Невесты Шерраби

Оливия подумала, что именно эта правота и задела Эмму больнеевсего.

— Ну что ж, — осторожно сказала она. — Разве этоне значит, что ты можешь выйти за него замуж? А работу ты найдешь издесь.

— Только если его высочество ее одобрит, — горькоответила Эмма.

— Ты не должна осуждать его. На тебя дважды напали. Никакойлюбящий тебя мужчина не смирился бы с этим.

— Да, конечно. — Эмма взяла вилку и набросилась набеззащитную жареную картошку. — Но я сомневаюсь, что ондействительно любит меня. Он просто чувствует свою ответственность.И хочет командовать…

— Не очень похоже на Зака. Конечно, я знаю его хуже, чемты…

— Просто ты на его стороне, — рассердилась Эмма.

— Нет. Я пытаюсь понять обе стороны. Что он сказал, когдавернулся? Извинился?

— Нет. Он сказал: "Что я тебе говорил?"

Как всякий мужчина, со вздохом подумала Оливия. Если бы Закухватило мозгов сказать, что он виноват, но поступил так, потому чтолюбит ее, Эмма тут же упала бы в его объятия, чего, как она сильноподозревала, жаждали оба. Она видела, как Зак смотрит на Эмму. Делотам было далеко не в постели.

Когда-то на нее саму так же смотрел Дэн…

Она намазала тост маслом и деловито спросила:

— А что было потом?

— Я сказала, что он ублюдок, и ушла. Но… ох… Оливия… —Эмма положила вилку и прикрыла рукой рот. В ее глазах — на сей разбирюзовых — заплясали искорки смеха. — Когда я дошла до Пятойавеню, то поняла, что ушла из собственного дома. Поэтому явернулась, чтобы прогнать Зака.

Оливия безуспешно попыталась подавить смешок. Но когда Эммаопустила руку, оказалось, что она тоже смеется.

— Знаешь, Эмма, — спустя несколько минут выдохнулаОливия, когда обе они вытерли глаза салфетками с монограммойШерраби. — По-моему, тебе не о чем волноваться. Ничто не всостоянии надолго испортить тебе настроение.

— Кроме Зака, — становясь серьезной, ответилаЭмма. — И ничего смешного, — сурово добавила она, когда уОливии снова поползли вверх уголки губ.

Оливия взяла себя в руки и участливо кивнула.

— И что же, он ушел, когда ты прогнала его? — спросилаона.

— Нет. Его уже не было. И с тех пор я его не видела.

— Гмм… — Оливия поглядела на нее с прищуром. —Поэтому ты и приехала?

— Нет! Конечно нет! Он невозможный! — Эмма говорила стакой горячностью, что Оливия испытала искушение процитироватьфразу Шекспира о тех, кто слишком громко протестует. Но тут в холлепробили часы. Она встала и сказала, что должна поговорить с миссисЛи насчет обеда.

Миссис Ли не нуждалась ни в каких указаниях и прекрасно знала,что будет готовить на обед. Но Эмма снова взялась за газету иуглубилась в рассказ о женщине, которая убила своего любовникацветочным горшком.

Оливия поднялась к себе в спальню и минуту-другую задумчивосмотрела в окно, глядя на луговую траву, колеблемую ветром. Затемона сняла трубку стоявшего у кровати телефона и набрала номер.

— Доброе утро, "Себастьян и Кент", — неприветливопроизнесла Диана, недовольная тем, что ее оторвали от дела.

— Доброе утро. Мистер Себастьян у себя? Это миссисСебастьян. — Ей все еще было странно называть себя так.

— Да, на месте. — Оливии показалось, что секретаршасквозь зубы пробормотала "к несчастью". — Минутку,пожалуйста.

После короткой паузы раздался голос Саймона:

— Да? В чем дело, Оливия?

Холоден и вежлив, как всегда. Оливия вздохнула.

— Здесь Эмма, — сказала она.

— Да? Ну что ж, раз так, скучать тебе не придется.

— Да, но я звоню не поэтому. Зак на месте?

— В данный момент нет.

— Но он вернется?

— Очень надеюсь. Оливия…

— Подожди. — Оливия подняла руку, как будто он мог еевидеть. — Я подумала… Она выглядит ужасно смущенной инесчастной. Зак… тоже смущен?

— Если быть смущенным значит злиться больше обычного иизводить Диану, то да. Но тогда и я тоже смущен. По крайней мере,так она говорит.

— Бедная Диана. Саймон…

— Да? Оливия, ты звонишь по делу или?..

— Конечно, иначе я бы не стала отнимать у тебя время.Саймон, как ты думаешь, Зак любит Эмму?

— Возможно. Но не думаю, что тебе удастся заставить егопризнаться в этом. Он на собственном опыте убедился, чем кончаетсялюбовь.

О боже, каким мрачным и горьким стал его тон… Глядя в окно,Оливия следила за Кактусом и Перекати-полем, рысью скакавшими вдольограды дальнего луга. Какая мирная картина…

— Понимаю. Но все равно скажи Заку, что Эмма здесь,ладно? — Она изо всех сил пыталась говорить бодро инепринужденно. — Это может быть важно.

— Ладно. Как хочешь. Значит, увидимся в уик-энд. У тебя всев порядке? Больше не ссорилась с Харолдом Даунером?

— Нет. Все нормально.

— Ладно. Тогда до свидания.

— До свидания.

Саймон положил трубку. Черт! Почему при звуке голоса Оливии емухочется рвать и метать? Неудивительно, что Диана жалуется на егохарактер. Он посмотрел на ползучее растение, которое секретаршапритащила две недели назад, чтобы порадовать его. Эта проклятаяштуковина медленно, но верно оплетала решетку.

Черт побери, он женился на Оливии, чтобы решить проблему, а несоздавать новую. Он нуждался в неприхотливой жене, котораяподходила бы ему в постели и быстро наградила его наследником. И заисключением последнего Оливия соответствовала этим требованиям. Онаохотно делила с ним ложе; ее единственным требованием было дать ейкакую-нибудь работу, которой можно было бы заполнить досуг. Аобвинить ее в отсутствии наследника у Саймона не поворачивалсяязык.

Тогда почему же при виде Оливии или звуке ее голоса егообуревало непростительно-детское желание… Ладно, признаваться такпризнаваться. Ему хотелось причинить ей боль. Не физическую — этобыло не в его характере. Но чем-то отплатить ей за то, что онасделала из мухи слона и раздула историю с этим дурацкимдневником.

Нельзя сказать, что в последние недели он был добр к Оливии.Вежлив — да. Но не добр. Целуя ее в прошлый уик-энд, он хотел недоставить ей удовольствие, а наказать. Но она казалась такойподавленной, такой отчаявшейся, что Саймон тут же ощутил угрызениясовести. Он позвал ее, желая утешить…

А Оливия убежала и не стала его слушать.

Саймон стиснул зубы. Правда заключалась в том, что он не знал,как вести себя с Оливией. Если бы речь шла о постели, она неотказала бы ему. Этого не позволило бы ее врожденное благородство.Беда заключалась совсем в другом.

Пробормотав несколько слов, не предназначенных для слуха Дианы,Саймон встал, повернулся и три раза сильно ударился головой остену.

— На твоем месте я бы этого не делал. — Саймон крутообернулся и увидел Зака. Тот стоял в дверях и ехидноулыбался. — Это плохо для дела, — продолжилпартнер. — Дыры в стенах кажутся клиентам подозрительными.

— Черт бы тебя побрал, — сказал Саймон болеедружелюбно, чем собирался.

— Будь по-твоему, — пожал плечами Зак. — Этоличное или что-то, о чем мне следует знать?

— Личное. Кстати говоря, звонила Оливия. Она просилапередать тебе, что Эмма в Шерраби.

— Ага… — Зак поудобнее прислонился к косяку. —После возвращения из Штатов партнер впервые расслабился, подумалСаймон. Словно наконец-то прибыл долгожданный багаж. — И какдолго она там пробудет? — спросил Зак.

— Понятия не имею.

— Отлично. — Выражение лица Зака изменилось такбыстро, словно он скинул с себя плащ. — Диана! — крикнулон. — Отмени все назначенные на завтра встречи. Я уезжаю поделам в Линкольншир.

— Мистер Кент! — крикнула в ответ Диана. — Как,опять? Это невозможно!

— Еще как возможно, — жизнерадостно отозвался Зак и,повернувшись к Саймону, вполголоса спросила: — Увидимся в уик-энд,Сай?

— Надеюсь… если ты не боишься злоупотребить моимгостеприимством. Не помню, чтобы я тебя приглашал.

Зак проигнорировал этот выпад и вышел, насвистывая "Когда святыемаршируют" в тональности ре мажор.

Саймон грузно опустился в кресло. Зак никогда не свистел. ЕслиСаймон не ошибся, это означало, что уик-энд предстоит веселый.