создания обслуживали их. Разговаривавшие резко замолкали, когда между ними просовывалась металлическая рука, чтобы подлить им вина. Веллингтону казалось любопытным, что, если к домашней прислуге отношение было как к вспомогательным приспособлениям для привилегированных, механических слуг это касалось еще в большей степени. Они не были одушевленными, не обладали рассудком или каким-либо сознанием. У них не было самомнения, которое можно было задеть. Никаких слабостей или уязвимых мест. Если у них выдастся неудачный день, их можно просто направить в ремонт. Эти автоматы действительно являлись приспособлениями.
Единственное преимущество, которое оставалось у старомодной домашней прислуги перед новомодной, — это ее невидимость. Высшему классу было легко и просто не обращать внимания на низший класс. Сложный аппарат из гидравлической системы, медных цилиндров, насосов и вращающихся шестеренок игнорировать было сложнее, особенно если этот аппарат влезает между вами и вашей женой, чтобы наполнить ваши бокалы.