Искатели счастья

Да!.. Передо мной стояла «другиня» детства Ирэн! Онахлопнула меня по плечу, обняла и чмокнула в щеку.

− Юрка! Юрочка! Каким ты стал!

− Ирэнушка, девочка моя, да ты стала еще красивей.Просто дух захватывает!

− Что же ты отпустил меня? Я ведь была влюблена в тебяпо самые средние уши!

− Ну, ты сказала! Да я рядом с такой красавицейчувствовал себя юнцом безусым, как жеребенок перед элитной лошадкой.

− Брось ты, Юрочка! Я смотрела на тебя, как набогатыря. Ты для меня всегда был идеалом мужчины. Ничего-то ты в женщинах непонимаешь.

− Ну а ты как здесь? Освоилась?

− Да, я тут уже своя в доску. Пойдем, с женихомпознакомлю. Оценишь. Если не понравится, − брошу. Чес-слово!

И вот мы с Олегом внедрились в их компанию. Олег веселощебетал с симпатичной девушкой. Я молчал. Пока Ирэн меня  представляла, −меня буровили цепкие глаза Виктора − жениха Ирины. Олег хлопнул в ладошии сказал:

− Отгадайте, кто это? − Он посмотрел наокружающих исподлобья и стал водить зрачками слева направо и обратно, какрадар.

− Витюша! − вскрикнула соседка Олега. −Вылитый Витя-чекист.

Рассекреченный контрразведчик едва заметно скрипнул зубами,но лицом почти не изменился. Этот мужик напоминал мне белого волка. Белого− потому что блондин, волка − потому что в его облике сквозиласкрытая свирепость.

− Ну как он тебе? − спросила Ирэн.

− Ты хочешь услышать сладкую ложь или горькую правду?− прошептал я.

− Понятно!.. − протянула она. − И почему?

− Волчара, − выдохнул я. − Такому глоткуперегрызть, как мне стакан кефира выпить.

− Как раз это мне нравится больше всего, −призналась она.

− Вот и читай вам после этого стихи, − пробурчаля. − Ну, тогда… вперед в ЗАГС.

− Сейчас не получится. Он женат.

− Сочувствую. А как у тебя всё остальное?

− Нормально. Учусь на заочном. Работаю в Кремле. Тызаходи при случае. Я сижу в секретариате филармонии. Там весело. Знаменитостиразные косяками шастают. Ты знаешь, Юра, я очень рада, что тебя встретила. Яведь, кажется, до сих пор к тебе… не равнодушна.

− И я…

− Да и это… Приятно, что где-то рядом находитсяхороший человек. Из нашего детства. Понимаешь?

− Конечно. Только… Пожалуйста, не прижимайся ко мне, ато у меня возникают к тебе чувства отнюдь не детские. Пощади.

− Ладно. − Отодвинулась она. − Такнормально? А ты что, все еще в мальчиках ходишь?

− Надеюсь это состояние продлить до самой свадьбы.

− Реликт! − Вспыхнула она. Потом нахмурилась итихо произнесла: − Кажется, я завидую твоей избраннице. Ты как всегда −лучший.

− Знаешь, Ириш, когда между нами исчезает этот животныйбарьер, ты становишься для меня очень близким человеком. Думаю, что дружба всёже выше влюбленности.

− Ага, − сказала она баском, − Это каквместо спирта − земляничное мороженое. Палач

Лёва, который ездил с нами в Прибалтику, жил на Ковалихе вчастном секторе. Иногда я к нему заезжал в гости. Его хозяйка тетя Лизаработала кондуктором трамвая, а её дочь Валя − в канцелярском отделеунивермага. Этим объяснялся постоянный избыток у Лёвы дефицитных общих тетрадейи ватмана. Он иногда делился с сокурсниками дефицитом по цене нижегосударственной.

В тот вечер я заехал к нему еще и для того, чтобыразобраться с интегралами, в которых математически одаренный Лёва купался будтов собственном пруду − весело и шумно. В доме как всегда шумело застолье.Дело в том, что Валя пребывала в возрасте невесты, поэтому смотрины с чередой жениховздесь практически никогда не прекращались.

Мы с Лёвой посидели пару часов над тетрадками с интегралами,и у меня в голове началось легкое кружение. Интегралы извивались перед моим затуманеннымвзором, как черви и шипели по-змеиному: «Ну что тебе не понятно? Интеграл е-иксна дэ-икс равен е-икс. Тупица!» Я предложил прогуляться. Но тут в дверь нашейкомнаты энергично постучала кондуктор тетя Лиза и громко пригласила нас застол. Причем, меня потащила за руку, видимо, в качестве очередного соискателяруки ее дочери.

За столом кроме матери с дочкой сидел коренастый парень сбордовым лицом и мокрыми волосами. Валя сидела рядом и, подперев щеку, изо всехсил изображала внимание к словам соискателя. Наше с Лёвой появление прервалоречь оратора. Нам положили котлет, винегрета, соленых грибов. Я как всегдапринялся рассказывать веселую историю. Валя сверкала в мою сторонупокрасневшими глазами, а я неотрывно смотрел на висячую бородавку на ее носу.

Парень с бордовым лицом по имени Вова погрустнел. Наконец,исчерпав запас красноречия, я приступил к жадному поглощению закуски.Соискатель воспрянул духом и продолжил свой рассказ. Я был настолько голоден,что набросился на котлеты с винегретом и сквозь урчание в животе и клацаньесобственных зубов схватывал лишь отрывки его рассказа: «…получил штатноеоружие…», «…веду заключенного в комнату исполнения приговора…», «…заключенныйзатрясся и намочил штаны…», «… я протянул руку и выстрелил в затылок…».

Последняя фраза остановила мощное движение моей нижнейчелюсти, и я застыл. Вова смотрел на меня, на Валю, тетю Лизу и в полной тишинеупивался всеобщим ступором. Я с трудом проглотил недожеваную котлету, запилтоматным соком и задумался. Значит, сижу я за одним столом с палачом? Толькоэтого не хватало.

Рассказчик, видимо, как всякий слабый человек, нуждался всамоутверждении. И, судя по всему, единственное неординарное, что случилось вего жизни, был расстрел заключенных. И, стало быть, именно этим Вова усиленновлюбляет в себя несчастную девушку с бородавкой на носу, неказистую, но добруюи ищущую натуру.

Невеста вскочила и суетливо затрусила в сени, где в прохладетомились эмалированные ведра с соленостями. Я под шумок вышел вослед и, прикрывза собой дверь, спросил девушку:

− Валюш, ты поняла, что он палач?

− А что такого?

− Тебе не страшно? Он же рукой, которой расстреливаллюдей, будет тебя обнимать.

− Ну и пусть, − буркнула она, опустив глаза.− Зато он меня любит. Ты-то вон мне в любви не объясняешься, а Вова уже…

− Заяц-зайчиха, палач-палачиха, − мстительноскаламбурил я. − Ладно, валяй. Тебе жить.

Тетя Лиза энергично ворвалась в сени и потащила меня с Лёвойна улицу. «Я провожу ребят, а потом на смену до утра! А вы культурно отдыхайте!»− бросила она дочери и соискателю. И вытолкала нас из дому.

− Юрка! − Хлопнула она меня по плечу. − Тычего Вальке жизнь портишь? Не видишь, у них всё срастается!

− Так ведь палач!.. − вздохнул я.

− Ну и ладно. Нам-то что. Лишь бы человек был хороший.Ты не встревай, ладно?

− Да ладно. Не буду.

− Пойдемте, я вас на трамвае бесплатно прокачу.

− Пойдем.

Мы сели в чешский вагон трамвая на мягкие сиденья и затихли.От тепла и сытости я скоро задремал и мне приснился сон.

Завершив работу, палач сдал инструмент каптерщику,переоделся в повседневный костюм и вышел на улицу. Солнечный свет полоснул поглазам и на миг ослепил. Зажмурившись, он подумал: не забыть купить батон наужин. Вчера после сериала он «накрутил» котлет из парной телятины, сварилгречневую кашу, поставил бутылку пива в холодильник − только хлеба нехватало. Он поморгал, привык к свету и не спеша отправился домой.

В голове звучала давно забытая песня: «Рабочий деньзакончен, можно отдохнуть. В тени бульваров вволю воздуха глотнуть. Наперекрестке шумных улиц, у витрин, я как и прежде, как и прежде всё один…»Сердце слегка кольнуло. Люди, как узнавали о его профессии, почему-то начиналисторониться. Хоть, если трезво рассудить, чем она хуже любой другой? Кому-тонадо и человеческий мусор убирать, раз государство так решило. А он «человекгосударев».

Вспомнился нынешний приговоренный. Странный парень! Впоследние минуты обычно или впадают в истерику, или в ступор. Сегодняшний былспокойным, даже улыбался, чуть грустно. Он сказал: «Давай покончим с этимпоскорей. Что-то я так устал». Другие цепляются за каждую секунду жизни. Инойраз пальцы не расцепишь… А этот последнюю рюмку водки пить отказался, сигаретуне взял. Священнику, правда, исповедался как-то очень проникновенно. И такпреспокойно отдал себя в руки палачу. Пожалуй, это даже уважение вызывает. Дажевыстрел в его бритый затылок прозвучал как-то особенно мягко.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.