Невесты Шерраби

— Может, отправить ему сообщение? — спросила Энни.

— Нет, все в порядке. Спасибо. — Оливия положилатрубку со смутным чувством, что ее перехитрили.

Ровно в девять тридцать прибыл Джон Казинс и привез Энни. Вдевять сорок "роллс" остановился перед особняком Шерраби.

Саймон спустился ей навстречу. Белая шелковая рубашка и брюки вобтяжку делали его столь неотразимым, что Оливия невольно ахнула отвосхищения.

Если Саймон и услышал этот вздох, то не подал виду.

— Спасибо, что приехали, — любезно сказал он.

— Вы не оставили мне выбора, — напомнила Оливия.

— Знаю. Но если бы я не застал вас врасплох, вы придумалибы причину для отказа. А так у вас ничего не вышло.

Оливия насупилась. Он был подозрительно вкрадчив. А опытподсказывал ей, что мужчины бывают такими лишь тогда, когда оничего-то хотят.

Она не преминула сказать об этом.

Саймон загадочно улыбнулся.

— Конечно, вы правы. Я действительно кое-чего хочу. Инадеюсь, что это окажется к нашей общей выгоде.

Оливия в этом сильно сомневалась, но все же позволила Саймонувзять ее под руку, поднялась на крыльцо и через минуту оказалась втой самой просторной гостиной, где когда-то с трепетом ждалавозвращения дневника. На сей раз она испытывала не тревогу, алюбопытство. Саймон усадил ее на небольшой диванчик, обитыйзолотистой парчой. На мгновение Оливии показалось, что он хочетсесть рядом, и она придвинулась ближе к ручке. Но Саймон сначалаподошел к бару красного дерева и налил два бокала хереса. Потом онподтащил поближе потертое кресло с обивкой из коричневого вельветаи уселся в него как лев, вернувшийся с охоты в свое старое,знакомое логово.

Оливия скромно скрестила ноги и подумала, что ее красная юбкаслишком коротка.

— Не беспокойтесь, — сказал несносный Саймон, каквсегда видевший ее насквозь. — Я не собираюсь на васнабрасываться. Миссис Ли услышит ваш крик. — Он склонил головунабок. — Хотя в последнее время старушка стала глуховата.

— Перестаньте, — пробормотала Оливия. Она несобиралась состязаться с ним в остроумии. Уже почти десять часов,она устала, была не в духе, а завтра предстоит тяжелый день. —О чем вы хотели поговорить?

Саймон вытянул свои длиннющие ноги и закинул руки за голову.Голубые глаза, в которых до того искрилась насмешка, сталитуманными и непроницаемыми.

— О браке, — сказал он.

Оливия только заморгала глазами. Этого она не ожидала. Саймон неупоминал, что собирается жениться. Но после отъезда его матери вШотландию было вполне естественно, что он хочет поселить в Шеррабикакую-нибудь подходящую женщину, чтобы присматривать за поместьем.Правда, непонятно, почему он решил обсудить свои матримониальныепланы именно с ней… Оливия позволила мыслям блуждать, где придется.Это было легче, чем пытаться анализировать свои чувства. И менееболезненно. С озера донеслись звуки ежевечернего лягушачьегохора.

— О браке? — переспросила она. — Вы женитесь?

— Надеюсь.

У нее задергалось левое веко.

— И кто же эта счастливица? — спросила она, широкоулыбаясь и пытаясь говорить непринужденно.

Саймон положил руки на подлокотники.

— Я рад, что вы относитесь к этому таким образом.

— Каким?

— Вы назвали мою будущую жену счастливицей.

— Это просто фигура речи. — Оливия откинулаволосы. — Кто она? Я ее знаю?

— Знаете. Правда, хуже, чем следовало бы. Ее зовут ОливияНейсмит. — Его глаза больше не были туманными. Теперь онинапоминали голубые копья, пронзавшие ее броню. Как ни глупо, ейзахотелось заплакать. Может быть, она действительно не зналасебя.

— Надеюсь, вы шутите, — сказала она.

— Нет. Я никогда не шучу, если речь идет о бизнесе.

— Бизнесе? Саймон, брак — это не бизнес…

— А наш будет, — непреклонно сказал он. — Оливия,я не делал секрета из того, что хочу спать с вами. Я сказал обэтом, как только увидел в кустах вашу сексуальную попку. Но незабивайте себе голову ерундой вроде лунного света, роз и любви спервого взгляда. Все это сказки.

Оливии хотелось сказать многое. Очень многое. Но она не могланайти слов.

Саймон уставился в пустой камин.

— Мой партнер Зак верил в этот романтический хлам, —пробормотал он, словно разговаривая сам с собой. — Влюбился вженщину, с которой познакомился в поезде. Через год их брак далтрещину, а через два жена бросила его. — Его пальцызабарабанили по подлокотнику. — В свое время я был не менеевпечатлителен. К счастью, женщина, которая мне нравилась, оказаласькуда практичнее.

Оливия наклонилась вперед, забыв и думать о длине своей юбки.Саймон говорил сухо, без гнева, как будто относился к своим прежнимстрастям, как к кирпичам, из которых было сложено здание егохладнокровного, прагматичного настоящего. Однако его выдавалипальцы, выбивавшие дробь на ручке кресла. Оливия не видела егоглаз, но не сомневалась, что они были такими же голубыми иледяными, как всегда. Не объяснялся ли их вечный холод давнимисердечными ранами, которые оставили после себя невидимые шрамы?

Теперь вся эта чушь насчет женитьбы и постели становилась болееили менее понятной. За исключением того, что в наше время мужчиныне женятся ради того, чтобы утолить похоть. Если только не…

Стоп. Конечно. Судя по его характеру и прошлым занятиям, Саймонпривык не действовать в лоб. На самом деле он вовсе не собираетсяжениться. Ни под каким видом. Единственное, чего он хочет, этопереспать с ней. Оливия больно закусила губу, чтобы отвлечься откуда более сильной душевной боли.

— Мне очень жаль, что у вас ничего не вышло с… —Оливия прервалась и провела рукой по глазам.

— Ее звали Сильвия.

— С Сильвией, — продолжила она, гадая, что заставилоСаймона говорить о бывшей подружке таким пренебрежительнымтоном. — Но это еще не причина, чтобы вступать со мной всделку. Саймон, я отношусь к браку серьезно. Для меня это не пустаяформальность, которую нужно соблюсти, чтобы лечь в постель сочередным предметом увлечения, а затем развестись. Должно быть, выимели в виду именно это?

— Должно быть? — бесстрастно повторил Саймон. —Да, я говорил о формальности. Но не пустой, а о той самой, которуювы якобы воспринимаете всерьез. До конца жизни и так далее. Я знаю,что вы не любите меня, Оливия. — Уголки его рта насмешливоприподнялись. — И вижу в этом определенное преимущество. Ясчитаю, что брак по расчету имеет гораздо больше шансов на успех,чем тот, который основан на мечтах и иллюзиях.

Лягушачий хор внезапно умолк.

О боже… Он говорил серьезно. У Оливии взмокли ладони и защипалоглаза.

Саймон Себастьян просил ее выйти за него замуж. Не для любви. Недля того единственного, что имело смысл. И смотрел на нее так,словно предлагал прогуляться в лес или поиграть в крокет. Для негов этом не было ничего особенного.

Оливия поставила бокал с хересом на маленький овальный столик,поднялась, подошла к открытому окну, оперлась руками о подоконник ипосмотрела на отражение комнаты в стекле.

— Почему? — спросила она.

Лягушки заквакали вновь.

Когда Саймон ответил, его тон был куда менее бесстрастным.

— Одну причину я вам уже назвал.

Оливия покачала головой.

— Нет. Этого мало.

— Согласен, это еще далеко не все. И даже не самое важное.Но надо было с чего-то начать.

— Ладно. Продолжайте.

И Саймон продолжил:

— Шесть лет назад Шерраби принадлежало моему брату Мартину.Конечно, это был и мой дом, и я был привязан к нему. Но не слишкомзадумывался о судьбе поместья, поскольку знал, что оно никогда небудет моим.

Оливия, глядя в стекло, увидела, что он провел рукой по лбу.

— О да, конечно, поместье приносило мне доход, —сказал он так, будто речь шла о дешевой однокомнатнойквартирке. — В этом смысле Себастьянам повезло больше, чеммногим другим. У наших предков хватило мудрости вкладывать деньги вразные предприятия, поэтому мы сумели сохранить земельные владенияи кое-что получать от них. Но ответственность за судьбу Шеррабилежала не на мне.

— А сейчас лежит. — Оливия следила за севшим наподоконник мотыльком. — Это большая разница?