Невесты Шерраби

Оливия вплела пальцы в волосы Саймона, все еще боясь поверить вего близость, в чудесный мужской запах и в надежду на то, чтотеперь наконец-то все само собой образуется и пойдет на лад.

Саймон любит ее. И это самое главное на свете. А она, дура,ничего не понимала.

— Это не было жертвой, — сказала она. — Но почемуэтого было недостаточно? Должно было быть. Ты говорил мне, что нехочешь ничего другого.

— Да. А ты отчаянно пыталась дать его мне. Вгреховно-обольстительном красном неглиже. — Воспоминаниезаставило его улыбнуться. — Но в ту ночь я понял, что попалсяв собственную ловушку. Я женился на тебе, думая, что обеспеченнаяжизнь заставит тебя дать мне желаемое и не рассчитывать ни на чтобольшее, чем обеспеченность и крыша над головой для тебя и твоегоребенка. К несчастью, из этого ничего не вышло. — Он медленнопровел рукой по ее спине. — Я влюбился в тебя по уши. А как ямог" спать с тобой, не выдав своих чувств? Не оказавшись совершеннобеззащитным перед женщиной, которая спит со мной только из чувствадолга? И считает меня ползучим гадом из-за того, что я прочитал еедневник?

Оливия виновато поежилась. Саймон провел рукой по ее бедру.

— Мне казалось, — продолжил он, — чтоединственный способ, который не даст мне сойти с ума, это держатьсебя на расстоянии и надеяться на чудо. — Он отодвинулстеганое одеяло и погладил живот Оливии. — И ты его совершила,моя дорогая. Спасибо тебе. Спасибо, моя милая жена. Ума не приложу,что еще сказать.

Его глаза были полны такой нежности и такой благодарности, чтоОливия сама не знала, смеяться ей или плакать.

Она не сделала ни того ни другого. Вместо этого она ласковопотерлась щекой о его шершавую щеку, думая, что никогда в жизни небыла в таком ладу с собой и с мужчиной, которого столь неожиданнополюбила.

— Наверное, Джейми предпочел бы морскую свинку, —промолвил Саймон. — Или космическую станцию. Или что-нибудьсвистящее, шипящее и очень громкое. Но если мы будем достаточноосторожны, я думаю, он обрадуется.

— От младенцев тоже бывает много шума, — возразилаОливия. Но она знала, что Саймон прав. Саймон понимал ее сына так,как могут понять другу друга лишь двое мужчин. О, как она быларада, что ей хватило ума выйти за этого человека, несмотря на всесвои страхи и сомнения!

— Подумать только… — пробормотала она, поднимая лицо иглядя на него снизу вверх. — Если бы я не прочитала письма, тыбы не рассердился, не выгнал меня из кабинета, я бы не врезалась вДжералда, не ушла бы в лес, не растянула лодыжку и не попала вбурю. А ты не пошел бы меня искать, и…

— Оливия. — Саймон приложил к ее губам двапальца. — Замолчи.

Оливия замолчала. А когда Саймон заставил ее поднять лицо ипоцеловал так, что она чуть на задохнулась, комната еще разозарилась оранжевым светом.

— Так-то лучше, — удовлетворенно сказал Саймон, когдадело было сделано. — Как твоя лодыжка?

— Я ничего не чувствую…

— Вот и отлично. А теперь моя очередь говорить.

— О чем? О нашем ребенке?

— Об этом позже. Оливия… Ты сказала, что веришь мне. Этоправда?

— Конечно, — без запинки ответила она. — Зачеммне врать?

Саймон положил ее голову к себе на плечо и погладил поволосам.

— Мы не всегда были честны друг с другом, моя радость.

Оливия нахмурилась.

— Нет. Ты не поверил, что в кабинете я была честна с тобой.Верно? Когда я сказала, что верю тебе, а ты выгнал меня.

— Не поверил, — тихо ответил он. — Я решил, чтотебе хочется остаться хозяйкой поместья. Что ты думаешь, будто яспособен скрыть от тебя существование Симоны и отказаться от своегоребенка, но согласна мириться с этим ради собственного удобства.Это не слишком льстило моему самолюбию. И моему характеру.Признаюсь, если бы я не выгнал тебя тогда, тебе могло бы здороводостаться.

— Не могло бы. Но в глубине души я не верила, что ты бросилродную дочь. Однако ты ничего не отрицал…

— Гордость. — У него слегка изогнулся уголокрта. — Четвертый смертный грех. Себастьяны всегда отличалисьею. Я думал, ты должна была все знать сама. А когда ты промолчала,я разозлился и выгнал тебя к чертям, вернее к черту. Надевшемуличину моего очаровательного кузена Джералда.

Оливия хихикнула.

— Я не хотела твоего кузена Джералда, Саймон. Я хотелатолько тебя.

— Я надеялся на это. И обещаю, что отныне ты получишь менясо всеми потрохами. — Он подпер ее подбородок костяшкамипальцев и заставил закинуть голову. — Оливия, неужели ты нехочешь попросить у меня объяснений?

— Объяснений?

— Истории с Сильвией. И Симоной.

— Ах, это… Как ни странно, это больше не имеет никакогозначения. — Она удивленно засмеялась и покачалаголовой. — Неужели так действует на мозг любовь?

— Нет, — ответил Саймон. — Так действует доверие.Но я все равно расскажу.

— Не надо, если тебе это неприятно, — быстро возразилаОливия. Она вспомнила выражение лица Саймона в тот момент, когдасказала ему, что знает о содержании письма. — Я больше не хочупричинять тебе боль, Саймон. Никогда.

— Это не причинит мне боли, — ответил он, разглаживаякрохотную морщинку на ее переносице. — Все давно прошло.

— Я рада.

Он поцеловал ее в лоб.

— Конечно, я должен был сказать тебе об этом с самогоначала. Но все было кончено; большую часть моей жизни я привыкдержать рот на замке, да и лет с той поры прошло много. Сильвиябольше не пугала меня. А ты пугала.

— Я?!

— О да. Видеть, как ты подозреваешь меня во всех смертныхгрехах, понимать, что с каждым днем шансов на успех становится всеменьше и меньше… Кошмар. Под конец я начал то и дело выходить изсебя.

— Это у тебя хорошо получалось, — заметила Оливия.

— Выходить из себя? Серьезно?

Она только собралась сказать, что гордиться тут нечем, как заокном раздался новый удар грома. Теперь уже далекий.

Когда отзвучало эхо, Саймон положил руки на ее плечи исказал:

— Это письмо от адвокатов Сильвии пришло через три годапосле того, как мы расстались, и привело меня в бешенство. Я думал,она вышла замуж за своего нового дружка, но они так и непоженились. Он ушел от Сильвии вскоре после того, как она родиларебенка, и какое-то время ей приходилось несладко. Поэтому онаявилась ко мне. Когда-то я был от нее без ума, и она решила, чтоэто продлится всю жизнь. — Он цинично усмехнулся. —Сильвия пришла и заявила, что ребенок мой. Она была не дура инарочно дала девочке женскую форму моего имени. Догадываюсь, чтоона считала это чем-то вроде страховки на будущее.

— Но ты сказал мне…

— Помню. Я сказал, что никогда не спал с ней. Стеоретической точки зрения это не совсем верно. Однажды я провел сней ночь. Она говорила, что хочет подождать до свадьбы, а я былдостаточно молод и глуп, чтобы относиться к этому желанию суважением. Но у нее был ключ от моей квартиры. Однажды ночью онаразбудила меня и в буквальном смысле слова упала ко мне в постель.Я решил, что это дар богов.

Оливия кивнула. Теперь она ясно представляла, как все случилось.Она понимала, что юный и пылкий Саймон не стал спрашивать богов опричине этого неожиданного дара.

Саймон снова улыбнулся, на сей раз не так цинично.

— Но боги сыграли со мной шутку. Сильвия была пьяна. Пьянамертвецки. Позже я узнал, что в тот день она куда-то ездила сосвоим дружком. Короче говоря, ничего не вышло. Но Сильвия предпочлане поверить этому, когда наутро пришла в себя и обнаружила, чтолежит на моей кровати. Она страшно разозлилась. Главным образомпотому, что я увидел ее истинное лицо. Естественно, после этогонашей помолвке пришел конец. — Он поцеловал Оливию внос. — Думаю, в глубине души я знал, что мне повезло и что ялегко отделался, но тогда все выглядело по-другому. Позже, когдаСильвия оказалась в тяжелом материальном положении, я должен былстать для нее манной небесной.

— Но поскольку Симона была не твоя дочь, ты отказался ейпомогать, — понимающе кивнула Оливия.

— Симона действительно не моя. Но, честно говоря, я помогалСильвии. Трижды. — Его голубые глаза затвердели и уставились встену над головой Оливии. — Однако когда стало ясно, что онапытается заставить меня регулярно давать деньги на ребенка,которого я и в глаза не видел, я посоветовал Сильвии поискатьдругой источник дохода.