Вторая могила слева

- Так и думала, что вам понравится, - заметила Элейн, когда я,не знаю как, поднялась со стула и бездумно пошла вперед.

Я вплыла в рай имени Рейеса, и весь остальной мир отпал заненадобностью. Комната была просторной, с освещенными витринами ифотографиями в рамках на стенах.

- Я была первой, - заявила она звенящим от гордости голосом. –Отыскала его еще до того, как был вынесен приговор. Все остальныевеб-сайты просто пошли по моим следам. Они знают о нем лишь то, чтоя позволяю им знать.

Или то, что позволяют ей знать охранники в тюрьме. Нил поведалмне, что за несколько лет они уволили четырех человек, которыепродавали этой женщине сведения о Рейесе Фэрроу и его фотографии.Если судить по дому, могу поспорить, Элейн подкупила большечетырех. Большинство фотографий в рамках дублировали те, что мывидели на сайте: Рейеса снимали, когда он не смотрел в камеру. Мнестало интересно, сколько же она заплатила охранникам, чтобы терешились рискнуть работой. А зная Рейеса – еще и жизнью.

Была даже парочка зернистых снимков его в душе. Впрочем, ихкачество не мешало заметить, какой он обалденный. Я не удержалась ивстала поближе, чтобы рассмотреть изгиб стальных ягодиц, гладкиелинии мышц.

- Эти фотографии – одни из моих любимых.

От голоса Элейн я подпрыгнула, но все равно продолжалапросчитывать в уме, сойдет ли мне с рук проникновение со взломом,если я вернусь сюда позже, чтобы украсть эти фотки.

В витринах находились различные предметы, которые, вероятно,принадлежали Рейесу. Тюремные формы, расческа, старые часы,несколько книг и пара открыток, которые, видимо, он от кого-тополучил. Я присмотрелась. Ни на одной открытке не было обратногоадреса. Наклонившись ближе к одной из витрин, я заметила несколькорукописных страниц. Почерк витиеватый и плавный. Зуб даю, писалРейес.

- У него великолепный почерк, - проговорила Элейн с намеком насамодовольство. Похоже, она упивалась тем, что обскакала меня. – Мыдо сих пор пытаемся выяснить, кто такой Датч.

Я застыла. Она только что сказала Датч? Придя в себя черезнесколько долгих секунд, я выпрямилась и устремила на нее свойлучший беззаботный взгляд. Повезло, что Куки стояла в несколькихшагах позади Элейн, и та не видела округлившихся, как блюдца,глаз.

- Датч? – переспросила я.

- Да. – Элейн прошла вперед и указала на страницу. – Самипосмотрите.

Я снова согнулась над витриной и прочла: «Датч». Каждое слово вкаждой строчке – Датч. Снова и снова. То, что было похоже написьмо, на самом деле оказалось многократно написанным моим именем.Последняя страница отличалась от остальных. Это был рисунок. Изслов. То есть из одного слова, снова и снова. Датч. Сердцеперегоняло само себя, будто я была на финишной прямой.

- Вам известно, как давно это написано? – спросила я, сделавнесколько глубоких вдохов.

- Разумеется. Несколько лет назад. Рей перестал писать, кактолько узнал, что охранник крадет эти страницы для меня.

В конце витрины была фотография. Наверное, самая потрясающая извсех. Черно-белый снимок Рейеса. Он сидит на койке в камере, руканебрежно лежит на согнутом колене. Голова откинута назад, к стене,глаза закрыты. На лице – полнейшая безнадежность.

У меня сдавило грудь. Я понимала, почему он не хочетвозвращаться в тюрьму, но все равно не могла позволить ему умереть.Тем более после того, что сказала Незабудка. И Пари.

Здесь, в музее, мне было не по себе. Я-то думала, Рейес целикоммой, мой маленький секрет, который я буду хранить, пока смерть неразлучит нас, а все это время у него были толпы тоскующих по немуженщин. Не то чтобы я их в чем-то обвиняла, но жало все равно жалитбольно.

Куки стояла неподвижно, явно раздумывая, что я буду делать.

- Значит, вы не в курсе, кто такой Датч? – поинтересовалась я,пытаясь выудить больше информации.

- Один из охранников пытался для меня это выяснить. Я предложилаему внушительную сумму, но к тому времени Рейес узнал обо мне, иохранника уволили. А вы знали, что Рейес очень умен? У него двеученые степени. Он получил их, находясь в тюрьме.

- Правда? Удивительно, - отозвалась я, прикидываясь, что впервыеслышу. Если она поймет, что я знаю о Рейесе больше, чем делаю вид,то наверняка превратится в питбуля, чтобы выяснить все, что мнеизвестно. Или предложит кучу денег, от которых я вряд ли смогуотказаться. Особенно теперь, когда Рейес делает все, черт бы егопобрал, чтобы довести меня до белого каления. – Наверняка вы неможете дать мне имя вашего нынешнего осведомителя?

- О нет. Это было бы нарушением конфиденциальности. К тому жемне уже вынесли предупреждение – я должна прекратить вторгаться вличную жизнь Рейеса. Иначе рискую подвести своего осведомителя подувольнение, а себя – под арест.

Неужели она совсем не понимает, чем занимаются частныедетективы?

- Почему вы спросили, много ли мне известно о Рейесе?

Элейн хихикнула, позабыв о том, что в глубине души я мечтаю о еесмерти.

- Рейес ни с кем не видится. Никогда. Можете мне поверить – всеэти годы десятки женщин пытались добиться встречи с ним. Онполучает больше писем, чем президент. Но никогда их не читает. –Моя душенька тут же возрадовалась, а Элейн продолжала: - Все этоесть на сайте. Я пытаюсь предупредить новичков, приходящих на сайт,что он не станет с ними встречаться и не прочтет их писем. Нокаждая поклонница считает, что именно она станет той единственной,кого он полюбит. Полагаю, они должны попробовать. Винить ихопределенно не за что. Но из всех женщин, что пытались с нимвстретиться, он виделся только со мной.

Я чувствовала ложь всем нутром. Элейн никогда в жизни не виделаРейеса собственными глазами. И от этого моя душенька тоже быласчастлива.

- А как вы узнали о Рейесе? – спросила она. Видимо, подозрениянаконец-то закрались к ней в голову.

- Я расследую дело, в котором всплыло его имя.

- Неужели? В связи с чем?

Оторвав взгляд от Рейеса, я повернулась к ней:

- Я не могу говорить о деле, но должна задать вам нескольковопросов.

- Вопросов?

- Да. Например, знаете ли вы, где он сейчас?

Она снисходительно улыбнулась.

- Разумеется. В медицинском учреждении для хронических больных вСанта-Фе.

- Ясно, - отозвалась я. Куки бросила на меня ободряющий взгляд,призывая поставить эту женщину на место. Хотя бы немножко. –Вообще-то на прошлой неделе был вынесен приказ об отключении его отаппарата искусственного жизнеобеспечения.

Теперь застыла Элейн. Мне удалось ее удивить, и несколько секундона приходила в себя.

- Прошу прощения, но об этом мои источники мне не сообщали, -пролепетала она, часто хлопая искусственными ресницами.

- Тогда вам стоит поискать новые. Он должен был умереть, миссОук. А вместо этого очнулся и сделал ноги из больнички.

- Он сбежал? – взвизгнула Элейн.

А это веселее, чем я ожидала. И удивилась она совершенноискренне. Она понятия не имела, где Рейес прячет свое тело. Яразрывалась между желанием радоваться этому факту и неодолимойпотребностью впасть в глубочайшее отчаяние. Мы ни на шаг неприблизились к тому, чтобы найти тело Рейеса. Я повернулась, чтобыснова посмотреть на исписанные им страницы, пока Элейн искала стул– ей срочно потребовалось присесть.

Рисунок, сделанный из многократных повторений моего имени, насамом деле был наброском здания. Я подошла ближе и глубоковздохнула. Как можно тише.

- Это старое здание, - послышался голос Элейн из-за моей спины.– Мы не знаем, где оно, но полагаем, что где-то в Европе.

Повернувшись к Куки, я легким кивком подозвала ее ближе. Онамедленно пошла ко мне, сдвинув брови и бросая через плечонастороженные взгляды. Встав рядом, она присмотрелась к рисунку иахнула.

- Наверняка вы правы, - проговорила я. – Выглядитпо-европейски.

Вот только здание это стоит в Нью-Мексико, в Альбукерке. И мы сКуки в нем живем.

Снова взглянув на открытки, я спросила:

- Можно посмотреть, откуда их прислали?

Элейн была занята – обмахивала рукой лицо, но все же заставиласебя подняться и подойти к витрине с другой стороны, чтобы открытьее.