Праймашина

– Доброе утро, Шахмана.

– Служу и повинуюсь, лорд Грид.

– Не надо так официально, Шахмана, мы одни.

«Я есть туман. Я есть прайм… Я никогда не бываю одна – праймвсегда со мной».

– Как прикажете. – Егоза склонила голову. – Что смолодым господином?

– Все в порядке.

– Я не углядела за ним.

– Карлос молод и горяч, он ищет приключений даже там, гдеих искать не следует.

– Молодой господин жаждет славы.

– Или ему скучно.

– Он будет великим воином.

– Если не погибнет в темном переулке.

«Это намек? Или просто сорвалось с языка? Он злится?»

Героиня склонила голову.

– Лорд Грид, я прошу меня простить.

– Тебе не за что извиняться, Шахмана. Ты приняла на себявыстрел из остробоя, закрыла Карлоса, а потом он сделал всеостальное. Он достал преступника.

«Один выстрел из остробоя?!»

Героиня почувствовала себя уязвленной:

– Одним зарядом меня не свалить. Даже из остробоя.

– Очень мощный заряд, – уточнил Датос. –Преступник хорошо подготовился.

– Преступник был Героем? – подняла брови Егоза.

– Нет, обычным человеком.

– В таком случае откуда у него остробой? И столькопрайма?

– Мы разбираемся.

– Понимаю… – Егоза хотела продолжить, спросить насчеткобрийцев, но не успела. Пошатнулась и ухватилась за Индуктор. Изашипела: – Проклятье!

Накатила «слабость второго шага»: сначала вернувшийся Геройчувствует себя превосходно, и даже чуть лучше, чем превосходно.Сила бурлит в нем, как в вулкане, каждая клеточка переполнена ею, ихочется немедленного действа. Хоть какого-то действа: секса, боя,бега – лишь бы до изнеможения. Но через несколько минут силанеожиданно пропадает, и подступившая слабость обухом бьет Героя поголове: ты можешь далеко не все!

– Ты как? – участливо поинтересовался Датос.

Егоза тряхнула головой:

– В порядке.

«Я есть прайм…»

– Нужно отдохнуть?

– Я… я готова служить молодому господину.

Слабость не позволила Шахмане скрыть чувства, и лорд уловил в ееголосе нотки обиды. И понял, чем она вызвана.

– Надеялась увидеть здесь моего сына?

Огненная лиса замялась, но уже через мгновение гордо вскинулаголову:

– Да, лорд Грид, надеялась.

Карлос должен был прийти хотя бы из чувства благодарности. Илидолжен был извиниться, ведь, в конце концов, это он приказалосветить переулок. Она превратилась в мишень, и боль… Смерть –всегда боль, даже мгновенная смерть. Шахмана помнила все своисмерти, не обстоятельства, а боль, что приходила вместе с небытием.Без страха помнила, но и без восторга. Молодой господин сталпричиной очередного испытания и должен был хотя бы извиниться.

– Я сказал Карлосу, что займусь твоим воскрешением ближе квечеру, – спокойно ответил Датос. – Я его обманул.

– Почему?

Лорд задумчиво улыбнулся:

– Карлос прекрасно управляется с прайм-индуктором, но онеще не понял суть церемонии, не осознал, насколько важна она дляГероев и… для лордов. Карлос видит только то, что вы бессмертны,что вы воскресаете после того, как пали в бою, а потомувоспринимает происходящее без должного уважения. Прежде чемвстречать возвращающихся, он должен уразуметь, через что выпроходите.

– Каким образом? – не поняла ошарашенная Егоза.

«Карлос должен умереть?»

– Он должен чуточку повзрослеть. – Датос вновьулыбнулся и погладил девушку по щеке. – Он мог тебя обидеть,Шахмана. Не нарочно, разумеется, а потому что еще не готовзаниматься столь сложным делом, как встреча воскресших Героев.

«Да, наверное, так оно и есть».

Настоящие лорды чувствуют своих Героев как чувствуют отцы –детей. И детей своих чувствуют, потому что отцы. И следят за тем,чтобы в семье царил мир.

– Вы хороший человек, лорд Грид, – прошепталаЕгоза.

– Карлос тоже хороший, но он еще молод. И когда я уйду…

– Лорд, прошу вас…

– Не перебивай! – жестко приказал Датос. Помолчал ипродолжил: – Так вот, когда я уйду, у Карлоса останетесь тольковы.

– И еще ментор.

– Нет, – качнул головой лорд. – Тебе, Самострелу,Ржавому Усу и Урагану я доверяю гораздо больше.

– Потому что у вас наши каталисты?

– Потому что мы накрепко связаны, Шахмана. Потому что мывместе.

– Тихо!

– Что-то услышал? – тут же осведомился Безухий.

– Не знаю, – шепотом отозвался Одноглазый.

– Тогда почему тихо?

– Потому что я, возможно, что-то слышал.

– Слышал или нет?

– Не знаю.

Безухий покачал головой:

– Мама не зря говорила, что ты идиот.

– А о тебе ей и сказать-то было нечего.

– Меня она любила, одноглазая ты скотина.

– Меня больше.

– Меня.

– Меня!

– Меня!!

Ругаться братья могли долго – сорок лет жили они бок о бок инадоели друг другу до смерти, – а потому Безухий подавилгордость и перевел разговор в деловое русло:

– Может, все-таки скажешь, что слышал?

– В том-то и дело, что не знаю, – поморщилсяОдноглазый. – Шорох – не шорох… Сразу не поймешь.

– Где слышал? Справа или слева?

– Сразу не скажешь.

А вопрос, меж тем, стоял серьезный.

Караван братьев Черепвата – четыре большие кибитки и два десяткавсадников, остановился у Бесшабашной Развилки, на знаменитом средивсех контрабандистов перекрестке. Тропа, уходящая налево, виласьчерез печально известный лес Девяти Дятлов, в который, как шутилибесшабашные остряки, даже Герои заглядывали только в сопровождениителохранителей. А гать, что вела направо, была проложена черезболото Мертвых Опарышей, в котором во время Войны за Туманную Рощусгинул без следа лейб-гвардии полк наилегчайших рыцарей подкомандованием лорда Вернера. А поскольку и до, и после этогопечального события Мертвые Опарыши всосали в себя не одну тысячунесчастных душ, репутация у болота была аховой.

Начинающиеся у Бесшабашной Развилки дороги вели к одному месту –переправе у Камышового Острова, оставалось выбрать, по какойехать.

– Ты шорох какой слышал: низкий или высокий?

– Не понял, – растерялся Одноглазый.

– Ну-у… басовитый, словно у трехглавой, или высокий, типа,трехглавая на жабу наступила? – как мог, объяснил Безухий.

Одноглазый несколько секунд таращился на брата, после чегосплюнул и еще раз уточнил:

– Я шорох слышал.

– И что?

– А то, чтоб тебя докты усыновили, шорох не может бытьбасовитым!

– Почему?

Одноглазый наконец-то понял, что над ним потешаются, и угрюмопопросил:

– Кончай придуриваться!

В ответ услышал довольный смешок.

Братья Черепвата – Безухий и Одноглазый, заслуженно считалисьсамыми ловкими по эту сторону Ильвы контрабандистами. Торговать сдоктами они начали еще до Войны за Туманную Рощу, и тогда же впервый и последний раз попались адорнийским патрулям, потерявсоответственно ухо и глаз. Но дело прибыльное не бросили, лишьосторожнее стали. И даже после войны, когда большие шишки, скрипязубами, дозволили купцам наладить официальную торговлю черезФихтер, от криминального бизнеса Черепваты не отказались,продолжили возить через Ильву товар запрещенный, а стало быть –неимоверно выгодный. Торговали артефактами, что производилиадорнийцы, взамен брали механическое оружие, сделанное талантливымисеверными кузнецами, – его охотно изучали военные южан. Праймвозили, и такое случалось, а в последнее время переключились на«скот» – так на своем сленге братья называли невольников. Распутныесеверные лорды, познавшие во время войны сладость пылких южанок,охотно скупали молоденьких девушек, обученных музыке, танцам, пениюи любовным хитростям. На юг же отправлялись ремесленники, умеющиебыстро и ловко изготавливать простые, не требующие особой красоты,но незаменимые в хозяйстве вещи: топоры, пилы, кастрюли, сбрую,бочки и прочий хлам. Нынешний бизнес оказался выгодным донеприличия, но и неимоверно опасным. Правильные адорнийцы и доктыза своих горой стояли, продавать соплеменников в рабство почитализа самое страшное преступление из всех возможных, и попадись братьявоенным вторым ухом да вторым глазом, не отделались бы – заработорговлю полагалась петля. А уж за тот груз, что трясся сейчасв четырех кибитках, – и подавно. Тут не только петлей пахнет,но еще и пытками…