Руки Геракла

Нас разделяло всего лишь сорок футов. Я шел, подняв дубинку. Итут лев присел и прыгнул.

Я взмахнул моим пятифутовым бревном изо всех сил, держа егодвумя руками, и вся моя сила, непоколебимая и почти безграничная,была со мной. И я верил, что она всегда будет оставаться сомной.

Но в тот день, бессознательно отвечая несущейся на меня угрозе,я, наверное, призвал больше сил, чем мне было нужно, куда больше,чем прежде, хотя превосходство льва было не столь подавляющим, какмогло показаться. От удара тяжелой палицы из зеленой оливы по еговытянутой вперед лапе, голове и плечу лев отлетел в сторону, незакончив прыжка, почти под прямым углом. Словно я сбил в полетебольшое насекомое. Он рухнул наземь ярдах в десяти от меня,прокатился по земле еще ярдов пять и упал, раскинув лапы. Его телосодрогалось в ужасных конвульсиях, постепенно переходивших вслучайное подрагивание.

Мое оружие пережило сокрушительный удар, хотя сила его, пройдячерез мое тело, заставила уйти мою правую, опорную, ногу нанесколько дюймов в жесткую сухую землю. Но ни моя пятка, ни какаядругая часть тела не была повреждена, даже синяков не было. Силаструилась во мне, изливалась из какого-то чудесного источника,текла по костям и мускулам, коже и жилам, мгновенно превращая моене столь могучее тело в сталь, защищая его так же успешно, какразрушала она чужие тела.

Осторожно, слегка испуганный своим успехом, я подошел ко льву,подняв палицу. Но было легко заметить, что второй удар непонадобится. Золотистая шкура была по-прежнему невредима, но мойединственный удар внес страшный хаос во все, что было внутри.Казалось, что простертое на земле тело вообще лишено костей. Одинглаз вылетел из глазницы, оставив черную зияющую дыру, темная кровьструилась из клыкастой пасти, собираясь в лужицу на голойземле.

Послышался топот ног, и, задыхаясь, ко мне подбежал Энкид. Он вблагоговейном ужасе стоял рядом, шепотом поминая своим полудетскимголоском богов и демонов.

– Я это видел! Но никто не поверит, – добавил онмгновением позже.

Я огляделся по сторонам и увидел, что остальные подросткитолько-только появились на вершине небольшого холма в двух сотняхярдов от нас.

– Поверят, если мы покажем им шкуру, – сказал я.

Мы достали ножи и приступили к свежеванию чудовищно изломанной,почти лишенной костей туши. Точнее, попытались освежевать. Нашиножи причиняли шкуре не больше вреда, чем мои стрелы.

Чуть позже мне в голову пришла блестящая мысль – возможно,собственные клыки и когти чудовища помогут нам содрать с негошкуру. Вскоре мы обнаружили, что когти этой чудовищной кошки –мерзкая штука. Их покрывала вонючая грязь, оставшаяся от гниющегомяса. Что бы там ни было, когти помогли нам. Хотя работа все равношла тяжело, она была уже выполнимой. Постепенно к нам подошли идругие пастухи. Они стояли, с трудом веря своим глазам, – левбыл мертв.

Вскоре я понял, что лучше довести дело до конца в нашем лагере.Я одним движением закинул тушу себе на плечо и пошел прочь.

Остальные пастухи последовали за нами. Через четверть часа они,нарушив тяжелое молчание, вдруг стали безудержно осыпать меняпохвалами и советовать, как лучше выделать шкуру.

Двое сказали, что кое-что знают про это.

– Мы просто растянем ее на солнце на некотороевремя, – и сразу же бросились за деревом, чтобы сделатьраспялку.

– Видишь? – Энкид пнул ногой изуродованную мертвуюголову. – Ты можешь сделать из челюстей подобие шлема. Исмотреть через раскрытую пасть.

– Да неудобно, – ответил я. Так и оказалось, когда янаконец попытался это сделать. Но тогда у меня были другие заботы,куда более важные.

Позднее, когда прошли месяцы и годы, широко разошлись легенды отом, что я с того дня ходил в шкуре льва. Я и правда пыталсянекоторое время ее носить, но от плохо выделанной шкуры жутковоняло, да и другие неудобства были. Несчастная шкура прожила влегендах намного дольше, чем на самом деле. Я довольно скоровыбросил ее, и мне было совершенно наплевать, подберет ли еекто-нибудь или нет.

Глава 4

Гость

Естественно, вопросы продолжали сыпаться на меня градом. Ячто-то ворчал, а Энкид придумывал все новые ответы. Сначала ясказал правду – я ударил льва, и тот сдох. Единственной бедой былото, что никто в это не верил. Ладно, пускай. Мне и не очень-тохотелось, чтобы настоящая правда всплыла наружу. Не могу же я всевремя держать в тайне мою невероятную силу, но лучше пусть этостанет известно попозже.

Никто из пастухов и правда не видел, как я убил зверя, хотянекоторых озадачил звук, который они услышали из-за холма. Это былкороткий мощный удар, прокатившийся по окрестным холмам, как раскатгрома. Наверное, это был удар моей палицы.

– Его что, молнией убило? – приставал ко мне одинсовершенно голый парнишка.

– Нет. – Я в нескольких словах рассказал ему чистуюправду о том, как я убил льва, причем так, чтобы ему былопонятно.

Однако до него не дошло.

– Мы слышали звук, – сказал другой. – Как сильныйудар.

Один лишь Тарн покачал головой.

– Нет, правда, Геракл, что произошло? – Казалось, онбыл уверен в том, что я шучу, но в его тоне слышалось уважение.

– Ладно-ладно, – сдался я. – Мы с Энкидом обошлихолм и нашли подыхающего зверя. Может, на него с неба упалкамень.

– Что? – Подростки поднимали взгляды вверх, выгибалишеи и сутулились, словно боялись, что с неба посыплется целый градкамней. – Какой камень?

– Ладно, – я пожал плечами. – Такого не можетбыть. Значит, кто-то отравил его. Или он сам отравился.

– Что?

К тому времени подошли и остальные и тесно обступили тушу,тщательно рассматривая ее. Вскоре некоторые, размахиваяперемазанными львиной кровью руками, говорили, что у гигантскойкошки большинство костей переломано. Как же такое может быть, еслилев сдох от отравы?

Если мои приятели-пастухи до того, как я убил льва, и так незнали, что со мной делать, то теперь они были полностью сбиты столку. Однако постепенно они поверили в то, что я каким-то бокомвсе же причастен к смерти льва, и вскоре уже никто не спорил поэтому поводу. А мне было все равно, раз они не донимали меня своимивопросами. Потом, конечно же, когда моя слава выросла, легенды неоставили никаких сомнений в том, что это именно я убил чудовище. Иуж в этом-то случае легенды почти не врали.

Вскоре стало ясно, что тот парнишка, который хвалился, что,дескать, умеет выделывать шкуры, изрядно преувеличил свои умения,как, впрочем, всегда делают мальчишки. На самом деле никто из настолком ничего не умел. Может, шкура и была волшебной, но воняла онатак, что даже шайка грязных оборванцев вроде нас не могла вытерпетьэтого смрада. Мы растянули ее на раме, сделанной из тонких жердей,пришпилив ее львиными же когтями и зубами. Затем мы насколько моглиотскребли дочиста внутреннюю сторону, причем мне охотно помогали идругие подростки, и отчистили ее песком. Затем мы оставили ее подсолнцем и дождем. Прошел день, другой, но шкура все равновоняла.

Туша зверя еще не остыла, и мы продолжали трудиться над шкурой,когда забота о стадах, столь привлекательная еще несколько часовназад, вдруг показалась мне делом невыносимо тупым. Поначалу, ещеничего никому не говоря, я стал подумывать о том, чтобы уйти вбольшой мир и поискать счастья в приключениях. Скот, за которымменя послали следить, был уже в относительной безопасности, так чтовряд ли меня можно будет обвинить в том, что я не оправдал доверия,если я просто уйду.

Но меня удерживало лишь то, что я просто не знал, куда идти ичто делать. В отличие от большинства юношей, я не хотел идти навойну. Убийство льва наполняло меня неким удовлетворением, но ввоспоминаниях об убийстве Лина не было ничего приятного, и я многоебы отдал, чтобы это забыть.

С другой стороны, если я вернусь домой, то мне придется житьскучной жизнью под вечным присмотром. Опять придется повиноватьсяродителям, как было в последние мои дни под крышей дома Амфитриона.Мало того – все вокруг будут ходить на цыпочках, опасаясьочередного взрыва ярости. Не пройдет и двух лет, как меня заставятжениться на девушке или женщине из семьи, с которой Амфитрионпожелает заключить союз. И я опасался, что знаю, о какой девушкеподумывает военачальник.