Невесты Шерраби

Рука Зака лениво похлопала ее по заду.

— Видишь ли, я совершенно не собираюсь без этогообходиться.

— Но ты сказал…

— Нет, это ты сказала. Что не собираешься выходить за меня.Но тут ты ошиблась, моя дорогая. Ты собираешься выйти за меня.Никакого другого способа удержать тебя в моей постели и избавить отбеды я придумать не могу. Поэтому завтра можешь подавать заявлениеоб уходе. — Он снова похлопал ее. — Что нужносказать?

О боже… Эмма прижалась щекой к его груди. Если бы она стояла, еесердце выпрыгнуло бы из груди и упало на пол.

— Нет, — прошептала она. — Нет, Зак. Это… Я немогу. Мы не можем.

— А почему? — Как ни странно, в его голосе неслышалось раздражения.

— Потому что я не брошу работу ради того, чтобы облегчитьтвою совесть. И потому что я не могу выйти замуж за человека,который женится на мне из чувства долга.

— Понимаю. — Зак разомкнул объятия и сел. — А счего ты взяла, что я женюсь на тебе из чувства долга? Какпо-твоему, чем мы сейчас занимались? Исполняли свой дол? В словареэто называется по-другому.

Оцепеневшая Эмма положила голову на мягкий кожаный валик. Что быни говорил Зак, горькая, невыносимая правда состояла в том, чторано или поздно им придется расстаться.

— В словаре это называется страстью, — вяло сказалаона.

— Уже теплее. Страсть — это не долг, крошка Эмма.

— Нет, — согласилась она. — Но и не любовь.

— Ага. — Он погладил ее ногу через одеяло. —Любовь. В этом все дело. Я должен был догадаться.

Эмма ждала, что он продолжит свою мысль, но Зак молчал. Онтолько гладил ее ногу и мрачно смотрел в потолок, как будто виделтам то, чего не видела она.

— Да, — сказала она. — В этом. В этом и в моейработе.

Он кивнул.

— Конечно. Так и есть. — Внезапно Зак перестал гладитьее и встал. Эмма, моргая, следила за тем, как он надевает трусы иподходит к окну.

Эмма села и завернулась в голубое одеяло. Зак стоял к ней спинойи смотрел на дождь, которому не было конца. Поскольку Кент молчал,Эмма сказала первое, что пришло ей в голову:

— Дожди замучили. И листья облетают. Кажется, зима в этомгоду будет ранняя.

— Да. Эмма… — Он сделал паузу, а затем быстро вернулсяк дивану. Быстро и молча — так он делал все на свете.

— Что? — спросила она, испуганная выражением егоглаз.

— Эмма, я женюсь на тебе не из чувства долга…

— Ты вообще на мне не женишься.

Он сделал нетерпеливый жест.

— Но и сказать, что я тебя люблю, я тоже не могу. Я думал,что любил Саманту, хотя теперь вовсе не уверен в этом. Могу сказатьнаверняка только одно: когда я услышал, чем ты здесьзанимаешься…

— Ты прилетел, чтобы вмешаться.

Зак нахмурился.

— Нет. Я прилетел, чтобы положить этому конец. Потому чтоне мог смириться с мыслью, что твое окровавленное маленькое телобудет лежать в сточной канаве. Или… — Он отвернулся, и Эммавидела только его четкий профиль. — Или что какой-нибудьпьяный подонок попытается… — Он осекся, и Эмма закончила занего.

— Изнасиловать меня, — спокойно произнесла она.

— Именно. — Зак тяжело вздохнул, и Эмма увидела, чтона его подбородке туго натянулась кожа. — Ты можешь назватьэто любовью? Если можешь, тогда я, наверное, действительно люблютебя.

— Если бы ты любил меня, то не заставлял бы делать то, чтохочется тебе. Ты бы понял, как для меня важна моя работа.

Работа! Подумаешь, велика важность! Что ей стоило уступить исказать "да"?

— Именно так я и поступил бы, — сказал он. — Еслибы любил тебя. Но я поступил бы так же, если бы и не любил. Атеперь выбирай, пойдешь ты к алтарю по доброй воле или тебяпридется гнать к нему пинками и тащить за волосы. Интересное былобы зрелище, верно?

— Что? — Увы, у Эммы вырвался смешок. Она засмеялась ине смогла остановиться. Зак не шутил. Он искренне думал, что можетсилой заставить ее выйти за него замуж.

— Вот и хорошо, — сказал он. — Смейся. Это тебеидет. Ну?

Эмма смотрела на него. Если бы только она могла принять егоультиматум, согласиться сделать то, что он хочет… Но она не смела.Стоит позволить Заку настоять на своем, и он будет приказывать ейвсю оставшуюся жизнь. Но если она откажет… Нет, это тоженевозможно. Потому что если бы она так сделала, будущего неосталось бы вообще. Ни у нее, ни у него.

— Я не знаю, — прошептала она, стягивая вокруг шеиголубое одеяло.

— Хорошо, — сказал Зак. — Значит,договорились. — Он посмотрел на часы. — Сегодня звонитьродным уже поздно, поэтому мы можем вернуться к тому, с чегоначали.

— Но… — начала Эмма. — Я не сказала…

— Нет, — согласился Зак. — Это я сказал. А теперьсними с себя одеяло и дай мне официальный ответ.

Завтра, смутно думала Эмма, пока Зак сбрасывал одеяло и поднималее ноги на диван. Завтра я объясню ему…

Но вскоре она забыла про завтра и отдалась мучительномунаслаждению, которое ожидало ее сегодня.

Когда утром она проснулась, дождь прекратился, а Зак исчез изквартиры.

На кухонном столе лежала записка. В ней говорилось, что Закотправился за хлебом и яйцами. Постскриптум гласил, что Эмма можетне торопиться: он уже позвонил ей на работу и сообщил, что Эммавыходит замуж, уезжает из Нью-Йорка и больше не сможет у нихработать.

Эмма бросила записку на пол и долго топтала ее ногами, преждечем выбросить в мусорное ведро.

А потом пошла к телефону.

Глава 11

Оливия смотрела на экран телевизора и делала вид, что ейинтересны переживания комической старухи с хриплым голосом, дочькоторой якобы присоединилась к группе рок-музыкантов с бритымиголовами.

Джейми уже спал, Саймон ночевал в Лондоне, а ей самой былоскучно, неуютно и одиноко. Наверное, можно найти что-нибудьпоинтереснее. Она нажала кнопку на пульте дистанционногоуправления, и на экране появилось изображение красивого сельскогодома. Оливия сделала гримасу. У нее самой есть красивый сельскийдом, так что спасибо, не надо…

Может, все было бы по-другому, если бы она в прошлый уик-эндвернулась, когда Саймон окликнул ее, а не убежала бы в холл,прижимая к груди папку как щит. Он сказал, что еще не закончилразговор. Но она больше не маленькая девочка и давно отвыклаповиноваться властному голосу. Поэтому она не обратила не неговнимания и инстинктивно устремилась на кухню. Если Саймон пойдет заней, то не станет устраивать скандал при миссис Ли, решила онатогда.

Хвала Небесам за то, что на свете есть миссис Ли. Быстрая, какгончая, маленькая кухарка была в Шерраби самым близким ейчеловеком, а в тот день Оливия особенно нуждалась в дружескомучастии.

— О господи, — сказала миссис Ли, закрыв дверцудуховки и оглянувшись на Оливию, которая села за выскобленныйдеревянный стол и невидящим взглядом уставилась на кастрюлю сбисквитом. — Вы такая бледная, как будто увидели привидение,миссис Саймон. — Ее острые глаза сузились. — Что-то нетак с бисквитом?

— Нет, пахнет замечательно. — Оливия глубоко вздохнулаи одобрительно сморщила нос. Слава богу, она пришла куда нужно.

— Просто меня немного тошнит, — объяснила она.

Что ж, отчасти это было верно.

Когда миссис Ли автоматически посмотрела на ее талию, Оливия,начинавшая привыкать к тому, что в Шерраби ее фигура вызываетповышенный интерес, покачала головой и сказала:

— Нет, это не то…

— Угу. Стало быть, тогда дело в мистере Саймоне. Он что,плохо с вами обращается? Я заметила, что он проводит с вами не такуж много времени.

— Он очень занят, — осторожно ответила Оливия.

— Занят! Ох уж эти его занятия! — Миссис Ли осуждающепокачала головой. — Знаете, именно так было у него с миссСильвией. Но там было что-то странное.

— Сильвия? Она была странная? Саймон о ней почти ничего нерассказывал.

— Ну, еще бы. Как-никак вы его новая жена.

— Нет, думаю, не поэтому. — Она подождала, надеясь,что миссис Ли объяснит, в чем заключалась странность Сильвии. Нокухарка промолчала, и Оливия задумалась. Может, Сильвия быланездорова, страдала какими-нибудь припадками? Не поэтому ли Саймонготов был рвать и метать, когда при нем упоминали имя бывшейневесты?