Искатели счастья

− У тебя даже ноги стройные! − выпалил я самыйвеский аргумент.

− Ты хочешь меня обидеть? − Почему-то надуласьона.

− Что ты, Зоя, нет! Как можно. Просто, наверное, я неумею делать комплименты.

− Тогда ладно, прощаю. − Она подняла на менясвои огромные глаза цвета спелой вишни. О, сколько нерастраченной нежности прочеля в этом взгляде! Как сдавило сердце от накатившей теплой волны!

Мы поговорили еще о чем-то, и я решил: теперь-то уж точномогу за ней поухаживать. Ан нет, приглашение погулять завтра вечером, девушкане приняла, сославшись на занятость.

Настали мучительные дни. Это напоминало болезнь! Всюду, гдебы я ни находился, передо мной стояли вишневые глаза девушки Зои. Ее гибкиеруки с длинными тонкими пальцами тянулись ко мне, я пытался их поймать, но ониускользали. Тонкая фигурка то приближалась и обдавала жаром, то вдруг удаляласьи таяла в лиловом тумане. Со мной такое происходило впервые. Наверное потому,что я превращался в мужчину, и моё новое существо требовало в общении сдевочками нечто иного, чем раньше. Зоя притягивала меня властно, как магнитжелезку. Сладость неясных желаний сменялась горечью потери. В моем воображенииона была одновременно белоснежной лилией, черной лебедью, ядовитым плющом инеуловимой феей из красивой сказки.

 «Колизей»

Между моим и Лешкиным домом находился странный район. Внароде он прозывался «Колизеем». Единственный объект социально-культурногоназначения в том краю, отдаленно напоминавший Римский Колизей, был стадион. Полуразрушенныеего трибуны размещались полукругом с трех сторон. Соревнования там проходилиредко, зато местными бандами использовался почти круглосуточно. Место это почтиникогда не посещалось милицией, о нем ходила дурная слава. Даже днем проходитьмимо было жутковато.

Однажды мы засиделись у Лешки допоздна, и его мать заставиласына проводить меня до дому. Лешка ворчливо оделся и повел меня не на остановкутроллейбуса, а мимо «Колизея». Освещение здесь всегда отсутствовало, потому чтолампы фонарей беспощадно разбивались под вопли: «темнота − друг молодежи!»Чтобы не утонуть в грязевых лужах, Лешка освещал наш опасный путь фонариком. Мывнимательно смотрели под ноги, старательно обходили грязь…

Вдруг от темноты отделилась «группа товарищей» и молча насокружила. Луч фонарика метнулся по фигурам в телогрейках и по лицам людей. Мнеони показались монстрами, вышедшими из ада. К нам вразвалочку подошел высокийпарень с уродливым бугристым лицом и дохнул густым перегаром: «Закурить есть?»Мне приблизительно было известно, что за этим последует. Поэтому я мысленнорешал вопрос: дать стрекача или вступить в неравную схватку? …И вдруг:

− Фофан, ты что не узнал меня? − спросил Леша,осветив себе лицо.

− Лешка, что ли? − хрипло отозвался тот. −А это кто?

− Мой друг Юрка. Новенький. Недавно переехал издругого города.

− А чего же он не проставился, если новенький? Тычего, малый, порядков не знаешь?

− Ну не успел еще. Проставится, не волнуйся.

− Даю три дня, − сурово прохрипел Фофан, глядямне в глаза. − Три бомбы «Солнцедара» или ящик пива. Понял?

Молча «группа товарищей» расступилась и пропустила нас.Молча дошли мы до подъезда.

− У тебя деньги есть? − спросил Леша.

− Откуда? − ответил я сокрушенно.

− Давай что-нибудь загоним, − сказал Леша.− Книги можно или пласты.

− У меня из пластов только «Кругозор». Ты же знаешь… Акниги продавать родители не позволят.

− Объясни им. Жить-то хочется.

− Ладно. Посмотрим.

− Пока.

− Давай.

К родителям обращаться я не стал. Решил посоветоваться сучителем физкультуры Димычем. Мужиком он выглядел бывалым, в шрамах и наколках.К тому же он меня уважал и часто выдвигал на городские соревнования.

После уроков я зашел в спортзал и объяснил ему своюситуацию. Димыч спокойно выслушал, похлопал меня по плечу и сказал:

− Значит так. Ты, Юра, парень крепкий, спортивный.Тебе проставляться стыдно, понимаешь? Ты должен драться, а то они тебя зашестерку держать станут. Так и будешь всю жизнь им бутылки таскать. Это Лешкаим свой. Они в один детсад бегали. И отец у него при власти. А тебе нужно себяпоставить, заставить уважать.

− Да они там всегда бандами шастают. Что я могу с пятью-семьюуродами сделать?

− Значит так. Биться будешь с одним. Понял! Я пойду стобой и прослежу, чтобы все было по закону. А сейчас я тебя кое-чему научу.

Димыч распустил секцию легкоатлетов и повел меня в свойкабинет. Здесь у него висел боксерский мешок. Он достал из шкафа две парыжестких перчаток по 14 унций, и началась тренировка. Думаю, если бы кто-нибудьиз школьного начальства узнал, чему он меня учил, Димычу пришлось бы искать другоеместо работы. Он обучал не боксу, а драке, жестокой и беспощадной. Эти три днятренировок дали мне самое главное − уверенность в своих силах ибесстрашие. Самое необходимое, чему я научился − это входить в состояниебоевой ярости.

Вечером, через три дня после той роковой встречи с Фофаном,я в жестких туристических ботинках с металлическими накладками на мысу,телогрейке с чужого плеча и с пустыми руками пошел на битву. Димыч обещал находитьсяв укрытии и появиться на поле боя в случае нарушения законов честной драки. Помере приближения к «Колизею», я делал всё, чтобы мой животный страхпереплавился в боевую ярость. Делал всё, как учил меня Димыч.

− Не вижу бутылок с вином, − прохрипел изтемноты Фофан.

− Я драться буду, − услышал будто со сторонысвой голос, ставший чужим, − только один-на-один, по-честному.

− Фартовый, значит, − прошипел Фофан. −Тогда ладно. Жирный, сделай этого фраера.

Я стоял на месте, куда едва достигал рассеянный светближайшего фонаря. К тому же из облаков вышла полная луна. Ко мне из-подтрибуны вышел парень, который на миг показался мне огромным. Тут я вспомнилслова Димыча, что не стоит бояться крупных соперников − их мышцы болеескованы, они флегматичны и малоподвижны. Самые опасные − это поджарыешустрики.

Пока Жирный стоял напротив и нудно сквернословил, я следилза его руками. Как я и ожидал, он неуклюже шагнул ко мне − и в мою головуполетел его кулак. Я уклонился вправо и левой рукой нанес ему встречный удар вживот, затем сразу правой скользящий удар в висок. Моя левая нога сама собойвстретила его лицо снизу, а правая заехала в ягодицу. Мой соперник рухнул начетвереньки в грязь. Ко мне из темноты выскочил разъяренный Фофан, но я успелшагнуть к нему на встречу и нанес быстрые удары в нос и горло. Он замер, задыхаясь,подняв лицо к небу. Из-под носа по губам и подбородку лилась черная в светелуны струйка крови.

 Из темноты выскочили еще трое и окружили меня. Я ждалпоявления Димыча, ждал подлого удара сзади и последующего избиения ногами. Вертелсяволчком, подпрыгивал то к одному, то к другому, но они трусливо отступали.Сердце бешено колотилось, страх полностью улетучился. В груди клокотала одналишь ярость и абсолютная готовность ко всему!

− Стоять! − прохрипел Фофан, вернувший себевозможность говорить. − Юрка, ты чего, гад, меня ударил?

− Прости, но я ждал твоего удара, и просто упредилего.

− А-а-а! Вона как! − кивнул Фофан, вытирая кровьрукавом телогрейки. − Правильно сделал. А то бы я тебя точно треснул.

− А как же наш уговор «один-на-один»?

− Да иди ты со своим уговором! Мне выпить хочется, аты без бутылки пришел. Понял?! Жирный, ты очнулся? − обратился он к толстяку.Тот вяло поднимался и отряхивал грязь. − Добей гада!

− Лучше не стоит, − сказал я. − Не видишь,он в нокдауне.

Жирный чуть наклонился и с разгиба направил кулак в сторонумоего лица. Я чуть уклонился, но удар достался моему левому плечу. Там что-тохрустнуло. И тут ярость взорвалась во мне, кровь закипела, и я набросился наЖирного, нанося удары слева и справа. Тот снова рухнул. Я склонился над ним ипродолжал наносить удары. Ничего не соображал, ничего не боялся. Лишь бил ибил, безжалостно и тупо. Вдруг мне в плечо вцепилась крепкая рука и отшвырнулапрочь от поверженного противника. Я уже собрался нанести удар тому, кто меняодернул, но резко остановился. Мне в лицо весело улыбался Димыч.