Инферно Габриеля

Джулия, оцепенев, уставилась на его чувственный рот. Затем, сделав над собой изрядное усилие, перевела взгляд на профессорские очки. В аудитории Эмерсон был без очков. Наверное, очками он пользовался, лишь когда уставали глаза. Но сегодня его сверлящие синие глаза частично прятались за темными стеклами очков. «Прада». Модная и очень доро¬гая модель. Черная оправа резко контрастировала со светло- каштановыми волосами и синими глазами. Словом, очки были центральной точкой его лица. Джулия тут же призна¬лась себе, что еще не видела более элегантного профессора, чем Эмерсон. Казалось, он сошел с рекламного плаката «Прада», хотя вряд ли какой-нибудь профессор согласился бы участвовать в рекламной кампании.

Более того, Эмерсон был первым встреченным Джулией профессором, который следил за модой.

Тот злополучный семинар был не первой встречей Джу¬лии Митчелл с Габриелем Эмерсоном. Она знала этого чело¬века. Знала его порывистый, переменчивый характер. Знала его приверженность к вежливости и соблюдению приличий (по крайней мере, так было до недавнего времени). Знала, что сейчас она вполне могла бы без всякого приглашения усесть¬ся в одно из мягких кожаных кресел; в особенности если бы он вспомнил, кто она. Но нынешняя атмосфера кабинета не располагала к вольностям, и Джулия осталась стоять.

Проходите, мисс Митчелл. Прошу садиться.

Голос Эмерсона был холодным и жестким. Вместо кресла профессор указал на такой же жесткий металлический стул.

Вздохнув, Джулия направилась к неприглядному стулу, стоившему возле одного из массивных встроенных книжных шкафов. Ей хотелось пошутить, сказать, что обвиняемым мягкие кресла не полагаются, но она решила не усугублять свое и без того шаткое положение.

Передвиньте стул к моему столу. Я не собираюсь вы- гягивать шею, чтобы вас видеть.

Джулия послушно понесла стул к письменному столу, умудрившись ножкой задеть за свой ветхий рюкзак. Один кар-ман раскрылся, и его содержимое вывалилось на пол, в том числе и тампон. Джулия покраснела с головы до ног, видя, как чертов тампон закатился под стол и остановился в каком- нибудь дюйме от профессорского кожаного портфеля.

«Может, он обнаружит тампон уже после того, как я по¬кину его кабинет».

Удрученная своей неловкостью, Джулия присела на кор¬точки и стала торопливо собирать рассыпавшиеся предметы, запихивая их обратно в карман. Она собрала почти все, но гут рюкзак преподнес ей новый сюрприз. У него вдруг с тре¬ском оборвалась лямка, и он с грохотом шмякнулся на пол. Тетради, ручки, iPod, мобильник и большое зелёное яблоко разлетелись по красивому персидскому ковру. Зрелище было столь же нелепое, как компания хиппи в интерьере старин¬ного особняка.

«Боги всех аспирантов и вечных неудачников, покарайте меня на месте», — мысленно взмолилась Джулия.

— Мисс Митчелл, вы никак еще и комедиантка?

От его саркастического тона Джулия словно окаменела. Она все-таки решилась поднять глаза и взглянуть на него. Увиденное едва не заставило ее разреветься.

Как человек, носящий ангельское имя, может быть таким жестоким? Как его мелодичный голос может быть таким суровым? Джулия тут же утонула в его холодных синих глазах. Она с тоской вспоминала, как однажды эти глаза смотрели на нее с нежностью и добротой. Нет, она не имела права под-даваться отчаянию. Лучше привыкнуть к его нынешнему по-ведению, как бы больно ей ни было.

Запоздало ответив на его вопрос мотанием головы, Джулия вновь стала запихивать рассыпавшиеся вещи в рюк¬зак.

— Когда я задаю вопрос, то жду, что мне ответят не ка¬кими-то невразумительными жестами, а голосом. Неужели вы до сих пор не усвоили этот урок? — Бегло взглянув на Джулию, профессор Эмерсон вернулся к папке, которую дер¬жал в руках.

— Простите меня, доктор Эмерсон.

Джулия удивилась собственному голосу. Слова были про-изнесены тихо, но теперь в них ощущался металл. Она не знала, откуда в ней появилась смелость, и мысленно побла¬годарила богов, явившихся ей на помощь. Очень вовремя.

— Вообще-то, я профессор Эмерсон, — отчеканил он. — Докторов везде пруд пруди. Сейчас даже мануальные тера¬певты и ортопеды именуют себя докторами.

Больно отшлепанная его словами, Джулия склонила го¬лову и попыталась застегнуть молнию своего предательского рюкзака. Увы, бегунок молнии не желал соединять зубцы. Джулия мысленно уговаривала его, чередуя уговоры с про¬клятиями, будто это могло магическим образом заставить бе¬гунок исправно работать.

— Может, прекратите возиться с вашим рюкзачным не-доразумением и сядете на стул, как и подобает человеку?

Джулия поняла: Эмерсон на грани срыва и лучше его больше не злить. Перестав возиться с «рюкзачным недора¬зумением», она уселась на неудобный стул. Руки она сложи¬ла на коленях, поскольку каждый ее жест только раздражал профессора.

— Должно быть, вы уверены в своем таланте комедиан¬тки. И ваш прошлый трюк наверняка считаете весьма остро¬умным.

Он бросил ей клочок бумаги, приземлившийся рядом со стулом. Джулия нагнулась и сразу узнала ксерокопию своей записки. Я сейчас объясню. Это была ошибка. Я не писала обе…

Меня не интересуют ваши объяснения! Помнится, после семинара я просил вас зайти ко мне. Вы ведь не соизволили явиться?

Я приходила. Но вы говорили по телефону. Дверь бы- ла заперта, и…

Дверь не была заперта! — Эмерсон бросил ей белый картонный прямоугольник, похожий на визитную карточ¬ку: — Это, полагаю, тоже из вашего комедийного репертуара?

Джулия подняла карточку и чуть не вскрикнула. Это была маленькая открытка со словами соболезнования. Деб выпол-нила ее просьбу, приложив к цветам открытку.

Вместе с вами оплакиваю вашу потерю.

Примите мои искренние соболезнования.

С любовью,

Джулия Митчелл

От злости он едва не брызгал слюной. Джулия захлопала ресницами, пытаясь найти точные слова.

— Это совсем не то, что вы думаете. Я хотела сказать,

что скорблю…

— Вы уже красноречиво высказались в своей записке!

— Но открытка предназначалась не вам, а вашей семье, которая…

— Не смейте приплетать сюда мою семью! — заорал профессор Эмерсон.

Он сорвал очки, бросил на стол и принялся растирать виски.

Удивление Джулии сменилось неподдельным изумлени¬ем. Как такое могло случиться? Почему никто ему не объяс¬нил? Почему он воспринял ее слова соболезнования как на¬смешку и никто не вправил ему мозги?

У нее противно засосало под ложечкой. Что же могла означать эта история с открыткой?

Ценой неимоверных усилий профессор Эмерсон все же заставил себя успокоиться. Презрительно морщась, он за-хлопнул папку и отодвинул от себя. Потом вперился глазами в Джулию:

— Итак, вы приехали сюда изучать творчество Данте. Я единственный профессор на всем факультете, который ве¬дет аспирантов по этой теме. Поскольку наши отношения… не сложились, вам придется изменить тему и поискать себе другого руководителя. Либо перевестись на другой факуль¬тет, а еще лучше — в другой университет. Я незамедлительно сообщу о своем решении в комитет, назначивший вам целе¬вую стипендию. С вашего позволения, прямо сейчас. — Про¬фессор Эмерсон повернулся к ноутбуку и лихорадочно за¬стучал по клавишам.

Джулия приросла к стулу. Другого решения своей участи она не ждала, но предполагать смертный приговор и услы¬шать его — не одно и то же. Все это время профессор Эмер¬сон ни разу не взглянул на нее. Вот и сейчас он закрыл крыш¬ку ноутбука и пододвинул к себе другие бумаги.

— Не смею вас задерживать, мисс Митчелл.

Она не спорила, не пыталась себя отстаивать. Какой смысл? Этот человек принял решение, и все ее попытки ко¬му-то что-то объяснить будут выглядеть неуклюжими и от¬кровенно глупыми. «Нам очень жаль, что вы не сработались с таким блестящим специалистом, как профессор Эмер¬сон», — вот что ей скажут. И никому не будет никакого дела до причин и деталей.

Джулия встала на негнущиеся ноги. Голова слегка кру-жилась. Опозоривший ее рюкзак она прижала к груди и, не прощаясь, вышла из кабинета, больше похожая на зомби, чем на Джулию Митчелл.