Невесты Шерраби

— Ох, Зак! — воскликнула Эмма, забыв о том, что онсмертельно оскорбил ее. Девушка порывисто протянула руку иприкоснулась к его кисти. — Значит, ты очень любил ее? —Она проглотила комок в горле. — И все еще любишь?

Зак убрал руку и положил ее на колени.

— Нет, — сказал он. — И не думаю, чтокогда-нибудь любил.

Эмма с трудом перевела дух. Она и не подозревала, что затаиладыхание. Неужели раковина вновь закрылась? Или это тот самый шанс,которого она ждала?

Смущенная и слегка сбитая с толку, она спросила:

— Тогда почему же ты женился на ней?

— Она просила меня об этом.

— Но…

Зак взялся за бутылку и вопросительно приподнял брови. Эммапокачала головой, и он вылил остатки вина к себе в бокал. Онасмотрела на Кента, потеряв дар речи. Спустя мгновение он пожалплечами и сказал:

— Я решил, что пора остепениться. Саманта хотела замуж, апричин для отказа у меня не было.

— Причин для отказа! Выходит, ты женился на ней толькопотому, что она попросила? — Эмма знала, что смотрит на негокак баран на новые ворота, но ничего не могла с собой поделать.

— Не только поэтому, — ответил он. — Тебеизвестно, что у некоторых народов и слоев общества к бракуотносятся с большим уважением? Кроме того… — он допил виноодним глотком, как виски, — мне нравилась ее внешность.

Еще бы, подумала Эмма. Какому мужчине она не понравилась бы?Бывшая жена Зака — Эмме посчастливилось однажды видеть ее — былаженщина, что называется, в соку. Это определение как нельзя лучшеподходило к ее пышной фигуре и знойным чертам. Тягаться с ней неприходилось. Эмма поняла это с первого взгляда.

— Ты уважал ее? — спросила она, не желая думать обумопомрачительной внешности соперницы.

— Да. Сначала.

— Но не потом?

— Нет. Я не однажды убеждался, что она вышла за меня толькоради того, чтобы позлить своего бывшего мужа.

Зак говорил деловитым тоном, как будто не видел в поведениисвоей супруги ничего необычного.

— Не понимаю. Зачем ей понадобилось злить его? — Эммане верила своим ушам.

— Не знаю. Сомневаюсь, что и она сама это знала. Думаю, ябыл живым доказательством того, что она в нем больше ненуждается.

— А на самом деле нуждалась? Ох, Зак…

Он кисло усмехнулся.

— Не беспокойся. Мое сердце не разбилось.

А есть ли у него сердце? Про Зака ничего нельзя было сказатьнаверняка. К тому же он снова взялся за свои шотландские штучки. Нопо крайней мере заговорил о своей женитьбе.

Она была готова продолжить расспросы, однако тут в дверьпостучали. Это Харви принес кофе.

Эмма чуть не застонала. Выбрать более неподходящее время былотрудно.

— Харви, запах божественный, — сказала она. — Ноне стоило трудиться.

— Может, и не стоило, мисс Эмма. Но если бы я не сварил егосам, это сделали бы вы. А вы помните, что случилось в прошлый раз.В прошлый…

— Харви, это было сто лет назад.

— Не так уж давно. Вы же не хотите спалить дом и поджаритьмистера Кента?

— Это было бы негостеприимно, — серьезно согласилсяЗак.

Харви улыбнулся, и Эмма уставилась на них обоих.

— Вы оба безнадежны, — сказала она. — Ладно,спасибо, Харви. Зак, может, пойдем пить кофе на веранду? Конечно,солнца там сейчас нет, но можно подышать морским воздухом ипослушать шум прибоя…

— Почему бы и нет? — сразу согласился Зак. — Апотом я пойду спать. День был тяжелый.

По его тону было ясно, что новых признаний не последует. Эммапредставила, как во всей своей роскошной наготе он будет лежать вкомнате напротив, и невольно вздохнула.

Услышав этот вздох, Зак усмехнулся, взял поднос и вслед за Эммойпошел на веранду.

— Харви никак не может забыть, что я сожгла его любимыйкофейник, — сказала Эмма, когда они расположились в креслах сбледно-желтыми подушками. — Но я действительно умею варитькофе.

— Конечно, умеешь, — кивнул Зак.

Его снисходительный тон Эмму ничуть не успокоил.

Они пили кофе в молчании, которое можно было бы назватьдружеским, если бы Эмма не ощущала близости Зака и не думала о том,что стоит шевельнуть рукой — и ее пальцы коснутся его бедра.

Когда солнце приблизилось к линии горизонта и на траву упаладлинная тень от дома, они слушали шум волн, разбивавшихся о скалы,и следили за бежавшими по небу пурпурными облаками. А когдаподнялся ветер и начало темнеть, Зак сказал, что пора возвращатьсяв дом.

Без всякой просьбы он отнес на кухню остатки кофе и поднялсянаверх. Эмма пошла за ним.

Добравшись до лестничной площадки, он вежливо пожелал ейспокойной ночи и открыл дверь своей комнаты.

Эмма смотрела на него с тоской, которую не могла скрыть. Он былтакой смуглый, такой красивый, такой желанный… Но стоило девушкешагнуть вперед, как Зак посмотрел ей в глаза и отвернулся.

— Зак… — Она протянула руку.

— Нет, — ответил он и решительно закрыл дверь перед ееносом.

Будь он проклят. Он даже не знал, что она собирается сказать.Правда, она и сама этого не знала. Но Зак явно догадывался, что унее на уме.

Что поделаешь, Эмма Колфакс, он совершенно прав, решила она,закрыв дверь собственной спальни и подойдя к высокому окну с видомна скалы. Разве он мог не догадаться, что ты хочешь его… и хотелапочти всю свою сознательную жизнь?

Она открыла окно и прислушалась к знакомому шуму волн и шелестулистьев у теннисного корта — к тем ночным звукам, которые обладалиспособностью успокаивать ее. Еще в детстве, когда требовалосьхорошенько подумать, она стояла у этого окна и вдыхала в себясвежий соленый воздух. А сейчас ей требовалось подумать серьезнее,чем когда-либо.

Зак был здесь, всего лишь в нескольких ярдах от ее двери. Он былпо-прежнему недоступен… с той разницей, что на этот раз в доме небыло ни души. Харви можно не опасаться. Во-первых, он спит каксурок. А во-вторых, он единственный человек на свете, который видитв Эмме ангела, не способного на дурной поступок. Сожженный кофейникне в счет.

Эмма высунулась в окно. Может, Зак тоже не спит? Едва ли. Онполдня провел в самолете. Наверное, лежит в постели и видит десятыйсон. Она жадно облизала губы. Завтра. Завтра будет достаточновремени, чтобы привести свой план в исполнение. Он пробудет здеськак минимум неделю. Может быть, дольше. И если она, которая смогласоблазнить самого Ари Андракиса, за эту неделю не сможет преодолетьсопротивление Зака, то…

Эмма закрыла окно и поплелась к своей широкой одинокой кровати.Если она не сможет преодолеть сопротивление Зака за неделю… Нет,это неубедительно. Она хочет Зака. Стало быть, говорить больше не очем. Она получит то, что хочет.

Час спустя она все еще не могла уснуть и смотрела в потолок,озаренный лунным светом.

Такая же луна светила три года тому назад в Шерраби, когда онатак же лежала без сна, прислушиваясь к кваканью лягушек в озере и,как всегда, мечтая о Заке, который неожиданно приехал науик-энд.

Кент прибыл мрачный, без Саманты, никого не предупредив заранее.Увидев Эмму, он просветлел и улыбнулся. А затем створки закрылисьвновь, он отвернулся и стал играть с Риппером.

Позже, когда Эмма беспокойно ворочалась в постели, лягушачьюкакофонию перекрыла странная тоскливая мелодия. Она влетела враскрытое окно и заставила растерянную Эмму прислушаться, а затемвстать.

Мелодию она не узнала, но инструмент был ей знаком. Онанахмурилась. Музыка доносилась из леса. Лес Шерраби. Когда-то онасчитала его волшебным.

Зная, что это глупо, но подчиняясь некоему гипнозу, который ееродственники назвали бы простым любопытством, Эмма натянула джинсы,свитер и вышла наружу. Стояла теплая июньская ночь, ветра почти небыло, и ничто не мешало ей слышать разносившиеся в тишине печальныезвуки.

Когда Эмма добралась до опушки, она уже обо всем догадалась.

Зак сидел на замшелом пне. Эмма не видела мха, но знала, что онтам есть. Лунный свет, пробивавшийся сквозь ветви, едва освещаллицо музыканта. Подойдя ближе, Эмма увидела, что Зак держит в рукахгубную гармошку. Мелодия, которую он играл, больше не была полнабезымянной грусти, но превратилась в знакомые звуки песни об озереЛох-Ломонд.