Инферно Габриеля

Какие мысли возникли в голове Эмерсона, когда он об-наружил и прочел ее записку? Несколько глотков текилы упростили вопрос: «Что он должен думать обо мне сейчас?»

Ответа Джулия не знала. Мозг, подхлестнутый текилой, требовал действий. А может, собрать вещи, погрузиться в междугородний автобус и отправиться в Селинсгроув, чтобы только больше не встречаться с ним? Ей и сейчас было стыд¬но, что в тот злополучный день она не догадалась, с кем и о ком профессор Эмерсон говорил по телефону. Но она и подумать не могла, что рак вновь накинется на Грейс. Смерть Грейс вообще казалась Джулии чем-то нереальным. И что это был за жуткий день? Почему его так взбесила ее невни¬мательность? Джулию просто шокировала его враждебность. Но еще более шокирующим было видеть, как он плачет. Ею тогда двигало единственное желание — войти в кабинет и утешить. Вполне человеческое желание. Оно заслонило все ее мысли, и только поэтому она не догадалась о причине профессорского горя.

А во что вылилось это «вполне человеческое желание»? Профессор Эмерсон только-только узнал страшную новость: умерла его любимая мать. Он мучается от сознания, что не успел проститься с нею и сказать, как он ее любит. Позво¬нивший ему — скорее всего, это был его братец Скотт — под¬ливает масла в огонь, упрекая Габриеля в черствости и эго¬изме. Профессор Эмерсон готов все бросить и мчаться в аэ¬ропорт, надеясь поспеть на похороны. И вот тут-то, выбежав из кабинета, он замечает ее записку с извинениями и… па¬рой слов, написанных Полом на обратной стороне бумажно¬го клочка.

Редкостный идиотизм.

Джулию удивило, что профессор тут же не вычеркнул ее из числа своих аспирантов. «Возможно, он меня вспом¬нил». Мысль была ободряющая. Глотнув текилы, Джулия попробовала развить ее дальше, но не смогла. Текила оказа¬лась сильнее, и мисс Митчелл отключилась, заснув прямо на полу.

Прошло две недели. Душевное состояние Джулии не- сколько улучшилось, хотя ощущение, что ее будущее висит на волоске, не проходило. Она почти ежедневно проверяла свой факультетский почтовый ящик, ожидая найти там уве-домление об отчислении. Мысль самой забрать документы и вернуться домой она отвергла. Она не такая трусиха и вы-держит этот удар судьбы.

Джулия не отрицала, что болезненно застенчива и крас-неет, будто школьница. Но это не мешало ей быть упрямой и целеустремленной. Она безумно хотела изучать творчество Данте и была готова удержаться в Торонтском университете любой ценой. Даже сделав Пола своим соучастником. Прав¬да, он пока об этом не знал.

Убедившись, что в ее ящике нет ничего, кроме обычной бумажной дребедени, Джулия облегченно вздохнула. Ин-формационные листки отправились в ближайшую мусорную корзину, а сама Джулия собралась навестить факультетскую библиотеку.

— Джулианна? Можно вас на минуточку? — окликнула ее в коридоре миссис Дженкинс, миловидная пожилая да¬ма, факультетский референт. Джулия остановилась. — Ска¬жите, у вас были какие-то сложности с профессором Эмер¬соном?

— У меня?.. Н-не знаю. — Джулия мгновенно покрасне¬ла и принялась отчаянно кусать изнутри собственный рот.

— Профессор Эмерсон прислал мне утром два электрон-ных письма с настоятельной просьбой, чтобы вы зашли к не-му, как только он вернется. Обычно я не вмешиваюсь в дела профессоров. Они сами назначают встречи своим аспиран¬там. Уж не знаю почему, но профессор Эмерсон пожелал, чтобы я не только уведомила вас о встрече, но и сделала за¬пись о ней в вашем личном деле.

Джулия кивнула и полезла в рюкзак за органайзером.

О том, какими эпитетами наградил ее профессор в этих пись-мах, она старалась не думать.

— Так вы готовы встретиться с ним завтра? — спросила миссис Дженкинс.

— Как? Уже завтра? — упавшим голосом пролепетала Джулия.

— Он возвращается сегодня вечером и завтра, к четы¬рем, будет ждать вас у себя в кабинете. Вы сможете прийти? Я должна сообщить профессору ваш ответ.

Джулия кивнула и пометила время у себя в органайзере, всем видом показывая, что ничуть не удивлена.

— Профессор не сказал, зачем вы ему понадобились. Но добавил, что у него есть серьезные основания с вами встре-титься. Я сама теряюсь в догадках, — растерянно добавила миссис Дженкинс, отпуская Джулию.

В библиотеку Джулия не пошла. Она вернулась домой, чтобы собрать вещи, взяв себе в помощницы «сеньориту Те¬килу».

К утру основная часть имущества Джулии была упакована в два больших чемодана. Не желая признаваться в поражении ни себе, ни бутылке с текилой, часть вещей девушка остави¬ла несобранными. Успеется. Сейчас Джулия сидела на стуле и по детской привычке вращала большими пальцами. Ее на¬тура требовала действий. Тупо сидеть и тянуть время до ви¬зита к Эмерсону она не могла. Приложиться к текиле нака¬нуне визита — тем более. Поскольку с другими аспирантами она еще не успела подружиться, то ей оставалось только од¬но: убрать квартиру, так и не ставшую ей домом.

Но и это занятие не заняло много времени. Вскоре все бы¬ло отмыто, отчищено, доведено до блеска и благоухало лимо¬ном. Джулия имела все основания гордиться собой. Наспех собрав рюкзак, она вышла и с гордо поднятой головой от¬правилась на встречу с экзекутором Эмерсоном.

А профессор уже шагал по факультетским коридорам, за-ставляя коллег и аспирантов жаться к стенам и уступать ему дорогу. Настроение у него было на редкость скверным, и ни у кого не хватало мужества заговорить с хмурым профессором.

Вce это имело вполне объяснимые причины. Дни, прове- денные в родных местах, были омрачены не только смертью матери, но и бесконечными перепалками с живыми и здрав- ствующими родственниками. Он плохо спал, а вчерашнюю ночь вообще провел без сна. Боги авиакомпании «Эр Кана- да” прокляли его, усадив рядом с отцом двухгодовалого малыша. Едва самолет покинул Филадельфийский аэропорт, папаша шумно захрапел в уютных сумерках салона. Зато его чадо вопило, а потом обильно оросило не только отцовские колени, но и брюки профессора Эмерсона. Профессор как ужаленный выскочил в проход, потребовал у стюардессы тряпку и щетку, после чего бросился в туалет. Там он лихо¬радочно смывал и счищал младенческую мочу со своих брюк от Армани, попутно обдумывая законопроект о принудитель¬ной стерилизации безответственных родителей.

Джулия появилась возле знакомой двери за несколько ми¬нут до назначенного времени и с радостью обнаружила, что дверь заперта. Однако радость почти мгновенно улетучилась. Дверь действительно была заперта, но изнутри. Там сейчас происходила словесная порка Пола Норриса.

Минут через десять дверь открылась, и в коридор вышел Пол, похожий на великана, которому хорошенько двинули между глаз. Сердце Джулии сжалось. Она бросила взгляд на пожарный выход. Всего пять шагов, вращающаяся дверь — и она будет свободна. Главное — не нарваться на полицию и не схлопотать штраф за ложную пожарную тревогу. Но даже штраф казался ей меньшим злом в сравнении с предстоящим разговором.

Нол догадался о ее замыслах. Он покачал головой, выдал несколько ругательств, адресованных профессору, потом улыбнулся и предложил:

— А не закатиться ли нам куда-нибудь на чашку кофе? Разумеется, не прямо сейчас.

Джулию удивило его предложение, и она согласилась, не особо раздумывая. Она и так была выбита из колеи предсто¬ящим разговором.

— Остался сущий пустяк — узнать номер твоего мобиль¬ника, — с улыбкой сказал Пол, наклоняясь к ней.

Джулия покраснела, вытащила из рюкзака клочок бума¬ги, убедилась, что тот девственно-чист, и торопливо нацара¬пала номер. Пол спрятал бумажку в карман и ободряюще по¬трепал Джулию по руке:

— Давай, Крольчиха, устрой ему ад кромешный.

С чего это он решил, что у нее такое прозвище? И поче¬му вообще она должна называться Крольчихой? Возможно, Джулия даже спросила бы об этом Пола, но из недр кабине¬та раздался раздраженный, но тем не менее довольно краси¬вый голос:

— Мисс Митчелл, заходите.

Джулия вошла в кабинет и замерла возле двери.

Вид у профессора Эмерсона был изможденный. Лицо блед-ное, темные круги под глазами. Кажется, он даже похудел. Листая какие-то бумаги, профессор неожиданно высунул язык и медленно облизал нижнюю губу.