Невесты Шерраби

— Да, конечно. Саймон…

— Что?

— Ты не видел Джералда?

— Нет. И возношу за это хвалы Господу каждое утро и каждыйвечер.

— Саймон! Он твой кузен…

— Знаю. Потому и благодарю Бога. Если бы я увидел Джералда,то только потому, что ему нужны деньги.

— Джералд не такой плохой. Просто немножко…

— Беспомощный, — закончил Саймон. —Безответственный. Гвоздь в…

— Да, но это не его вина. Тетя Дженни и дядя Роджер готовыбыли достать для него луну с неба. Разве он виноват, что егородители так рано умерли?

— Нет. Он виноват лишь в том, что промотал довольнозначительное наследство, а сейчас — должен сказать, без особогоуспеха — покушается на мое. Разве он не обращался к тебе запомощью?

— Обращался, но мама и папа выплачивают мне ежемесячноесодержание, а в "Ярмарке моды" за мои статьи ничего не платят…

— Ума не приложу, почему, — пробормотал Саймон.

Эмма показала ему язык.

— Свинья ты, — любовно сказала она. — Я была вСкиросе, а там не у кого брать интервью. Во всяком случае, ободежде. Но дело не в этом. Просто у меня нет такой суммы, котораятребуется Джералду.

— Требуется?

— Ну, которую он хочет получить. Во всяком случае, у менястолько нет.

— Сомневаюсь, что такая сумма вообще есть у кого-нибудь насвете, — буркнул Саймон. Беспечность Эммы в финансовыхвопросах действовала ему на нервы. Впрочем, это его некасалось. — На твоем месте я бы не стал переживать из-заДжералда, — сказал он. — Когда я слышал о нем в последнийраз, он бросал пылкие взгляды на очередную одинокую вдову.

— Держу пари, что не только взгляды, — хихикнулаЭмма.

— Эмма, веди себя прилично! — сурово сказал Саймон, ноуголок его рта предательски пополз вверх.

Эмма снова хихикнула. Саймон сослался на то, что ему нужнозакончить отчет, и пошел к себе, оставив кузину в холле.

Часок-другой Эмме придется самой заботиться о себе. Черт побери,если бы сестра немного остепенилась и занялась интервью и статьямио моде, на которые была такая мастерица, она легко могла бысодержать себя. Но Эмма не ударяла для этого палец о палец. Быласлишком занята тем, что кружила мужчинам голову. Если бы любимыедядюшка и тетушка были чуть поумнее, они бы урезали ей ежемесячноесодержание.

Позади раздались легкие шаги. Саймон обернулся и увидел бегущуювверх по лестнице стройную фигуру в сапогах и юбке в обтяжку, сперекинутым через плечо плащом.

Он долго смотрел ей вслед. Да, поглядеть было на что. Внешностьфотомодели, коротко стриженные светлые волосы, изумрудные глаза(благодаря контактным линзам, а не от природы). Определенно было.Но штучка еще та. Настоящее наказание. Так и будет порхать пожизни, мечтая о Заке и не желая задумываться о будущем.

Одно утешение — она все же лучше, чем Джералд, который почему-тоубежден, что мир перед ним в долгу.

Саймон угрюмо сидел за письменным столом. Присутствие Эммы всеосложняло. Едва ли его отпуск окажется таким безоблачным, как ондумал, когда говорил надувшейся Алтее, что хочет немного побыть водиночестве.

Поднявшись в желто-белую спальню, которую она всегда занимала вШерраби, Эмма бросила плащ и сумку на кровать и подошла к окну.

Ничто не изменилось. Недавно скошенный газон был таким жеухоженным, как всегда, а озеро таким же зеленым. Она улыбнулась иоблегченно вздохнула. Все в Шерраби осталось таким же, как в тотдень, когда она отсюда уехала. Другие места и их обитателименялись. Но только не Шерраби. Милый, предсказуемый Шерраби. Еепервый и самый любимый дом. Она не могла сказать, что не любит"Дубы". Но всю свою жизнь Эмма сновала между двумя континентами,повинуясь отцу-американцу и его деловым замыслам. Шерраби, гдеродились ее мать и она сама, был для нее символом постоянства.

Кроме того, именно здесь она впервые встретила Зака, своюнеизменную любовь. Что бы ни случилось. И что бы ни думал об этомон сам.

Эмма вытерла глаза и посмотрела на подернутое рябью озеро.

Именно здесь она стояла в тот день, когда Зак, на котором небыло ничего, кроме плавок, вышел из озера. Капли воды блестели наего смуглой, как у цыгана, коже и иссиня-черных волосах,развевавшихся по ветру. Он отряхнулся на манер Риппера, встал,откинул голову и вытянул руки навстречу солнцу. На миг Эммепоказалось, что перед ней не современный мускулистый молодойчеловек, а древний кельтский жрец, возносящий жертву богам. Онавздрогнула, натянула белое летнее платье, выбежала из комнаты изаторопилась вниз.

Эмма добралась до террасы как раз в тот момент, когда еекельтский жрец поднялся наверх. Он замер, держа руку наперилах.

— Привет, — сказал он тем низким медовым голосом, вкоторый Эмма немедленно влюбилась. — Кто вы?

— Я Эмма Колфакс, нью-йоркская кузина Саймона и Мартина. Авы кто?

— Зак. Зак Кент. Я друг Саймона. Мы работаем вместе.

— О, значит, вы тоже трудитесь на правительство. Саймонговорит, что в этом нет ничего интересного.

— Саймон прав. — Красивые белые зубы тут же исчезли заплотно сжатыми губами.

Эмма вздохнула. Саймон тоже держал рот на замке, когда онаспрашивала его о работе. С Мартином, его старшим братом, было кудавеселее. Он рассказывал о сельском хозяйстве — лошадях, овцах,тракторах, живущих на фермах арендаторах и о том, как раститьсвиней.

— Где вы живете? — спросила она Зака.

— Раньше жил в Абердине, а теперь переехал в Лондон.

Так вот откуда у него такой певучий голос! Это шотландскийакцент. Значит, в другое время, в другом веке он действительно могбы быть языческим кельтским жрецом. Правда, сейчас, когда онаувидела Зака вблизи, выяснилось, что он ненамного выше ее ростом ичто в его квадратной челюсти и твердых чертах лица больше древнейвоинственности, чем святости, подобающей жрецу.

Ей хотелось прикоснуться к этому лицу, погладить длинные черныеволосы…

— Не хотите еще поплавать? — предложила Эмма, пытаяськазаться непринужденной. — Я сбегаю за купальником. — Ейнужно было во что бы ни стало остыть.

Зак покачал головой.

— Нет. Я хочу полежать на солнце и поспать.

— Я лягу с вами, — быстро сказала Эмма.

У Зака расширились зрачки, а затем он ворчливо сказал:

— На вашем месте я бы не говорил таких вещей.

Он повернулся к ней и ушел в дом.

Примерно по той же схеме проходили все их свидания. Зак былвежлив, дружелюбен, но сдержан и упорно отказывался от любоговремяпрепровождения наедине с Эммой.

По прошествии некоторого времени Эмма уже и сама не знала,объясняется ли ее чувство оскорбленным самолюбием, поскольку Закбыл единственным, кто регулярно отваживал ее, или тем, что он былсамым привлекательным мужчиной, которого Эмма когда-либо встречала.Как бы то ни было, она хотела его. И поклялась, что в одинпрекрасный день добьется своего. В этот день он проснется и поймет,что тоскует по ней.

День, о котором она так долго мечтала, наступил в то лето, когдаей исполнилось девятнадцать. Но все вышло совсем не так, как онанадеялась.

Мартин умер за год до этого, хозяином поместья стал Саймон, иЗак приехал из Лондона, чтобы обсудить возможность стать деловымпартнером своего друга.

Эмма не видела Зака больше года, все это время не испытываланедостатка в кавалерах и убедилась, что не лишенапривлекательности. Зак больше не сможет сопротивляться ее чарам. Наэтот раз он заметит ее. На этот раз Зак Кент так просто от нее неотделается.

Она дождалась тихого вечера в конце мая. Зак приехал на уик-эндв Шерраби и после обеда в субботу сказал Саймону, что пойдетпрогуляться. Саймон, привыкший, что его друг любит одиночество (самЗак объяснял это тем, что вырос в маленьком каменном домишке ссемью братьями и сестрами), только кивнул.

Эмма тут же приняла решение.

Когда Саймон углубился в бумаги, она надела длинный кардиганбутылочного цвета, сменила туфли на сандалии и пошла следом заЗаком. Она издалека увидела, как Кент скрылся в деревьях.

Лесная тропа имела форму полумесяца. Это значило, что, если Закне повернет назад, он окажется в одном-единственном месте.