Невесты Шерраби

— Ты не можешь его компенсировать, — сказалаона. — Слишком поздно.

— А не слишком поздно брать назад брачные клятвы? Неслишком поздно забыть о том, что произошло между нами этойночью? — Он хлопнул газетой по колену. — Знаешь, я неуверен, что хочу разорвать эти узы. По крайней мере, пока. Аты?

В его глазах, голубых и ярких, как зимнее утро, горел такойвызов, что у нее закипела кровь. Она, здравомыслящая ОливияНейсмит, снова захотела испытать то, о чем до вчерашнего вечера ине мечтала. Но тот вечер канул в Лету. Она не могла позволить себете же мечты.

Однако пути назад не было. Она поклялась принадлежать СаймонуСебастьяну в горе и в радости. То, что их брак не удался, ничего неменяло. Она заключила сделку и должна соблюдать ее условия. Нужнодумать о Джейми. Но она и без того не пошла бы на разрыв: вхарактере Оливии не было вероломства.

— Нет, — ответила она, заставив себя смотреть вовластные голубые глаза. — Я не хочу рвать… ничего. —Кроме их пародии на брак. Но этого она сказать не могла.

— Отлично. Раз так, вставай. Горничная хочет убратьномер. — Он отвернулся, сел в кресло и взялся за газету.

Стало быть, в число его достоинств входит и знание французского.Ну почему он такой невыносимо умный?

Оливия лежала, глядя в белый потолок. Ей не хватило мозговдодуматься, что брак с Саймоном будет далеко не простым делом.Похоже, теперь ей до конца дней предстоит изнывать от желания и несметь посмотреть ему в глаза.

Если бы только он не читал ее дневник…

— Оливия, я сказал, вставай. — Резкий мужской голосворвался в мысли Оливии, заставив ее вздрогнуть.

Саймон сердился. То, что она продолжала лежать в постели, былоздесь ни при чем. И все же она решила встать.

Через десять минут Оливия вышла из ванной, облаченная в джинсы ичерную блузку.

Саймон приподнял брови.

— Ты могла бы одеться в спальне, — протянул он. —Я все равно не стал бы на тебя смотреть. Это слишком тяжелоеиспытание для моего либидо. — Саймон окинул взглядом ее наряди медленно отложил газету. — Хотя… По Фрейду, подражание —самая искренняя форма лести. Ты это нарочно?

— Что это… — Оливия не сразу поняла, почему Саймон такехидно улыбается. Оказывается, она второпях оделась так же, какмуж. Черт бы побрал этого всезнайку! — Нет, — выдавилаона, — не нарочно. Мне переодеться?

— Как, лишить мир возможности лицезреть такую любящую пару?Конечно нет. Кроме того, пора завтракать.

— Завтракать? В третьем часу дня?

— Что делать, если ты так поздно встала? Пойдем. — Онбросил газету на столик с мраморной крышкой и встал. — Надодать горничной возможность сделать ее работу. Не сомневаюсь, чтоона хочет вернуться домой до полуночи.

Именно это ей и нравится в Саймоне, грустно подумала Оливия,вслед за ним выходя из номера. То, что он помещик, не мешает емубыть тактичным по отношению к таким людям, как горничные. Если бытолько…

Нет. Все тщетно. Никаких "если".

Они выпили кофе с рогаликами в шумном уличном кафе, а потомСаймон сказал Оливии, что он взял напрокат лимузин, чтобы показатьей Париж.

— Лимузин? — воскликнула она. — Ты сказал"лимузин"?

— Угу. А ты собиралась ездить на метро? — Его тон былсухим и насмешливым. — Я думал, вы вышли за меня из-за денег,миссис Себастьян.

Она ахнула.

— Как ты мог?.. — Оливия осеклась. Правда заключаетсяв том, что она действительно вышла за него из-за денег. Точнее,из-за того, чтобы обеспечить Джейми. Но неужели он считает ееженщиной, которая ради денег готова на что угодно?.. Он должензнать… Да, конечно, он знает. Он знает все. И это значит, что с нейпросто рассчитались за то, что ее дневник со смехом прочиталсовершенно чужой человек, никогда не собиравшийся ее любить.

— Лимузин — это неплохо, — холодно сказала она. —Но если ты захочешь ради любопытства посетить местные трущобы, нампридется воспользоваться автобусом. — Вот ему. Она несобирается лить воду на его мельницу.

Однако это не помогло. Сажая ее в машину, Саймон слегкаулыбался.

Париж оказался еще более волшебным местом, чем она думала. Нопока они ездили по историческим улицам, восхищаясь величиемстаринных и новых зданий и гением автора Эйфелевой башни, Оливияволей-неволей жалела о пропасти, образовавшейся между нею иСаймоном. Господи, если бы он продолжал хранить это знание присебе…

Нет. Нет, это было бы еще хуже. Она наверняка стала быотноситься к нему так, как жена обязана относиться к мужу. А в одинпрекрасный день, когда было бы уже поздно, она разгадала бы этушараду. Уж лучше так. Теперь все, что от нее требуется, этовыполнить свою часть контракта. Потому что Саймон непременновыполнит свою.

Позже, когда они ехали по мосту через Сену, Оливия восхищенноахнула при виде панорамы Парижа, самого прекрасного города в мире.Но когда Саймон потянулся к ее руке, женщина инстинктивноотпрянула.

У Себастьяна напряглась челюсть, однако он промолчал ипостарался не притрагиваться к Оливии, пока они не вернулись вгостиницу. Здесь он был вынужден помочь ей выйти из лифта.

Миновала полночь, пора было ложиться спать.

Оливия деланно зевнула. Пусть Саймон думает, что она устала.Может быть, это заставит его отложить неизбежное. Но посколькузевок был неестественно широким, Саймон прищурился и неожиданносунул ей в рот указательный палец.

Оливия поперхнулась и закрыла рот. Саймон не сделал попыткиубрать палец, и она укусила его.

Его глаза сверкнули, но лицо осталось бесстрастным.

— Если ты немедленно не разожмешь свои белоснежные зубки, яих сломаю, — сказал он. Тон его был менее угрожающим, чемслова.

Оливия открыла рот.

— Не сломал бы, — выдохнула она.

— Может, и нет, — сознался он, осматривая укушенныйпалец. — Но кусаться отучил бы.

— Я ведь не отгрызла его, правда? Да у меня и не вышлобы.

Саймон поднял палец.

— Отгрызть не отгрызла, но цапнула до крови. Ты случайно невампир, Оливия?

Оливия подошла ближе. И в самом деле, на пальце виднеласькапелька крови.

— Извини, — неохотно сказала она. — Я схожу запластырем.

— Ничего. До свадьбы заживет.

Он что, насмехается над ней? Женщина подняла глаза. Нет, Саймонне насмехается. Наоборот, сердито поджал губы.

— Это было инстинктивно, — принялась защищатьсяона. — Я не хотела сделать тебе больно.

— Тогда проси прощения.

Оливия проглотила слюну. Его слова были больше похожи на приказ,чем на предложение, приказ с явной ноткой чувственности.

— Как? — спросила она, невольно делая шаг назад.

— Ты знаешь, как. — Эти слова окутали ее словно теплыйшелк. Не понять их было невозможно.

Ей велели выполнять условия сделки, которую Оливия заключила,выйдя замуж.

Ладно, это нетрудно. Когда Саймон наклонился к ней, Оливияощутила его дыхание, увидела шелковистые волосы, выбившиеся из-подрасстегнутых верхних пуговиц рубашки, и ощутила его запах,неизменно возбуждавший в ней желание.

Осталось делать то, чего он хочет.

Коротко вздохнув, она начала расстегивать оставшиеся пуговицы,задержалась на мгновение и провела ладонями по его мускулистойгруди, обтянутой упругой кожей.

— Уже лучше, — сказал Саймон. Несколько секунд онапростояла на месте, гадая, что будет дальше. А затем он поднялОливию, понес, с удивительной бережностью положил на кровать и,слегка нахмурившись, посмотрел на нее сверху вниз, как на недавнокупленную скаковую лошадь, которая не оправдала надежд владельца ине сумела прийти первой.

После этого Саймон сел рядом и начал деловито раздевать ее.

В прошлую ночь все было совсем по-другому. Тогда оначувствовала, что Саймон был с ней одним целым, получалудовольствие. Казалось, сегодня он хотел быстро и успешносправиться с тем, что от него требовалось. Оливия знала, что он необидит ее, но не ощущала радости от его близости.

Саймон Себастьян торопился произвести на свет наследника. Оливияне пыталась останавливать его, но владевшее ею желание угасло.Конечно, в этом была виновата она сама. Саймон всего лишь отвечална ее послание.