Шумное семейство

Джек смутился, как подросток.

— Я делаю все, что могу. Иногда этого бывает мало.

Она с сочувствием рассмеялась.

— И не говори! Ты делаешь все, что можешь, а ониутверждают, что ты их не понимаешь, что ты их не любишь и вообще стобой нет смысла разговаривать.

— Похоже на Себа.

— Трудно с ним?

— С ним было тяжелее всего, особенно в первое время. Ондерзил. Мог сказать: «Ты мне не отец и не приказывай». Ну что былоделать? Я отвечал, что отец доверил мне детей и я исполняю еговолю.

— Помогало?

— Не всегда. — Джек жалобно усмехнулся. — Бывало,он возражал: мол, я плохо знаю Ника, уж он бы разрешил ту ерунду,из-за которой сыр-бор. Но все же мы это преодолели.

Они вошли в ресторан и сразу оказались в атмосфере покоя иромантики. Тихая музыка лилась со стен, декоративные растениясоздавали интимную обстановку вокруг каждого столика — и ни одногоребенка! Вот благодать-то, с улыбкой подумала Молли.

Все места были заняты, но она увидела дверь, ведущую на террасус живой занавесью из виноградной лозы и клематиса.

Он словно прочел ее мысли.

— Мы пришли на полчаса раньше. Давай выйдем с напитками натеррасу, пока еще тепло?

Она кивнула.

— С удовольствием. Чудесно.

Джек заказал напитки и провел Молли на террасу, нависающую надводой. Виноградные ветки окружали их здесь, как в беседке.

С краю был свободный столик.

— Подойдет?

— О, да!

— Если станет холодно или будешь умирать с голоду, скажи, имы пойдем в помещение.

Она улыбнулась, тронутая его заботой. Джек такой добрый — а какже иначе, с четырьмя-то детьми.

Официант принес меню, Молли взглянула на цены и пришла в ужас; сее стороны безумием было соглашаться идти в ресторан!

— В чем дело?

— Такой большой выбор, — вывернулась она.

Джек откинулся в кресле.

— Ну, что тебя вдохновляет? Хочешь омаров? Я так давно ихне ел.

Она тоже, но при виде цен кружилась голова. Молли бросила менюна стол и храбро улыбнулась.

— Что ж, неплохо.

К черту цены! Эти каникулы и без того прикончили ее бюджет.Оставалось надеяться, что она как-нибудь справится.

— Ну, расскажи о себе.

Молли взглянула на него, испуганная прямотой вопроса, хотя он ибыл задан ласковым тоном.

— О себе? Я смертельно скучный человек.

Джек фыркнул.

— Не думаю.

— Говорю тебе! Утром встаю, делаю сандвичи, отправляю детейв школу, развожу сандвичи, закупаю продукты на следующий день,кормлю детей, делаю домашние дела, а потом валюсь в постель.

— А о чем ты мечтаешь, Молли? — тихо спросилон. — Когда ты падаешь в свою одинокую постель, какие фантазиитебя мучают?

Она вспыхнула и отвернулась.

— У меня не бывает фантазий. Я слишком устаю.

— Никогда?

— Никогда, — солгала она.

Джек тихонько засмеялся.

— Мне это знакомо. — Он ненадолго замолчал и вдругвскинул на нее пронзительный взгляд. — Почему от тебя ушелмуж? — мягко спросил он.

— Дэвид? — Она посмотрела на озеро, где утки тревожилизолотистую гладь воды. — Ответственность — утомительная штука.Сидеть с нами дома, заниматься пустяками, ходить в магазин, вечеромсмотреть телевизор вместо того, чтобы выйти на люди, — емубыло скучно.

— И что же случилось?

— Он стал развлекаться на стороне. — Господи, неужелиэто ее голос, такой спокойный и рассудительный? В то время у нее небыло ни спокойствия, ни рассудительности, но когда Дэвид объявил,что бросает ее и уезжает в Австралию, чтобы быть подальше от них,она даже почувствовала облегчение. По крайней мере, не будет лжи,уничижительных замечаний, вечного недовольства…

— Негодяй, — заключил Джек.

Молли пожала плечами.

— Он был молод, считал, что загнал себя в ловушку. Намвообще не следовало жениться. Тогда нам было по девятнадцатьлет.

— Жанне и Нику было по двадцать, — жестко сказалон.

— Не все в этом возрасте готовы к семейной жизни.

— Есть и такие, что никогда не готовы, — добавил онбез выражения, глядя на воду отсутствующим взглядом. И она поняла,что он говорит о своей бывшей жене.

Допив стакан, Джек встал.

— Еще? — Он протянул руку к ее стакану, но онаотрицательно покачала головой.

— Нет, пока хватит.

Он скрылся в баре и вскоре вернулся с бутылкой минеральной воды.Она напряглась. Не собрался ли он весь вечер предаватьсяпечали?

— Что будем делать? — спросила Молли. — Предлагаюна этот вечер забыть о прошлом. Будем сами собой — поговорим о том,что мы любим, о местах, куда хотели бы поехать, о том, что хотелибы предпринять…

Она осторожно улыбнулась, и он поднял стакан воды в молчаливомтосте.

— Правильная мысль, — еле слышно откликнулсяон. — Начинай. Какой твой любимый цвет?

— Зеленый, — с готовностью ответила она. — Кактемный лес. А твой?

— Голубой — нежный, дымчато-голубой, как линялые джинсы.Какая твоя любимая еда?

— Омары! Больше ничего не припомню.

Джек засмеялся.

— А моя — шоколадный мусс, густой, темный, самодельный,чтобы вниз стекало бренди, а сверху громоздился крем. А как насчетфильмов?

— «Краткое столкновение», — сказала она. —«Красотка».

— Про любовь… Я их видел.

— А у тебя?

Он замялся.

— Ну… может быть, «На что отважатся орлы», а если честно,то «Касабланка».

Молли засмеялась.

— Тоже про любовь! А книги?

— Ну, с этим сложнее. Слишком много великих и вечных. Ялюблю современные детективы, но также Джона ле Карре и АгатуКристи, а еще классику — «Джейн Эйр» и «Гордость ипредубеждение».

— Это уж тем более про любовь, — поддела она.

— Там богато представлены все стороны жизни, — веселосказал он. — Любовь, и секс, и месть, и убийство, и лицемерие,и обман, и прощение — там все есть!

— Ты забыл про доверие, и доброту, и долг, иответственность, и заботу.

Улыбка сбежала с его лица.

— Я не забыл. Просто не сказал. Потому что они — основавсего.

— Но не для всех, — тихо сказала она.

— Эй! Мы договаривались не ворошить прошлое, забыла?

Она посмотрела в лицо, полное доброты и сочувствия, и ейзахотелось очутиться в его объятиях.

— Правильная мысль. — Молли отвела взгляд, подумав приэтом: к сожалению, к этому быстро привыкаешь — к доброте исочувствию, к силе и нежности…

— Ваш столик готов, сэр, — вполголоса сказал официант,неслышно выросший возле них.

— Молли.

Она взяла сумочку, встала и пошла вслед за официантом в зал. Ихусадили за уютный столик на двоих, окруженный буйной зеленью иосвещенный свечами посреди стола.

Все было слишком романтично, интимно, элегантно. И этоокружение, и этот мужчина так соблазняли и убаюкивали, что онапочти не замечала, что ест.

Омары были великолепны и все же не могли усилить впечатление отвеселой, теплой речи Джека. Порочный декадентский шоколадный муссне мог соперничать с его глазами; к тому времени, когда они осушилибутылку густого сладкого вина, закончив ужин ирландским кофе, Моллиуже казалось, что она парит в небесах.

Джек расплатился по счету, игнорируя ее слабый протест.

Он вывел ее в холодную, темную ночь. Молли задрожала. Джек обнялее за плечи и привлек к себе. Дорога до коттеджа была недолгой, нокаждый шаг для нее был пыткой — мучили касание его бедра приходьбе, жаркое тепло его руки…

Возле тропинки, ведущей к домику, он остановился. Сквозьзакрытые шторы пробивался слабый свет, только освещенная кухняпридавала ему жилой вид.

— Всего только десять часов, — прошептал он. —Стыдно отказываться от такого вечера.

В свете уличных фонарей Молли встретила его взгляд. Она будетдурой, если пригласит его зайти. Ведь понятно, что тогда можетслучиться.

— Хочешь кофе? — робко предложила она.

— Может быть.

Молли закрыла глаза и дала провести себя по садовой дорожке.Чему быть, того не миновать.

Ключ не желал попадать в скважину, и Джеку пришлось помочь ей.Он тоже не сразу справился, но наконец они вошли, и дверь с тихимщелчком закрылась.