Руки Геракла

Я угрюмо пытался все это объяснить моему племяннику. Мы сидели втени одного из немногих зеленых деревьев, изредка попадавшихсясреди пастбищ, и жевали соломинки.

– Что-что заставят? – спросил Энкид, наморщив лоб вявном усилии представить себе, как такого сильного человека, как я,родители могут заставить что-то сделать.

С подветренной от нас стороны сушилась на распялке шкура льва.Казалось, она нарочно сопротивляется всем попыткам яркого солнцавысушить ее и лишить запаха, и продолжала отравлять воздух. Может,магия, которая защищала ее от оружия, защищала ее и от попытоквыделать.

– Думаю, жениться, – сказал я. – Наком-нибудь…

– На ком ты жениться не хочешь.

– Ага.

Мой наперсник немного подумал.

– Она не очень хороша, да?

– Если это та, о ком я думаю, то хотя она и моложе тебя напару лет, но уже страшна, как Цербер. Так что вряд ли с годамистанет краше. А если я на ней женюсь, то вся ее семейка станет моейродней, и… – я безнадежно махнул рукой, не желая продолжать.Мои мысли, ясное дело, вернулись к Мегане, и я опять вообразил насвместе на церемонии бракосочетания. Но такого, естественно, никтоникогда не допустит.

Но Энкид все равно меня не слушал. Прикрыв рукой глаза, онвсматривался вдаль.

– У нас гость, – сказал он.

Вечером к нашему костру подошел и попросил ночлега путник, явнонапуганный слухами о льве и обрадованный тем, что емупосчастливилось найти честную с виду компанию. Мы не возражали,поскольку всегда были рады возможности услышать что-нибудьновенькое из большого мира. Это был плотный бородатый мужчина,который то и дело оглядывался, будто слышал за спиной чьи-то шаги.Он был при коротком мече. В этом, в общем-то, не было ничегонеобычного.

Естественно, первым, что заметил наш гость, была шкура льва –трудно было бы ее не заметить, так сильно она воняла, да еще и быларастянута на раме, как знамя. Он сказал, что слышал в городе внескольких милях отсюда о знаменитом льве, шкуру которого не бралооружие, и что пришел он сюда нарочно, много миль проплутав в этойглуши, надеясь встретить хоть кого-нибудь, кто действительно виделчудовище.

Но сейчас он недоверчиво рассматривал шкуру.

– И это именно тот зверь, который перерезал столькоскота? – с сомнением спросил он.

– Тот самый, – ответил Тарн с такой гордостью, словноон сам зверя и убил.

Наш гость смерил шкуру оценивающим взглядом.

– Я думал, он больше.

– Может, она немного съежилась под солнцем, – вставилЭнкид. И тут ему в голову пришла идея получше – на его взгляд,конечно: – На самом деле львов было двое, и самый большойушел, – но услышал его только я, да и то вполуха.

– Любой лев может быть убийцей, – согласился нашгость, все рассматривая растянутую шкуру. – Конечно, это несамое страшное чудовище, о котором я слышал. По крайней мере,поблизости. Вашему льву повезло, что он не пытался охотиться ввосточных болотах. Тогда его наверняка сожрали бы. Заглотили быцеликом, если уж его зубами не взять.

– Сожрали? – у Тарна аж челюсть отвисла. – Да ктоже может сожрать льва? Как это – проглотить целиком?

И странник начал рассказывать.

В ту ночь мы сидели у пастушьего костра, разинув рты, и слушалинеобычные истории странника. Как только он понял, что мы ни сном нидухом понятия не имеем, о чем он говорит, он начал рассказывать намо Лернейской гидре, которая, как он говорил, наводила ужас налюдей, живших близ болот Лерны неподалеку от Аргоса, что лежал вомногих сотнях миль от наших краев. Конечно, никто из нас дажеблизко к этим краям не бывал.

Да, великие дела творились в мире! В душе своей я решил, чтоуйду с первыми лучами рассвета. Я видел, как слушал, разинув рот,Энкид, и решил взять его с собой.

Наш гость клялся, что говорит чистую правду. Он рассказал ещеодну историю – о богатом человеке по имени Авгий, который недавноназначил большую награду – прямо-таки невероятную – любому, ктоизбавит страну от гидры. Пока только двое польстились на награду иоба бесследно сгинули в болотах.

В этот момент все мои сотоварищи посмотрели на меня. Наш гость,похоже, это заметил, но всего лишь нахмурился, словно его заделото, что он на мгновение перестал быть центром внимания.

Он еще раз оглянулся во тьму и снова принялся рассказывать.

– Рядом с гидрой Лернейских болот ваш лев – пустяк, –закончил он. Его тон и поведение говорили о том, что если уж парапастушков справились со львом, так и не лев это вовсе.

Энкид резко посоветовал гостю самому попробовать ткнуть шкуруножом. Но путник словно бы и не услышал его.

– А что такое гидра? – спросил один из младших,которому было наплевать, если его сочтут невежей.

Путник с готовностью ответил.

– Гидра чудовищна. У нее двенадцать голов, у каждой –пасть, усеянная зубами с мою руку величиной. Она жрет львов так жезапросто, как и оленей или коров. Или людей. Я, ребята, рассказываювам о чудовище, рожденном от чудовищ – говорят, что отец ей Тифон,а мать – Ехидна. – При последних словах он снова оглянулся вотьму.

– Тифон был титаном, – встрял самый высокий изпастухов. Тарн снова начал чувствовать себя главным, видя, что мненет до этого дела. Однако приказывать мне он не пытался.

– И остается, насколько я знаю, – добавил ещекто-то.

– А что такое Ехидна? – спросил самый маленький.

– Еще одно чудовище, конечно, – сказал я. Но вряд ликто из нас знал это в точности.

В ту ночь во сне мне впервые привиделось одно из самых странныхсуществ, которых я встречал во сне или наяву. Самое странное, чтовидение, явившееся мне во сне, не имело ничего общего с темичудовищами, о которых мы говорили у костра.

Во сне я стоял, окруженный высокими каменными стенами, чувствуясебя пойманным в ловушку. А надо мной, словно я был ребенком,возвышался некто. Он был похож на человека, крепко сложен, всандалиях и набедренной повязке. Главным отличием его от человекабыла голова. Она была бычья, с двумя длинными, острыми кривымирогами. Напорись на такого лев, и он бы испугался. Но когда человек– если это был человек – открыл бычий рот и заговорил, голос егозвучал очень странно. Однако я четко понимал каждое слово.

– Приди ко мне, Геракл. Приди ко мне, дабы учиться. Принесимне твою силу, и я найду ей применение.

Я проснулся в поту от непонятного страха.

Утром странник ушел, сказав нам несколько слов о прекраснойстране, в которую он направляется и где, по его словам, обитаютогромные птицы, способные пронзить когтями человека. Может, оннадеялся, что один-два из нас пойдут с ним, но никто не отважился.И когда он последний раз беспокойно оглянулся, меня вдруг осенило.Я понял так же ясно, как если бы мне был дан дар предвиденья, чтокак только странник окажется в той прекрасной стране, о которой онговорил, он начнет рассказывать ее обитателям о сказочном льве,шкуру которого он только что видел, о самой невероятной твари изтех, которых они видели или могут себе представить. И еще он будетрассказывать о божественной силе юноши по имени Геракл, которыйуложил тварь одним ударом.

Ночь минула, а тревога так и не покидала меня. Рассказыстранника, пусть по большей части выдумки, только усилили ее. И ярассказал племяннику о том, что было у меня на душе. Чуть позже,тем же самым утром, мы с Энкидом попрощались с нашимидрузьями-пастухами, чья жизнь теперь стала куда спокойнее ибезопаснее, и пошли в ту сторону, откуда явился странник.

Когда я предложил Энкиду идти со мной, он с радостью согласилсябросить пастушество. А почему бы и нет? Все, что было за порогомродного дома, казалось ему замечательным.

– А если о вас будут спрашивать? – начал было Тарн,когда мы собрались уходить.

– Скажи, что Геракл и Энкид пошли посмотреть мир.

Мы еще и часа не прошли, когда мой племянник спросил меня: