Невесты Шерраби

Сколько загадок, сколько вопросов без ответа…

— Не думайте, — сказала миссис Ли, — Саймон необижал ее. С ним все в порядке, с нашим мистером Саймоном. Несмотряна все эти страшные вещи, которыми он занимался.

— Страшные вещи? — слабо повторила Оливия.

— Сами знаете. — Миссис Ли махнула рукой, испачканнойв муке. — Все эти шпионы и беготня с пистолетами. Моглипострадать люди. Не нравится мне это.

Она говорила так, словно прежняя работа Саймона была не поискоминформации, необходимой для безопасности государства, а игрой,затеянной непослушными мальчишками.

Оливия начала приходить в себя. В присутствии миссис Ли у неевсегда улучшалось настроение.

— Саймон больше не занимается такими вещами, —напомнила она, взяла ложку и с рассеянным видом попробовала тесто,пропитанное вином и взбитыми сливками.

— Надеюсь, что нет. Теперь он женатый человек. —Миссис Ли отобрала у Оливии ложку, заменила ее чистой и поставилана стол мелкую тарелку.

— Извините, — сказала Оливия, чувствуя себя ребенком,сунувшим палец в пудинг и пойманным на месте преступления. —Миссис Ли… вы ведь любите Саймона, правда?

— На свете мало людей лучше, чем он. Вам бы следовало этознать, миссис Саймон.

— Да. Да, конечно, я знаю, — быстро согласиласьОливия.

Неужели здесь видят ее насквозь? Неужели у нее все на лиценаписано? Как ни любила она компанию миссис Ли, у нее не быложелания обсуждать с кухаркой свою семейную жизнь. Да и Саймону этотоже едва ли пришлось бы по вкусу.

— Я… э-э… пойду поищу Джейми, — сказала она, вставая иотодвигая стул. — Он играет на улице с Риппером. Чувствую, доланча ему придется привести себя в порядок.

— Гм! Этот Риппер настоящее бедствие, — проворчаламиссис Ли. — Хотя нет смысла жаловаться на него мистеруСаймону. Слишком уж он мягкосердечный.

Мягкосердечный? Оливия, направившаяся в сад, покачала головой.Саймон? Ну да, он мог быть мягкосердечным, когда все егоустраивало. Но в последнее время он был мягким как гранитная скала.Особенно в том, что касалось Оливии.

Когда беспокойный внутренний голос пробормотал, что у Саймонаесть для этого причина, она ощутила досаду. Черт побери, разве онанарушала его уединение, а потом притворялась, что этого не делала?Разве отказывалась ложиться с ним в постель? Так чего он от нееждет? Чтобы она признала за ним право делать все, что ему хочется,в том числе читать то, что не должен был читать ни при какихобстоятельствах.

Нет, этого он не дождется. Такое право дает только любовь, а онаникогда не любила его так, как когда-то любила Дэна… и никогда неполюбит.

Но сможет ли она жить с мужчиной, куда более сильным, властным итвердым, чем Дэн? Сумеет ли всеми силами сохранять этот брак также, как сохраняла предыдущий? Она не была дезертиром. Простоустала. Устала притворяться, что все хорошо, когда ничего хорошегонет. И не сомневалась, что Саймон будет продолжать обдавать еехолодом, пока она не согласится беспрекословно подчиняться еготребованиям.

На это он не имеет права.

Над головой запела птица. Оливия подняла глаза, посмотрела натонкие ветви лип, четко вырисовывавшиеся на фоне жемчужного неба, итут ей впервые пришло в голову, что она очень хотела доверятьСаймону… и безмерно злится на него именно потому, что он сделал этоневозможным.

Если бы ей не нужно было думать о Джейми…

И тут, словно по мановению волшебной палочки, до нее донессякрик. Секунду спустя из кустов вылетели Джейми и Риппер и чуть несбили ее с ног. После этого у Оливии не было времени думать оСаймоне, потому что следующие полчаса она счищала с мальчика исобаки засохшую грязь и листья и убеждала сына, что садиться застол в таком виде нечего и думать.

К тому времени, когда они принялись за еду, Джейми был хмурым,Оливия — усталой и подавленной, а Саймон — как всегда бесстрастнолюбезным и холодным. Казалось, сцены в кабинете не было и быть немогло.

Но ланч в конце концов закончился, и Саймон сказал, что вернетсяв кабинет заканчивать работу. Джейми и Оливия отправились налужайку играть в крокет.

Рано утром в понедельник Саймон уехал в Лондон.

И, конечно, останется там до конца недели…

Оливия мрачно смотрела на экран телевизора. Красивый сельскийдом. Неужели его обитатели так же чужды друг другу, как они смужем? Она пожала плечами, выключила телевизор и пошла наверхпочитать перед сном.

— Эмма! Что ты здесь делаешь? — Когда на следующееутро Оливия спустилась в столовую и увидела дорогую гостью, у неесразу поднялось настроение.

— Читаю про эвтаназию, — ответила Эмма.

Оливия фыркнула в кулак.

— Хорошенькое чтение для начала дня! Ты не видела Джейми?Его нет в комнате. — Очень хотелось узнать, что снова привелокузину Саймона в Шерраби, но, как всегда, ее первой заботой былсын.

Эмма отложила газету.

— Да. Он съел три куска этой вонючей копченой селедки,которую вы, англичане, так любите, и Энни повела его в школу.

— Уже?

— Он сказал, что до уроков у них будет репетициярождественского представления.

— Ах, да, конечно. — Как она могла забыть об этом?Должно быть, на нее сильно подействовало отчуждение Саймона. Крометого, в последнее время она стала чересчур привыкать к помощиЭнни. — Джейми играет мудрого волхва, — объяснила онаЭмме.

— Да. Так он и сказал, — пряча глаза, ответилаЭмма.

Оливия улыбнулась.

— Я знаю, о чем ты думаешь: тот, кто поручил ему эту роль,сам далеко не мудрец.

Эмма улыбнулась в ответ, но улыбка ее была бледной; казалось,девушка готова заплакать.

— Да, так я и подумала.

— Я тоже. Но учительница сказала мне, что он до сих пор неподжег ясли Христа и не подбил пастухов на мятеж. — Оливиясела в кресло и принялась за завтрак. — Однако я на всякийслучай держу пальцы скрещенными… Эмма, так что тебя привело к нам?Не подумай, что я не рада тебя видеть.

— Сама не знаю. Просто удрала. Мама и папа опять уехалипутешествовать, а я всегда пользовалась Шерраби какубежищем. — Она взяла треугольный тост, подумала и положилаего обратно.

— Но ведь теперь у тебя своя квартира, — напомнилаОливия. — Разве можно убежать от самой себя?

— Я отказалась от апартаментов. Какой в них смысл, если уменя больше нет работы?

— Ох… — Оливия поняла, что допустилабестактность. — Ты… гм… уволилась?

— Не совсем. — Эмма ткнула вилкой в жареныйпомидор. — Это сделал Зак. Он позвонил в офис и сказал, что япереезжаю в Англию.

— Что?! — Ошарашенная Оливия налила себе кофе вместочая. — Так ты переезжаешь?

— Ох, Оливия… — Эмма оставила помидор в покое ипринялась за яйцо. — Я сама не знаю, что делаю. Я чувствуюсебя такой… потерянной.

— Это мне знакомо.

— Правда? — Эмма подняла глаза. — Да, конечно,тебе пришлось пережить тяжелые времена…

Оливия не стала объяснять, что тяжелые времена далеко незакончились. Золовка, отчаявшаяся решить собственные проблемы, врядли была в состоянии помочь кому-нибудь другому.

— Хочешь поговорить? — участливо спросила она.

— Сама не знаю. Может быть. — Эмма отвлеклась отстатьи и отложила газету.

— У вас с Заком что-то случилось? — подсказалаОливия.

— Да уж. Случилось. Короче говоря, он прилетел в Нью-Йорк,велел мне бросить работу и заявил, что женится на мне. Вот ивсе.

— И ты согласилась?

Эмма покачала головой.

— Нет. Как я могла? Он не любит меня, а просто хочеткомандовать мной.

— Думаю, это было только начало, — сухо заметилаОливия.

— Нет. Он провел у меня ночь, а когда я проснулась, Зак ужеушел, оставив записку. Оказалось, он позвонил в фонд и сказал, чтоя больше не буду у них работать.

— О господи… И что же ты сделала?

— Я позвонила в офис и сообщила, что это ошибка. Но тамзаявили, что срок моего контракта истек и они решили не продлеватьего. Мои призывы оказались настолько эффективными, что теперь онибудут пользоваться ими несколько месяцев — возможно, с небольшимиизменениями. Кроме того, они сказали, что я стала для них… помехой.Так что Зак оказался абсолютно прав, — трагически закончилаона.